Пока разбойники приходили в себя, казак успел проскочить половину расстояния до поединщиков.
Вожак абреков заметил опасность слишком поздно, он рванул за уздечку лишь тогда, когда Дарган пролетал за его спиной. Горец взметнул саблю, и в этот миг Софи сделала выпад. Конец шпаги вошел в грудь горца, продырявив черкеску, а в спину ему, рядом с выпершимся острием тут же воткнулся кинжал казака. Чеченец задрал бороду, заваливаясь на круп лошади, с клекотом выплюнул сгусток крови. Софи выдернула шпагу из раны и тут же обратилась лицом к уцелевшим разбойникам. Но теперь силы были равными, такой расклад не устраивал оставшихся в живых бандитов, они круто завернули коней и умчались в степь.
Пыль, поднятая копытами коней, улеглась, вокруг снова дрожало прожаренное солнцем пустынное пространство с двумя людьми, измочаленными борьбой за жизнь. Дарган соскочил с седла, обтер шашку о полу черкески вожака бандитов, осмотрел труп, собрал оружие. Что-то знакомое мелькнуло в облике чеченца, но больше приглядываться к убитому казак не захотел. Так же поступил он и с другими разбойниками, затем принялся ловить разбежавшихся лошадей.
Софи спустилась к ногам дончака, бездумно уставилась вдаль, она впервые за время путешествия ощутила смертельную усталость. Не потому, что убила человека – к этому она привыкла, – а от мысли, что попала из огня да в полымя. Жизнь с возлюбленным представлялась ей совсем не такой, а спокойной и радостной, за стеной из цветущих садов на фоне красивых гор, о которых скупо, но с истинным вдохновением рассказывал избранник. Она закрыла лицо волосами и заплакала навзрыд.
Дарган вернулся и застал ее залитой слезами.
– Что с тобой, Софьюшка? – наклонился он к ней. – Ты не ранена?
– Нет, месье д'Арган, – она откинула волосы, попыталась улыбнуться. – У нас все будет хорошо?
– Как может быть плохо, когда мы едем домой? – вопросом на вопрос ответил он. Рукавом черкески провел по щекам девушки. – Ты расстроилась из-за разбойников? Вспомни, сколько их было на нашем пути. Но ведь они так и не смогли сделать нам ничего плохого.
– Любовь победить нельзя, – сморгнула она мокрыми ресницами.
– И я говорю про то же, а еще про курень на берегу Терека, и про детей, а как же без них. Я давно приметил в станице просторную избу, не знал, как деньги достать, а тут война, – казак покосился на перекинутые через седла мешки с приданым, в которых были спрятаны драгоценности, кивком поманил к себе спутницу, разжал кулаки обеих рук. – Глянь-ка, чего урвали, прибавим к нашим безделушкам.
На ладонях казака переливались золотые побрякушки с камнями и без них. Среди них выделялся большой мужской перстень с синеватым камнем, рядом лежали цыганские сережки, еще несколько перстней, золотые монеты. Из-под всего этого добра выглядывали концы цепочек витиеватого плетения.
– Ты с них снял?… – Софи кивнула на трупы бандитов.
– Нет, они пустые. Наверное, все награбленное растащили по саклям, – покривил губы Дарган. – В торбе у проводника отыскал, видно, разбойники с ним делились. Он не из чеченцев, а из адыгов или карачаев.
– Не понимаю, – нахмурила лоб спутница.
– У нас тут народов намешано без счета, что ни деревня, то по-своему гутарит. У проводника нашел, что за нами следил.
– В круглой шапке?
– Ага, у него. Да это не все, там еще есть.
Софи руками обвила шею возлюбленного, притянула его к себе. От казака несло запахом лошади, соленым потом и давно немытым телом, щеки и губы кололись щетиной. Но эти мелочи ее не смущали, наоборот, возбуждали, она уже не знала, как обходиться без них. Она давно уже пришла к выводу, что французским мужчинам с их галантным обхождением и вычурными манерами далеко до ее избранника, не ведающего азов этикета.
Дарган терпеливо дожидался, когда у спутницы пройдет чувственный порыв, он не имел права забывать об абреках, ускакавших в степь, которые могли вернуться с солидным подкреплением. Улучшив момент, казак откачнулся в сторону.
– Софьюшка, нам пора в путь, – негромко сказал он.
– Почему? Здесь никто нет, – она снова попыталась слиться с ним.
– Разбойники могут вернуться. Здесь народ мстительный.
– Народ какой?…
– Абреки с голыми черепами, бандиты, желающие разжиться на крови обыкновенных людей. Поэтому на заставах выставлены казаки, они охраняют свои станицы и всю Россию. Я тоже буду ходить в дозоры.
– Я согласна, – засмеялась жена. – Будем ходить вместе.

