Назарий встал из-за стола и помолился Богу, за ним поднялся, зевая, и Захар
ий.
Ц Ну, теперь моя очередь заснуть! Ц сказал первый и прилег на свой охабе
нь.
Ц Старуха, покорми чем-нибудь наших холопов. Кстати, вот тебе за все тепл
о и добро твое, Ц продолжал он, выкидывая на стол серебряную резань
В гривне их
считалось 50, каждая из них стоила 20 коп.
, а Захарий, сверх того, отложил несколько литовских грошей
Вследствие торга с
иностранцами в России в то время были в обращении монеты разных стран.
.
Ц Это тебе, Сидоровна, за хлопоты и услуги.
Ц Спасибо, господа милостивые! Ц сказали хозяева низко кланяясь им.
Ц Вот эта наша, светленькая-то, Ц прибавил Савелий, перевертывая резан
ь и любуясь ею, Ц а эти медяшки-то Бог весть какие, те же пули, да не те, на ни
х и грамотей не разберет всех каракулей. А что, боярин, Ц продолжал он, обр
атясь к Захарию, Ц должно быть, издалека эти кружки?
Ц Нужды нет, что отсюда не видать, где их круглят, однако, тебе за них и в Мо
скве насыпят добрый оков
Хлебная мера того времени.
хлеба.
Ц Я не сомневаюсь, боярин; всякая деньга становится всем притяженна, Ц
отвечал Савелий.

XVIII. Рассказ Агафьи

Ц Ну-ка, старина, Ц что-то сон не берет, Ц порасскажи-ка нам теперь о дво
ре вашего великого князя, Ц сказал Захарий. Ц О прошлых делах не так люб
опытно слушать, как о тех, с которыми время идет рядышком. Ты же о чем-то дав
еча заговорил, будто иную весть не проглотишь. Не бойся, говори смело, мы в
ерные слуги московского князя, у нас ведь добро не в горле останавливает
ся, а в памяти: оно дымом не рассеется и глаз не закоптит.
Ц Я, боярин, опять-таки говорю: мои вести короче бабьего разума, сами буде
те в Москве, все разузнаете и диву дадитесь, как она красива, как добры и си
льны стали детки ее и как остры мечи их. Вот хоть бы взять, к примеру, мурзы т
атарские, эти казанцы-поганцы, со своим псом-царем Ибрагимом; уж не они те
перь на нас, а мы на них; наши дружины протоптали дорожку даже к самому гне
зду этих неверцев… Да вот только привел бы Господь батюшка нашему велико
му князю сбить последнюю спесь с чопорных новгородцев, он бы их ошеломил,
как намедни этих.
Ц Да знаешь ли ты, косноязычник, что погубило новгородцев? Ц воскликнул
взволнованно Назарий и даже привскочил с лавки, на которой лежал. Ц Если
бы не измена Упадыша
Новгородский житель, тайный доброжелатель великого князя
Иоанна, заколотивший 55 пушек своих земляков, за что был мучительно казнен
правителями Новгорода.
с его единомышленниками, брызнул бы на московитян такой огненный
дождь, что сразу спалил бы их, а гордые стены Новгорода окрасились бы кров
ью новых врагов и еще краше заалели бы. Так-то, седая борода, Ц добавил он,
несколько успокоенный, изумленному Савелию, Ц что не знаешь, о том и не б
олтай.
Ц Вот то-то, боярин, сами вы напросились на грубое слово. Я говорил, что на
всякого не прибережешь хорошую весть. Однако за что же ты защищаешь крам
ольников, Ц они кругом виноваты, в них, видно, и кровинки русской нет, а то
бы они не променяли своих на чужих, не стали бы якшаться да совет держать с
иноверной Литвой! Мы холопы, а тоже кое-что смекаем; не я один, вся Москва з
нает, о чем теперь помышляет князь наш.
Назарий задумался и, видимо, не найдясь, что ответить ему, глубоко вздохну
л и опустил голову на шапку, заменявшую ему подушку, и закрыл глаза. Захари
й же с ударением заметил:
Ц Полно говорить-то, мы точнее тебя знаем, какие мысли ворошатся теперь
в голове вашего любовластного князя.
