Она повалилась на землю и больше уже ничего не чувствовала.
Несколько часов спустя Кестрель разбудили яркие солнечные лучи. Солнце низко висело над горизонтом, ослепляя глаза даже сквозь веки. Затем наступила тьма. Когда снова вспыхнул яркий свет, Кесс услышала звуки: грохот колес, цокот лошадиных копыт. Девушка заставила себя приподняться на локте и открыла глаза.
Мимо нее в длинном ряду карет, фургонов и всадников медленно двигался изысканный позолоченный экипаж на высоких колесах, раскрашенный оранжевым и зеленым. Из окна экипажа выглядывала девушка. Кестрель уставилась на путешественницу, гадая, сон это или явь. Незнакомка ответила ей пристальным взглядом. Затем хозяйка кареты закричала:
— Она посмотрела на меня! Она на меня посмотрела!
Огромная колонна остановилась. Кто-то склонился над Кесс и поднял ее с земли. Девушку принесли к высокому мужчине в золотом плаще, который сказал что-то, чего Кестрель не поняла. А потом она вновь потеряла сознание.
От шума Кесс почти проснулась. Рассерженный мужской голос нетерпеливо повторял, словно говоря о вещах, очевидных даже ребенку:
— Ее следует убить, ее следует убить!
Другой голос принадлежал надменной молодой женщине.
— Ерунда, Барзан. Она должна понять, что совершила, а затем ей выколют глаза.
— Сиятельная, мы не можем ждать, пока она проснется! Мы и так задержались.
— А зачем ждать? Положим ее в мою карету — Ланки присмотрит за ней.
— В вашу карету, сиятельная? — Казалось, мужчина, которого звали Барзан, был потрясен этим предложением.
— А почему нет? Она все равно уже видела меня. И потом, она всего лишь девчонка.
Кестрель не стала открывать глаза, и люди, стоящие над ней и спорившие, решили, что она все еще без сознания. Девушка почувствовала, что кто-то поднял ее и перенес в темное место, очевидно в карету молодой женщины. Кесс положили на мягкую постель, и скоро она ощутила, как карету беспорядочно трясет на ухабах. Потрясение от пережитого, мягкая постель и покачивание повозки заставили девушку провалиться в глубокий сон.
Проснувшись во второй раз, Кестрель на мгновение открыла глаза и увидела в полумраке кареты двух женщин, толстую и худощавую. Худощавая была одних лет с Кестрель и казалась поразительно красивой. Кесс закрыла глаза и прислушалась к разговору, надеясь выяснить, что с ней собираются делать.
Кестрель почувствовала, как одна из женщин наклонилась поближе, чтобы посмотреть на спящую. Это была молодая красавица с надменным голосом. Немного погодя женщина одобрительно произнесла:
— Она совсем не толстая.
— Бедняжка умирала от голода, — отвечала толстушка.
— Девчонке не понравится, если ей выколют глаза, не так ли?
Толстушка не ответила. Красавица решила, что в молчании содержится упрек.
— Она не должна была смотреть на меня, милочка. Ты прекрасно знаешь об этом.
— Конечно, моя сладкая. Только ты, детка, должна была надеть на лицо вуаль…
— Как бы там ни было, она видела меня. Теперь уже ничего не поделать.
— О чем она только думала!
— Да уж.
Последовало молчание. Затем красавица продолжила:
— Ты ведь знаешь, Ланки, с тех пор как мне исполнилось семь лет, только ты, мама и папа видели мое лицо.
— И это правильно. Моя детка никому не должна показывать свое лицо, пока не выйдет замуж.
— Да, — отвечала красавица без энтузиазма.
Кестрель почувствовала, что молодая женщина опять наклонилась над ней. Любопытные пальцы коснулись подстриженных волос Кесс.
— Разбуди ее, милочка. Растолкай.
— Здесь потребуется кое-что еще кроме толчков, моя сладкая. Ей нужно поесть.
— Тогда накорми ее. Немедленно.
