Кестрель увидела, как Озох кинулся к двери и коснулся занавешенной кровати. Воркование перешло в тревожное кудахтанье.
— Я здесь, голубь мой! Я иду!
Озох отдернул занавеску и замер на месте. Полностью одетый Зохон лежал на кровати, держа в руках цыпленка.
Командир гвардейцев улыбнулся предсказателю и рывком сел на постели. Свободной рукой он взял со столика боевой молот.
— Это было в твоих знаках?
Мгновенным движением лезвия Зохон полоснул по шее цыпленка. Озох издал ужасный хриплый вскрик.
Командир гвардии отбросил истекающее кровью безголовое тельце, а предсказатель поднял его и прижал к голой разрисованной груди.
Зохон поднялся в полный рост.
— Отныне, — произнес он, — ты работаешь на меня.
Через дверь глава гвардейцев взглянул на Кестрель и улыбнулся ей так же, как раньше улыбался предсказателю. Носком сапога он пнул отрезанную голову цыпленка, и та покатилась прямо к ногам девушки.
Кестрель слышала тихие рыдания предсказателя, поглаживающего маленький комочек белых перьев.
— Ох, голубь мой… — приговаривал Озох. — Ох, мой шелковый…
Зохон повернулся к предсказателю и пристально посмотрел на него.
— Отныне я хочу слышать о знаках, благоприятствующих моим целям. Ты будешь говорить о сильном правителе. О вероломстве чужестранцев. О том, что истинную любовь можно найти только дома. Я достаточно ясно выражаюсь?
— Да, — отвечал Озох, склонив голову.
С останками цыпленка в руках предсказатель выбрался из кареты; кровь пятнала его замысловато разрисованный живот.
Зохон обратил безжалостный взгляд на Кестрель.
— Я завел себе хорошего друга, — произнес он, — и опасного врага.
Кесс понимала, что Зохон специально подстроил так, чтобы она увидела, как он зарезал цыпленка, и испугалась. Старания командира гвардии Йохьян достигли цели. Кесс привыкла считать Зохона глупым. Однако сейчас девушка поняла, что он столь же жесток, как и глуп. Подобное сочетание не на шутку напугало ее.
— О чем ты говорила с Барзаном?
— Это он говорил со мной. Я даже не обращалась к нему.
— О чем Барзан говорил с тобой?
Зохон покачивал молотом взад-вперед, ни на мгновение не отрывая глаз от Кестрель.
— О вас. Он думает, что вы испытываете ко мне интерес. Он хочет, чтобы я поощрила вас.
— Он думает?..
Неожиданно Зохон раскатисто рассмеялся.
— Он считает, что я заинтересовался тобой? Превосходно! Какой глупец! Кстати, а почему нет? Пусть себе думает. Скажи, что я ухаживаю за тобой. Скажи ему, что великий Зохон томится от любви к служанке Йодиллы.
При этой мысли командир гвардии зашелся от смеха.
— Замечательно, замечательно, просто замечательно! Я и не ожидал такого! — Зохон успокоился и сразу же посерьезнел. — А что Йодилла? У тебя есть послание для меня?
— Не совсем послание, — ответила Кестрель.
Девушка почувствовала, что щеки ее розовеют. Кесс заранее готовилась к этой минуте, но тогда она еще не была знакома с жестокостью Зохона. Кестрель не сложно было обмануть командира, однако теперь она боялась за Сирей. Зохон по-своему истолковал ее смущение.
— Не пугайся, — произнес он. — Просто повтори мне ее слова.
— Йодилла боится говорить, — начала Кестрель. — Однако чтобы вы могли знать, что у нее на сердце, принцесса подаст вам…
И снова Кесс помедлила. Затем, опустив вниз глаза, продолжила:
— Она подаст вам тайный знак.
Глаза Зохона расширились.
— Знак любви!.. Что за знак?
Кестрель медленно сжала ладони и переплела пальцы.
— Знак вечной любви.
Зохон смотрел на переплетенные пальцы Кесс как загипнотизированный. Затем глубоко вздохнул.
— Знак вечной любви, — пробормотал он. — Когда она покажет мне этот знак?
— Когда сможет. Вы должны быть терпеливы. Принцесса очень напугана.
— Понимаю. Скажи Йодилле… Скажи Сирей — никто не сможет причинить ей вред. Скажи, что отныне она находится под защитой Молота Гэнга.
Говоря так, Зохон поднял серебряный молот. На лезвии темнела кровь цыпленка.
Глава 12
Награда и наказание
Мариус Симеон Ортиз карабкался по широким ступеням верхнего уровня Высшего Удела, заставляя себя держаться с достоинством, несмотря на то, что сердце выскакивало из груди. Сверху он слышал звуки оркестра, ведомого скрипачом-виртуозом. Добрый знак: Доминатор берется за инструмент, лишь пребывая в хорошем настроении. Очевидно, решил Ортиз, время пришло. Правитель не может больше откладывать. Говорили, что свадебная церемония состоится через несколько дней и Доминатор должен объявить имя своего сына и наследника.