Вдали показались предгорья Кавказа, оттуда потянуло свежими ветрами. Линия горизонта поднималась выше и выше, наконец она закрыла половину неба темной неровной полосой. Софи казалось, что если постоянно идти в том направлении, то можно будет взобраться на вершины, а с них ступить на небосклон и прогуляться по нему. Она впитывала величественные картины, заглушая тревогу, притаившуюся под сердцем.
Разбойники больше не объявлялись, но люди, встреченные на пути, по облику не отличались от них, их лица заросли черными бородами, волосатыми были и руки, из-под изломанных бровей вылетали настороженные пристальные взгляды. Это была не европейская раса, а что-то среднее между белым человеком и негром, которые привозились во Францию из принадлежащих ей колоний. Правда, французы не набирали черных людей про запас, как это делали американцы, чтобы потом не расплачиваться собственным спокойствием, а наиболее состоятельные держали у себя одного или двух лакеев мужского или женского пола. Дарган был спокоен, он все так же молча ехал впереди, подтягивая за собой солидный табун лошадей.
Когда перед взором путников выросла одинокая гора, он указал на нее рукой и коротко пояснил:
– Бештау.
– Что это? – с любопытством переспросила спутница.
– Гора так называется. Видишь, она о пяти головах, вокруг нее разные народы живут – карачаевцы, черкесы, балкарцы. Горские племена, в общем.
– О, у нас тоже есть Нормандия, Пьемонт, Анжу. Народы разные, но все вместе они и есть Франция.
– У вас народы, а у нас племена, – пробурчал себе под нос казак, за время нахождения в Европе успевший многое понять. – Ты нашему горцу одно говоришь, а он тебе – совсем другое.
– Они бандиты? – с тревогой оглянулась вокруг женщина.
– Которые живут здесь, здорово не побалуют, казаки враз хвост прищемят, а которые за Тереком, те не прирученные еще, совсем дикие. А вон, видишь, впереди еще одна горка? Это Машук.
– Машук… Красиво.
– Здесь все названия красивые. Под горой станица, Горячеводской прозывается, но чаще Пятигорской, от окружающих ее пяти гор, туда вельможи из столицы повадились ездить, горячие ванны принимают, грязи там лечебные, водица хорошая. Хоть холодная, хоть горячая, прямо из-под земли течет.
– Вельможи?…
– Они самые, лечатся от разных болезней. В грязи поваляются, водички попьют и снова как новые, едут перед царем поклоны отбивать. А мы тут ихний покой охраняем. – Дарган потеребил уздечку, посмотрел на спутницу. – Эти земли уже наши, Софьюшка, еще пару деньков – и мы будем дома.
– Красиво, – всматриваясь вдаль, повторила спутница. – Пейзаж Вогез…

В середине следующего дня путники въехали в станицу Пятигорскую, расположенную в седловине гор Машук и Горячей, спустились по кривой улочке к центральной площади с постоялым двором на ней. Солнце раскаленной шляпкой гвоздя застряло на середине выцветшего небосклона, обещая жару и дальше. Навстречу часто попадались патрули из терских казаков, они окликали Даргана, разговаривали с ним. Софи с обостренным вниманием присматривалась к гордым воинам, ведь ее возлюбленный был из их роду-племени.
Здесь проходила Кизлярско-Моздокская линия обороны, строительство которой было намечено еще при императрице Екатерине Второй. Но теперь линия находилась как бы в тылу, войска успели продвинуться далеко вперед, до непокорной Чечни с примыкавшим к ней Дагестаном, уже наполовину освоенным. А в станице обосновался один из войсковых штабов с приданными ему частями из Отдельного Кавказского корпуса.
Проехав к гостинице, Дарган передал поводья конюху, помог спутнице снять с лошади переметные сумки. Перед тем как войти в помещение, Софи оглянулась назад. Напротив расположилась причудливая галерея с бесконечной лестницей, ведущей на гору. По ней поднимались женщины в пышных платьях с зонтиками в руках, рядом шли мужчины в цилиндрах и с тросточками. Это было так необычно и так напоминало столичную жизнь, что она невольно прижала руки к груди.
– Месье д'Арган, откуда эти люди? – воскликнула она. – Здесь тоже резиденция императора?
– Софьюшка, я тебе говорил, что сюда наведываются особы из столиц, из Санкт-Петербурга, из Москвы и других городов, – терпеливо принялся объяснять спутник. – Они больные, приезжают лечиться грязями и водами.
– Так далеко?
– Видно, ближе таких курортов нет, – уступая дорогу спускавшемуся по ступенькам офицеру, пожал он плечами.
– А швейцарский Баден-Баден не ближе? – пожала она плечами. – Они знают по-французски?
– Даже в нашей станице найдется несколько человек, понимающих твой язык, а тут и подавно.
Спешивший мимо офицер приостановился на порожке, пошлепал перчатками о ладонь.
– Господа, покорнейше прошу простить, что стал невольным свидетелем вашего разговора, – чуть приподнял он высокий кивер. – Но в России по-французски говорят почти все, до последнего времени это было частью государственной политики.
– Почему до последнего? – обернулся в его сторону Дарган.
– Потому что скоро она отомрет, как ненужное приложение к великосветскому этикету, – офицер снисходительно усмехнулся, снова похлопал перчатками по руке. – Мода на все французское кончится, как окончил комедию император Франции Наполеон Первый.
– Наполеон не есть французский народ, – вздернула подбородок женщина. – Он узурпатор и самозванец.
– Которого этот народ возвел на престол, – мягко улыбнулся случайный собеседник и добавил на языке собеседницы: – Мадам, в данном вопросе спор неуместен. Честь имею.
Офицер сошел с крыльца, сделал несколько шагов по дороге и остановился.
– Кстати, ваш император еще жив, ему дали возможность осмыслить свои кровавые деяния, хотя агрессор достоин эшафота, – крикнул он по-французски. – Сейчас его сослали на остров. Эльбу. Мадам, вы считаете, что он одумается?
– А вы противоположного мнения? – быстро спросила Софи.
– Сделать этого не позволит его неуемный характер. Время покажет, что я прав, – офицер щелкнул каблуками и пошел к галерее.
Проводив его растерянным взглядом, женщина вновь взялась за ручки сумок.
– Софьюшка, что он тебе сказал? – на ходу спросил у нее Дарган.
Она молчала до тех пор, пока они не остановились перед входом в темный и прохладный коридор, затем вскинула на спутника затуманенные тревогой глаза и тихо произнесла:
– Офицер предсказал новую войну, Наполеона не повесили, его оставили живым.
– Ну так… их благородию виднее.