Савелий пристально посмотрел на него и, как бы сообразив что-то, схватил с
ебя за голову и поспешно выбежал из светлицы. Агафья же, кормившая холопо
в, отвечала ему вместо мужа:
Ц Вестимо, боярин, но мы тоже понаслышаны кой-чего, а когда бояре наши был
и во времени
Т. е.: в милости.
, то тогда мы и более знавали.
Ц Кстати, Сидоровна, за что же опала-то опалила крылышки твоим боярам? Кт
о они такие и где находятся теперь? Ц спросил Захарий.
Ц Долга будет песня про все, боярин! Ц отвечала она, Ц вот дождь-то, кажи
сь, унялся, небо прояснилось и светать скоро начнет, вам будет в путь пора,
а нам на покой.
Ц Да, что-то сон у меня как рукой сняло; расскажи-ка теперь что-нибудь ты.

Ц Ну, коли изволишь слушать, да это тебе на пользу Ц так пожалуй! Боярин н
аш зовется Алексеем Полуектовичем, он был в чести у великого князя, а жена
его, боярыня Наталья Никоновна, у великой княгини Марьи Михайловны
Первая супр
уга Иоанна была тверская княжна.
Ц первой любимицей. В свадьбу великокняжескую она осыпала жениха
и невесту хмелем из золотой мисы, да опахивала тридесятью дорогими собо
лями. И жили-поживали наши бояре при дворе в высоких теремах чинно и раздо
льно и едали с княжеских блюд сладко и разносольно. Соберется ли, бывало, в
еликий князь в поход, и боярин с ними, охраняет его особу верно, а боярыня о
стается потешать сиротиночку княгиню великую, Ц и много годов прошло т
аким чередом. Вдруг с Марьей Михайловной что-то случилось; бывало, не засн
ет ни на миг, не промолвит словечка, не проглотит кусочка, Ц уж чем ни заба
влял ее великий князь: заставлял слепого гудочника играть подле постели
ее на гудке и веселые песни и умильные песни, ластил ее и медом золотым, ши
пучим и всякими Закусками и гостинцами сладкими, ничем не угодишь. Знаха
ри думали-передумали, судили-рядили и сказали в один голос, что она испор
чена злыми снадобьями. На кого подумать? Стали допрашивать всех сенных и
сановитых прислужниц ее, и показали все, что видели, как боярыня наша Ната
лья Никоновна ходила с поясом великой княгини к ворожее и что будто эта в
орожея и привила ей недуг лютый. Отворили храмы святые, подняли образа чу
дотворные, служители Божии преклонили колена и начали упрашивать силы н
ебесные о здоровье матушки нашей великой княгини, но, знать, Богу не угодн
о было ниспослать ей милостей Своих Ц тело ее почернело как вороново кр
ыло и отекло так, что и рассказать невозможно. Не долго маялась она, сердеч
ная, и отошла тихо, как заснула. Только что ударили в колокол о выносе тела
ее, Наталью Никоновну как ножом по сердцу резануло, забегала она по гридн
ям своим и занесла такую гиль, что Господи упаси всякого было слушать ее. В
идно, побоявшись праведного великокняжеского гнева, вдруг пропала она, д
а так скрытно, что сам Алексей Полуектович не мог придумать, куда бы ей дет
ься? Вот он и переселился из Москвы сюда, в родовой свой терем, удалил всех
своих закупных рабов, только мы с Тихонычем остались служить ему. И жил он
здесь ни много, ни мало, шесть с половиной лет, и потребовал его князь опят
ь вернуться, повелел ему занять прежнее его место окольничего. С тех пор з
апустел наш терем. Одни мы доживаем жизнь свою в нем, и о боярыне ни слуху н
и духу, как ключ ко дну сгинула. Дивились мы, что за притча такая: за что бы е
й посягнуть на государыню, и где она положила головушку свою, в чьей земле
улеглись косточки ее? И жутко, страшно жутко становится нам, как на той пол
овине терема кто-то по ночам словно в набат бьет, особенно в темную ночь, к
ак зашелестит дождик проливной, да завоют ветры буйные…
Ц Жена, баба, дура, хозяйка! Ц тревожно позвал Агафью, приоткрыв дверь в с
ветлицу, Савелий и прервал этим ее рассказ.