— Но она же спит.
— Ну так затолкай в нее еду, — промолвила властная красотка.
Кестрель услышала, как женщина, которую звали Ланки, — очевидно, служанка, — загромыхала чем-то в буфете. Кесс подумала, что пора уже открыть глаза, пока ей в рот не запихнули что-нибудь силком. Однако тут молодая женщина захлопала в ладоши и воскликнула:
— Мед! Какая ты умная, Ланки!
Кестрель почувствовала запах меда. Затем ощутила прохладную струйку на губах. Делая вид, что находится в полусне, девушка высунула язык и слизнула сладкую каплю. На вкус мед напоминал клевер, растущий на залитом солнцем летнем лугу.
— Она съела! Дай ей еще!
Кестрель чувствовала, как в нее вливается сила — капля за каплей. Немного погодя девушка решила, что пора просыпаться. Веки дрогнули, Кесс открыла глаза и увидела двух женщин, склонившихся над ней.
— Она проснулась! Ланки, смотри, она проснулась!
Прекрасная молодая женщина снова захлопала в ладоши.
— Она может говорить? Заставь ее сказать что-нибудь.
Кестрель поняла, что лучше ей заговорить.
— Спасибо, — тихо произнесла она.
— Ах, какая милая! Можно, я возьму ее себе?
— А как же?.. — Толстая служанка дотронулась до своих глаз.
— Ой! — спохватилась молодая женщина. — Я не могу позволить, чтобы ей выкололи глаза! Это так жестоко.
Кестрель молча слушала их разговор. Она решила говорить как можно меньше, пока не выяснит, кто эти люди.
— Она может стать моей служанкой. А слугам разрешается смотреть на меня. Как тебе, Ланки.
Красавица обернулась к Кестрель и заговорила с ней так, словно Кесс была маленькой девочкой:
— Ты хочешь быть моей служанкой? Или, может быть, хочешь, чтобы тебе выкололи глаза раскаленными вертелами?
Кестрель ничего не ответила.
— Не сомневаюсь, она думает над моим предложением.
Внезапно зоркие глаза красавицы уловили блеск серебряного голоса башни, висевшего на шее Кестрель. Она протянула руку и дотронулась до него, поворачивая, чтобы хорошенько рассмотреть.
— Мне нравится, — сказала она. — Я хочу это. Дай мне.
— Нет, — отвечала Кестрель.
— Нет? — В изумлении молодая женщина повернулась к Ланки. — Она сказала «нет». Но я хочу это. Она должна отдать это мне. — Затем красотка вновь обратилась к Кесс: — Ты должна отдавать то, что я хочу.
— Нет, — вновь повторила Кестрель и оттолкнула изящную белую руку.
Красавица уставилась на нее.
— Да как ты смеешь!
Она ударила Кестрель по щеке. Не долго думая Кесс в ответ со всей силы влепила красавице пощечину. Красотка залилась слезами. Служанка в ужасе отпрянула.
— Детка моя! — воскликнула она. — Ах, моя бедняжка!
— Вы были добры ко мне, — сказала Кестрель, — и вы очень красивы. Но если вы еще раз ударите меня, я вас убью.
Молодая женщина задохнулась от удивления.
— Ой! Тебя накажут! Ты еще поплачешь! Я заставлю тебя плакать! Чудовище!
Дрожащей рукой красавица взялась за ладонь Кесс, сжала ее и затараторила, путаясь в словах:
— Почему ты не боишься меня? Я сделала тебе больно? Прости меня, но ты не должна была, ты не должна… — Красавица подняла руку Кестрель и поцеловала ее. — Почему ты злишься на меня? Ты действительно считаешь, что я красивая? Неужели ты собираешься убить меня? Почему ты не боишься?
Кесс осторожно отняла руку. Красавица постепенно успокоилась. Огромные янтарные глаза пристально смотрели на Кестрель, нежные губки трепетали.
— Пожалуйста, скажи мне. Я действительно красивая?
— Я в жизни не видела никого красивее тебя.