Наступил прохладный вечер, Софи, очнувшаяся ото сна, протерла глаза. Она заметила, что чем ближе они продвигались к горам, тем резче менялась погода. Путники, отдохнувшие за несколько часов, потягивались в кровати, не в силах заставить себя заняться делами или хотя бы поужинать. С улицы прилетели звуки музыки, затем донесся приглушенный возглас, и Софи выглянула в окно.
Стоя на дорожке, кого-то окликал тот самый офицер в начищенных сапогах, встретившийся им перед входом в гостиницу. Скоро к нему подбежала молодая женщина в модной шляпке и в платье с высокой талией.
Софи сразу вспомнила дам и кавалеров в красивой галерее, поднимавшихся по лестнице на высокую гору, ей захотелось нормального общения. Она повернула голову Даргана к себе, поцеловала его в припухшие губы.
– Я хочу в город, – негромко сказала Софи.
Казак настроился было отвернуться, но спутница схватила его за ухо.
– Я хочу гулять, там музыка.
– Господам делать нечего, вот они и выплясывают до утра, – недовольно забурчал Дарган и напомнил о важном: – Мы с тобой еще не ужинали.
– Давай ужинать и пойдем в галерею.

Глава одиннадцатая

Через некоторое время они вышли из гостиницы и двинулись в сторону галереи, украшенной разноцветными колоннами, арками и фонтанами. На Софи было длинное вечернее платье, обшитое воланами и рюшами, вместо громоздкого сзади екатерининского тюрнюра, чуть выше талии покачивался бант, однотонный с платьем. Как всегда, по части моды Франция шла впереди планеты всей. Грудь женщины украшало колье из самоцветов, светлые волосы были заколоты бриллиантовой заколкой, в ушах поблескивали небольшие золотые сережки с синими сапфирами. Весь вид этой молодой дамы говорил о том, что она воспитывалась в просвещенной Европе и имеет весьма немалое состояние.
На ее спутнике была надета праздничная черкеска с галунами и двумя рядами газырей, с кавалерским набором крестов и медалей на груди, никогда не чищенные хромовые сапоги теперь отсвечивали блеском, достойным старинного серебра. Шею хорунжего закрывал стоячий воротник белой рубашки, на голове высилась сбитая на затылок смушковая папаха. Картину дополняла офицерская шашка и кинжал в широких ножнах, отделанных серебром.
Встречные дамы и господа еще издали замедляли движение, суматошно приспосабливали к глазам лорнеты и монокли, чтобы получше рассмотреть доселе незнакомую пару. Софи с достоинством отвечала на поклоны, изредка толкая спутника локтем, чтобы и он не изображал из себя истукана.
– Месье д'Арган, поклонитесь, – шептала она. – Общество надо уважать.
– Еще чего, – заставляя себя неловко кивать папахой, артачился казак. – Пусть эти господа гнут шеи, а нам так не положено.
– Нам надо туда, а не мужик, – шипела спутница. – Крестьян мы успеем.
– Тут ты не права, – не соглашался он. – Казаки мужиками никогда не были.
Тем временем интерес господ из высшего общества к этой странной парочке, неведомо откуда прибывшей, достиг апогея. Дамы начали чаще поворачивать на встречные маршруты, чтобы рассмотреть незнакомцев попристальнее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47