Ц Что ты, одурела, разболталась языком-то? Ц говорил он, когда она вышла
к нему в сени. Ц Знаешь ли, что это лазутчики, враги наши, которые выведыва
ют от тебя всякую всячину. Дойдет до ярыжек, так не оправдаешься ничем.
Ц А по мне, прах их побери! Ц отвечала Агафья. Ц Мне откуда знать, кто они
такие? Ну, что ж! Я говорила, да не проговорилась. Уж нелегкое дело, будто мен
ьше тебя соображаю, ты и сам давеча…
Ц Нет, смертью искупим славу! Родились вольными и умрем такими же! Ц вос
кликнул так громко Назарий, что Агафья с Савелием вздрогнули.
Ц Он бредит! Ц произнес тихо Захарий, наклонясь над своим сонным товари
щем.
Затем он улегся снова на свою лавку.
На цыпочках прокрался Савелий в светлицу и стал выманивать шепотом холо
пов идти спать в клеть, но они улеглись у порога. Тогда он указал Сидоровне
на печь, задул светец, перекрестил издали своих постояльцев и, взобравши
сь на полати, еще долго вслушивался в окружавшую его тишину, прерываемую
лишь храпом спящих да бессвязным бредом Назария о свободе.

XIX. На пути к Москве

Было раннее утро 29 августа 1477 года.
Из сумрачного леса на большую тверскую дорогу медленно выезжали четыре
вершника В
ерховые.
, в которых не трудно было узнать путников, почивавших в лесном тере
ме.
Назарий сидел пасмурно, так низко поникнув головой, что залом его шапки, в
исевшей наперед, нередко касался гривы бодро выступавшего коня. Захарий
же сгорбился и посвистывал, переваливаясь то в ту, то в другую сторону, мот
ая ногами и сидя, как туго набитый мешок на маленькой лошаденке, неохотно
трусившей под ним. Холопы ехали сзади и с глупым любопытством осматривал
и окрестности, видимо, для них совершенно незнакомые.
Ц Вот и часовня! Должно быть, отсюда московский рубеж начинается! Ц ска
зал Захарий.
Товарищ его поднял голову, как бы пробужденный, поспешно скинул шапку, пе
рекрестился и снова погрузился в свои думы.
Ц Что ты, ошалел, земляк, али от Москвы-то тебя огнем обдает… Вымолви слов
ечко, оправь шапку, будь молодцом! Смотри, какое утро, солнышко играет так
ярко и весело…
Ц У кого на душе сумерки, так я в глазах не заря! Ц отвечал Назарий, тяжел
о вздохнув.
Ц Знать, твою удаль что-нибудь сковало со вчерашнего Ц не шевельнешься
… Видно, старый колдун Савелий сильно уязвил тебя последними словами о н
аших.
Ц А ты без зазору хлопаешь глазами, когда земляков твоих поносят, называ
ют разбойниками, помышляют о них как…
Ц Да, а вот ты не хлопаешь, так у тебя глаза-то и выело, как дымом.
Ц Знаю я, что тебя ничто не берет: ни стыд, ни дым.
Ц Вестимо, что кручиниться? Уж коли взялся за гуж, не говори, что не дюж.
Ц А понимаешь ли ты, кого ты теперь представляешь в лице своем?
Ц Кем был, тем и останусь: вечевым дьяком Захарием. А по-твоему как же?
Ц По-моему, был ты Захарием, а когда окунулся в купель корысти, то вышел от
туда Ц Иудой.
Ц Гм… Ц крякнул Захарий. Ц Поэтому мы с тобой тезки…
Ц Как, чернильная гадина! Ц гневно воскликнул Назарий и даже осадил сво
его коня. Ц Недомерок человеческого рода тянется под мою стать или хоче
т оскорбить меня, чтобы сравняться со мною. Господи, до чего я дожил, Ц доб
авил он с неподдельным отчаянием в голосе.