— Ах, как приятно это слышать!
Слова прозвучали искренне. Похоже, для нее почему-то было очень важно быть красивой. Кестрель сразу поняла это. И какими бы недостатками ни обладала властная молодая женщина, тщеславия среди них не значилось.
Пощечина сразу же забылась.
— Кто ты? — спросила Кесс.
— Я? Разве ты не знаешь?
— Нет.
— Я Йодилла Сихараси из Гэнга, Жемчужина Совершенства, Сияние Востока и Услада Миллионов Глаз.
— Да-а… — Кестрель даже не нашлась что сказать в ответ.
— Я собираюсь выйти замуж.
— За кого?
— Точно не знаю.
— Тогда откуда ты знаешь, что хочешь выйти за него замуж?
— Я должна выйти замуж, хочу этого или нет.
— Я бы так не смогла.
Кесс видела, что никто и никогда еще не разговаривал так с красавицей. На прекрасном лице женщины застыло изумление, словно перед Йодиллой раздвинулся занавес, открывая новый восхитительный мир.
На физиономии служанки застыло похожее выражение, правда смешанное с беспокойством.
— Детка, осторожнее. Мы ничего не знаем о ней.
— Она может рассказать. — Красавица обратилась к Кестрель. — Расскажи нам.
— Рассказать что?
— Кто ты? Что ты здесь делаешь?
— Меня зовут Кестрель Хаз. Я ищу свою семью.
— Почему? Где они?
— Если бы я знала, то не искала бы их.
Снова Кесс заметила удивление в глазах красавицы. Йодилла всегда знала, что она — принцесса, что она всегда получает то, что захочет, и никто никогда не задает ей вопросов.
— Ты на самом деле не боишься меня? — спросила красавица.
— Нет, — ответила Кесс. — А почему ты хочешь сделать мне больно?
— Не хочу. Раньше хотела, а теперь не хочу.
— Значит, мы сможем стать друзьями.
Простые слова Кестрель произвели на юную принцессу ошеломляющее впечатление.
— Друзьями? У меня никогда не было друзей.
Йодилла внимательно смотрела на Кесс, пытаясь понять, что она имеет в виду.
— Почему ты носишь такую ужасную одежду?
— Так никто меня не заметит.
Йодилла сначала удивилась, а затем объявила:
— Я решила взять тебя к себе.
— Ты не можешь взять меня к себе. Я ведь не щенок.
— Но я хочу.
— Тогда ты должна спросить меня.
— Спросить? А что, если ты откажешься?
— Тогда ты не получишь то, что хочешь.
— Но ведь это же… это же… — Принцесса хотела сказать, что это неправильно, однако что-то в лице Кестрель заставило Йодиллу помедлить. — Это ведь меня расстроит.
— Ненадолго.
— Я могу взять тебя к себе? Пожалуйста…
Кесс не смогла удержаться от улыбки. Еда вернула ей силы, теперь она чувствовала себя гораздо лучше. К тому же Йодилла выглядела так комично — хорошенькое личико сморщилось, и казалось, что принцесса сейчас расплачется.
— Может быть, я и останусь до тех пор, пока мне не станет лучше. Если ты не против.
Йодилла удивленно смотрела, как Кестрель улыбается.
— Что я должна тебе дать?
— Ничего.
— А зачем ты тогда улыбаешься?
— Ты такая забавная. Ты заставляешь меня улыбаться.
Однако Йодилла восприняла все очень серьезно.
— Друзья так делают? Без всякой причины?
— Точно.
Йодилла улыбнулась в ответ. У нее оказалась такая чудесная улыбка, что Кестрель искренне восхитилась:
— Ух ты! Какая же ты красивая!
Глава 5
Слушай, смотри, запоминай
Озох Мудрый вытащил священного цыпленка из корзины и тщательно припудрил его лапки мелом. Его царственный хозяин Йоханна из Гэнга, Правитель Миллиона Подданных и отец Йодиллы Сихараси, вышел из кареты, опустил свое грузное тело в кресло и издал громкий стон.