На залитом светом пространстве под драгоценными куполами, где никаким вещам, предметам мебели, занавескам или лампам не дозволялось нарушать сверкающую пустоту, громадная фигура уверенно вышагивала взад-вперед, дирижируя оркестром и хором, — скрипка прижата к щеке, смычок парит над струнами. Музыканты, обратив глаза к Доминатору, по памяти аккомпанировали. Хор в молчании ждал, глаза хористов также не отрывались от правителя, а головы поворачивались вслед за его перемещениями. Сбоку виднелись две неподвижные фигуры: одна с большой книгой, другая — с ведром и шваброй в руках. Человека с книгой звали Мирон Графф, хранитель покоев Доминатора, другой — Спалиан — был личным слугой владыки.
За нежным аккордом струнных вступили звучные духовые, а Доминатор, подняв смычок, обернулся, чтобы поприветствовать гостя. Размашисто шагая — глаза полузакрыты, подбородок вздернут, смычок завис в воздухе, — правитель управлял вздымающимися волнами трубных раскатов и нарастающим грохотом барабанов. Затем он вновь обратился к скрипке и восходящим пассажем, от которого захватывало дух, подвел оркестр к мощному финальному аккорду.
Ортиз замер в восхищении. Голова правителя была обнажена, грива седых волос разметалась по плечам, в огромных серых глазах сияла страстная увлеченность музыкой. Как часто Ортизу доводилось глядеть в это благородное лицо! В густых бровях Ортиз видел мудрость, в выступающем носе — силу воли, а в широких румяных щеках — доброту. Сколько лет было Доминатору? Никто точно не знал. Возможно, шестьдесят, возможно, больше. Он был все так же полон жизненной силы, все так же неутомим в своих аппетитах и пристрастиях. Говорили, что правителю достаточно взглянуть на человека — и любые секреты его сердца лягут перед Доминатором как на ладони. Но Ортиз ничего не скрывал от правителя, который когда-то приютил крошечного ребенка, потерявшего родного отца. Доминатор был единственным родителем, которого Ортиз знал. И все, что полководец делал, совершалось ради того, чтобы заслужить одобрение и любовь владыки.
Последние отзвуки финального аккорда затихли, и музыканты опустили инструменты. Доминатор уронил скрипку с плеча и поманил Ортиза к себе. Военачальник выступил вперед и простерся ниц на полу.
— Встань, мальчик, встань!
Ортиз поднялся.
— Ты хорошо поработал.
— Рад служить вам, Доминатор.
Правитель кивнул.
— Пройдемся.
Он повернулся и зашагал по залу. Звуки звонким эхом отражались от пола. Именно таким неизменно представал перед посетителями Доминатор — меряющим широкими шагами верхние уровни дворца, со скрипкой в руке, глаза обращены к далеким горным вершинам, озеру или безграничному небу. Он ненавидел толпы и молчание, стены и тишину — Доминатор всегда пребывал в движении, и его всегда окружал простор. Казалось, комнаты обычных размеров не могли вместить огромную фигуру правителя.
— Ты хорошо присматриваешь за новыми рабами?
— Да, Доминатор.
— Награда и наказание.
— Да, Доминатор.
— Когда-то племя мантхов знавало лучшие времена. Глубоко одаренный народ. А вот теперь… Тебе следует изучать историю. Это сбивает спесь с любого.
— Да, Доминатор.
— Чередуй жестокость с добротой. Сейчас они ненавидят нас. Пройдет время — и они нас полюбят.
— Все любят вас, Доминатор.
— Конечно любят. Естественный человеческий инстинкт — любовь к власти. В этом нет большой доблести.
Правитель выглянул в широкое окно на лежащий внизу город. Две голубки опустились на карниз. Обе серо-серебристые, у одной из птиц — белая грудка. Доминатор с интересом изучал их.
— Видишь двух птиц? Та, что с белой грудкой, взлетит первой. От этого зависит мой ужин!
Правитель придвинулся к окну и взмахнул смычком. Голуби поднялись в воздух, белогрудая взлетела первой. Доминатор рассмеялся громовым смехом.
— Вот видишь! Значит, вечером я смогу поесть.
Ортиз ничего не ответил. Многого из того, что делал или говорил Доминатор, военачальник не понимал. Однако безопаснее было воздерживаться от замечаний.
— Я проигрываю так же часто, как и выигрываю, понимаешь? Недавно я проиграл пять пари подряд. Не ел целых два дня.
Правитель снова рассмеялся и посмотрел на Ортиза.
— Как ты думаешь, зачем я делаю это?
— Тренируете силу воли, Доминатор?
— Неплохо, неплохо. Я делаю это, чтобы держать себя в руках. Я обладаю абсолютной властью. Никто не смеет приказывать мне. Поэтому я должен приказывать себе сам. Я заключаю маленькие пари сам с собой, и если проигрываю, то плачу. Сколько тебе лет?
Личный вопрос прозвучал неожиданно.
— Двадцать один, Доминатор.
— Ты подумываешь о женитьбе?
Ортиз постарался сдержать возбуждение, забурлившее внутри.
— Да, Доминатор. Когда придет время.