Ц Да что ты серчаешь? Я сказал это потому, что мы целимся в одну мету!..
Ц В одну, да каким образом… Я действую прямо, иду на всякого лицом к лицу, а
ты, заспинная шпилька, подкрадываешься медяницей, неслышною стопою.
Ц Пусть так, да ужалим-то мы оба одинаково.
Ц Отец Небесный! Ц вновь воскликнул Назарий, возведя пламенный взор к н
ебу. Ц Перед Тобой я весь! Дума моя не темна и перед людьми, а наипаче перед
Тобою. Ты видишь, способен ли я ужалить отчизну мою. Родная моя, пусть преж
де рассыплюсь я в прах, нежели помыслю что-нибудь недоброе о тебе.
Некоторое время он оставался в немом созерцании лазурного неба.
Захарий что-то ворчал сквозь зубы.
Наконец Назарий прервал молчание.
Ц Слава Тебе, Господи! Нашла Тебя молитва моя, молитва скорбная, глас сер
дца моего доступен Тебе! Ц произнес он, вздохнув полной грудью, как бы по
сле тяжелого сна. Ц Отлило… на душе легче стало! Я не продаю отечества… Я
отвожу лишь от пропасти.
Ц Ведь и я тоже! Ц добавил самодовольно Захарий.
Ц Если совесть твоя отшатнулась от тебя, то я вместо нее растолкую тебе р
азницу между нами. Слушай же меня!.. Ты знаешь, как чествуют имя мое, имя чино
вника Назария, и до ныне в Новгороде Великом, и в Пскове соседнем, и у латыш
ей Ливонцы
Ц название того времени.
с тех пор, как зарубил я на воротах Нейгаузена православный крест. Д
аже самой Москве ведом я, когда великий князь Иоанн припер ономнясь наш г
ород копьями да бердышами несметной своей рати, Ц я не последний подава
л голос на вече, хотя последний произнес его на казнь славного изменника
Упадыша Ц вечная ему память… И на мне есть пятнышко черное… и на меня бры
знула кровинка его!
Назарий вздохнул.
Ц Ты знаешь, Ц продолжал он, Ц правы ли мы были, подняв руку на потомка Я
рослава Великого и на нашего государя! Чего нам хотелось, сытым, богатым? П
равдива поговорка на Руси: «от жиру собаки бесятся». Накликали мы сами на
себя гнев Божий и меч государев. Помнишь, чай, как мы глодали кулаки с голо
ду и, наконец, решились, да простит нас Господь, в пост великий есть мясо, и ч
ье же, Ц палых лошадей и собак, которыми не показано питаться рабам Христ
овым. В это смутное время не я ли с Василием Никифоровым и прочими боярами
и степенными посадниками молил князя снять осаду с города и дозволить на
м, сирым, похоронить по христианскому обряду тела павших братии наших.
Ц Их без нас схоронил Ильмень
Озеро новгородское, в котором потонуло мно
го людей во время сражения с Иоанном в 1471 году.
, Ц вставил Захарий.
Ц Для тебя, конечно, все равно: муха ли утонула в стопе, из которой пьянств
уешь, земляк ли захлебывается собственной кровью, но дело не в том. Не раз
и моя кровь смывала ржавчину с мечей новгородских, а тело Ц зазубрило вр
ажеские. Не пальцами на руках, а волосами на голове следует считать мои за
слуги. Но, недавно, кто заглушил голос мой на вече? Жена хитрая, баба погана
я, человек неумный… Марфа Борецкая. Перед кем принуждали меня преклонить
выю? Перед мозгляком, литвином, бродягой, полюбовником ее. Широка рана на
груди отчизны, так они еще увеличивают ее злыми изветами на законного вл
адыку своего, всякими неистовыми поступками! Я сказал, что сам побью чело
м великому князю от лица Новгорода Великого, чтобы он сжал его крепкой, са
модержавной мышцей своей и наложил бы на него праведную десницу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31