— Тихо, Фу фи, ты вспугнешь цыпленка, — подала голос его жена, Йоди из Гэнга, Мать Народов. Хотя подданные нежно называли ее Мама-крошка, Йоди размерами не уступала мужу, а пышное, богато украшенное одеяние делало ее формы еще внушительнее.
Йоханна стонал от голода. В дороге он плохо спал, а когда правитель не спал, то обычно думал о еде. Дома, если бы ему пришлось проснуться ночью (впрочем, дома с ним ничего подобного не случалось), Йоханна мог послать за любой едой, какую только пожелает. Однако в путешествии, просыпаясь (а это случалось с ним теперь еженощно), он вынужден был терпеть голод. Жена установила жесткое правило: завтрак не подают, пока предсказатель не истолкует знамения. «Только подумай, — говорила Йоди, — вдруг выяснится, что в этот день надлежит держать пост, а мы уже позавтракали? Кто знает, каковы будут последствия?»
Королевский предсказатель положил священного цыпленка на коврик, расстеленный на ровном участке земли. Цыпленок был откормленным, белым и пушистым, липкие перышки торчали вокруг безумных розовых глаз. Озох же был худ, лыс и обнажен до пояса. Все должны видеть замысловатый сине-зеленый узор, который вился по его телу, — доказательство того, что бабушка предсказателя, как утверждал он сам, была змеей. Ниже пояса на Озохе красовались традиционные для Гэнга шаровары. Никто точно не знал, продолжается ли узор по всему туловищу Озоха, но многие сомневались.
— Ох! Ха! — бормотал предсказатель, кладя цыпленка на коврик.
Весь двор напряженно застыл, пытаясь разглядеть, что сделает птенец. Двое мужчин наблюдали за этим зрелищем с особым вниманием. Барзан, мрачно ссутулившийся великий визирь, стоящий по правую руку Йоханны, не отрывал глаз от Движений птицы. Другой, высокий, красивый воин, смотрел на королевского предсказателя. Звали воина Зохон, он был командиром гвардии Йохьян.
Несколько мгновений цыпленок глядел на них. Затем резко дернул головой и с важным видом соскочил с коврика, засеменив к миске с зерном.
— А-а-ах! — пронесся вздох среди придворных. Короткая цепочка белых следов осталась на коврике. Предсказатель внимательно рассматривал их.
— Превосходно.
Все расслабились. Это означало, что придворных вскоре ожидает завтрак.
— Как мой повелитель изволит видеть, знаки вошли в Фанг и вышли через Янг.
— Знаки достаточно ясны для меня, — произнес Йоханна.
— Естественно. Ничего скверного сегодня не произойдет.
— Тогда все прекрасно.
Йоханна приготовился встать.
— До тех пор, — прибавил предсказатель, — пока члены королевской семьи с радостью в сердце исполняют свой долг.
— А-а-а, — произнес Йоханна, посмотрев на жену.
— А если нет? — спросила Йоди, вспомнив о дочери, Йодилле Сихараси, все еще спящей в карете. Неизвестно, исполняла ли Сирей свой долг, с радостью или без оной.
— Если нет, — с серьезным видом промолвил предсказатель, — то могут быть последствия.
— Ох, — заволновалась Йоди. — Я боюсь.
К счастью, Озох Мудрый хорошо знал Йоди.
— Конечно, у Йодиллы обязанностей нет, — сказал он. — В прямом смысле слова. Пока она не выйдет замуж.
— А-а, ну если в прямом… — совершенно успокоившись, повторила Йоди.
— В том же, что касается знаков, как мой повелитель, конечно, понимает, важно лишь прямое значение слов.
— Тогда все прекрасно, — вновь начал Йоханна. — Подайте-ка мне горячих блинчиков с маслом.
Йодилла Сихараси не завтракала в общем шатре. Завтрак приносили в ее личный экипаж двое слуг с повязками на глазах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35