— К нашим границам приближается королевский кортеж. Правитель соседней империи желает, чтобы наши государства объединились путем заключения брака. Он предлагает свою дочь. Я должен предложить своего сына. Тебе это известно?
— Да, Доминатор.
— Следовательно, скоро мне понадобится сын.
Внезапно правитель резко остановился. Он протянул скрипку и смычок Мирону Граффу и проревел:
— Отойди!
Ортиз отступил назад. Доминатор приподнял полы мантии, расстегнул брюки, и длинная мощная струя мочи ударила о гладкий каменный пол.
— А-ах! — произнес он с видимым облегчением. — Одно из самых неизменных удовольствий в жизни. Зов плоти так властен, а облегчение так сладостно! Спалиан!
Слуге не нужно было приказывать дважды. Едва правитель закончил опорожнять мочевой пузырь, как Спалиан уже стоял вблизи с ведром и шваброй в руках. Оркестранты и хористы отводили глаза, делая вид, что ничего не заметили. Через несколько мгновений лужа на полу исчезла, каменные плиты пола вновь стали чистыми и сухими, а Доминатор забрал назад свою скрипку.
— Отвратительная привычка, не правда ли? — спросил он Ортиза, в то время как Спалиан удалялся, чтобы вылить содержимое ведра. — Веду себя словно животное. Почему я так поступаю?
— Еще один способ держать себя в руках?
— Очень хорошо. Ты же видишь, никто не осмеливается осуждать меня. Я должен осудить себя сам. Но для чего? Все, что я делаю, я делаю превосходно! Поэтому и мочусь прямо на пол! Отвратительно! Как животное! Я сгораю от стыда!
Доминатор пристроил скрипку на плече и, будто демонстрируя отвращение, издал серию сердитых, толпящихся, обгоняющих друг друга звуков.
— Понимаю, Доминатор, — сказал Ортиз. Правитель вновь опустил скрипку.
— Итак, на чем мы остановились? Свадьба. Тебе следует взглянуть на девушку. Посмотришь, подходит ли она тебе.
— Доминатор! Если вы действительно хотите этого, должен ли я предположить, что…
— Ну, что?
— Вы сами сказали, что вам нужен сын.
— Сказал. Кто-то же должен жениться на этой девушке.
— И вы думаете, что я…
Ортиз не мог заставить себя говорить дальше. Приподняв брови, правитель пристально смотрел на него, ожидая конца фразы. Затем снова рассмеялся.
— Да-да, я думал о тебе, мой мальчик. Конечно о тебе. Только не слишком радуйся. Я могу назвать тебя своим сыном. Ты можешь жениться на этой девушке. Однако это не значит, что ты станешь Доминатором после меня. Для этого требуется нечто большее, чем женитьба на принцессе.
— Я это знаю, Доминатор.
— Для этой работы тебе еще надо вырасти. Так что — не сейчас.
Правитель нежно улыбнулся Ортизу и похлопал себя по огромному животу.
— Я вырасту, Доминатор.
— Хороший ответ. Ну, что же, всему свое время, не так ли? Погляди на девушку. Постарайся понять, подходит ли она тебе. После мы решим.
— Да, Доминатор.
— Тогда ступай! Освежи свои познания в тантарацце!
— Да, Доминатор.
— И приглядывай за этими рабами. Они нам еще пригодятся.
Трудясь в разных местах Домината, люди из племени мантхов вскоре обнаружили, что их таланты не остались без внимания и используются с максимальной пользой. Только первый день Скуч просто замешивал тесто в пекарне. Сейчас он заправлял в собственной кондитерской, и ему выделили троих подручных. Мико Мимилит сшил несколько платьев, не оставшихся незамеченными, и сегодня трудился над нарядом для благородной леди из Высшего Удела. Мико описывал фасон платья остальным рабам, собравшимся в казармах.
— Просто чехол, но с высоким воротником и длинным шлейфом. К шлейфу пришита петля, которую дама будет надевать на запястье, чтобы элегантно и без усилий придерживать его при ходьбе.
Мико попытался изобразить походку дамы, слегка покачиваясь с боку на бок и преувеличенно виляя бедрами, что заставило собравшихся покатиться от смеха.
— Шур-шур-шур, — повторял портной, изображая движение шлейфа.
Креоту доверили небольшое стадо молочных коров.
— Я знаю каждую из них, — гордо заявлял он, — я всем им дал имена: Белянка, Смуглянка, Засоня, Попрыгунья, Херувимчик, Ангелок, Облачко, Топотунья, Хлопотунья, Звездочка.
Мампо покинул казармы и жил теперь при школе манахов. Ему предстояло впервые выступить на манахе, посвященной приближающейся свадьбе. Пинто ужасно недоставало друга. Кроме того, девочку заставляли теперь каждый день ходить в школу, что ее совершенно не радовало. Прочие дети были счастливы, когда получили новую тетрадь и набор из четырех карандашей, резинки и указки. Карандаши были остро наточены. Учитель Бач говорил детям, что они должны поддерживать карандаши в наточенном состоянии, и ежедневно проверял их остроту.
— Тупые карандаши для тупых голов, — повторял он. — Нам нужны острые карандаши для острого ума.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35