— Отпустить их? — спросил он.
— Доставайте ключ, — настаивал Анно. — Отоприте клетки.
— Отпустить? — переспросил стражник.
Ветер донес из-за озера струю едкого дыма. Один из рабов в фургоне, где сидела Пинто, увидел дым и вскрикнул:
— Смотрите! Горит!
— Нет! — закричал Анно. — Молчи!
Но было слишком поздно.
Стражник из лумасов повернулся к своему товарищу и произнес:
— Горит! Горит!
Широкими ноздрями стражники втягивали дым и, слушая отдаленные вопли, сами начали что-то выкрикивать. Казалось, всеобщее помешательство тоже лишило их разума.
— Горит! — орали стражники, подпрыгивая, словно дети. — Горит! — Они принялись хохотать. Один из стражников подошел к костру, вытащил горящую палку и показал ее другому: — Горит!
— Горит! — согласился тот, яростно кивая.
Анно бросился наперерез стражнику, направлявшемуся к обезьяньему фургону. Стражник даже не притормозил. Свободной рукой он наотмашь ударил Хаза, который, задохнувшись, повалился на землю. Стражник сунул горящую палку в сухие щепки под фургоном, где сидела Пинто. Вместе со всеми девочка пыталась просунуть пальцы в решетку, чтобы отпихнуть палку, но ячейки были слишком малы. Сухие щепки уже занялись. Серый кот учуял это и соскочил с крыши фургона.
Радостные и взволнованные лумасы наблюдали за происходящим. Приплясывая, они жестами изображали, как пленники будут заживо гореть в огне. Они находили, что все это очень забавно. Люди в фургоне отползали от пламени. Пинто не отрывала глаз от отца и не издавала ни звука.
Дамбу запрудили люди, бегущие из горящего города. Мампо потребовалось некоторое время, чтобы пробить дорогу себе и своим товарищам. Давка все усиливалась из-за большого количества награбленных вещей. Люди тащили узлы с серебряной посудой и платьями, рулоны постельных принадлежностей и даже железную кровать. Там, где на пути образовывались пробки, горожане лезли прямо по тем несчастным, которые загораживали проход, и затаптывали их насмерть. Многие забрались на низкую балюстраду, деревянные перила не выдержали и неожиданно проломились в нескольких местах. Люди упали в холодные воды озера. Те, кто не умел плавать, некоторое время кричали и бились, но так как никто не обращал на них внимания, их крики скоро стихли.
На склоне холма над обезьяньим фургоном Креот управлял повозкой с дневным надоем молока, ведя стадо коров. Анно Хаз позвал его в путешествие, и бывший император захватил с собой коров, фургон и четыре больших бидона молока. Сначала Креот услыхал возбужденное мычание коров. Затем увидел горящий город. Потом услышал крик Анно:
— Креот! Молоко!
Креот не мог понять, чего от него хочет Анно. Внезапно он увидел, что в одном из фургонов люди сгрудились в углу, а огонь уже подбирается к ним, в то время как лумасы танцуют и смеются.
— На огонь! — прокричал Анно. — Опрокинь молоко на огонь!
— Клянусь бородой моего предка! — пробормотал Креот.
Он остановил повозку, спрыгнул вниз и побежал к бидонам молока, стоящим сзади. Бидоны были тяжелыми, но Креот, обхватив один сосуд обеими руками, смог его вытащить. Оглядываясь на смеющихся стражников и пошатываясь, бывший император выволок бидон из повозки и наклонил его. Жирное молоко хлынуло потоком, и на дороге образовалась белая лужа. От смеха стражники сложились вдвое и принялись с криками шлепать по луже. Люди в фургоне завопили, почувствовав, что огонь подобрался к ногам.
Креот шлепнул себя по лицу.
— Я опозорил моих предков! — всхлипнул он. — Ну почему я такой бестолковый?
— Помоги мне.
Анно уже добрался до фургона и сражался со вторым бидоном, но емкость была слишком тяжела для него. Креот заспешил к Хазу и сильными руками обхватил сосуд. Анно направлял его, наклоняя бидон. На этот раз, шипя и пузырясь, жидкость пролилась на огонь, загасив часть пламени. Сильный запах пригоревшего молока наполнил воздух.
Стражники перестали смеяться и удивленно вытаращились. Затем с гневным ревом один из них вытащил меч и бросился на Креота, а другой взял связку сухих щепок, чтобы снова разжечь огонь. Меч взлетел вверх, заставив бывшего императора Араманта съежиться за перевернутым бидоном, а затем опустился вниз, рубанув по воздуху. Креот забрался под повозку. Разочарованный стражник двинулся вокруг, пытаясь достать Креота мечом, в то время как тот старался укрыться за колесами.
Дымок заметил, что второй стражник понес дрова к фургону, и понял, что будет делать. Охранник находился достаточно далеко, но кот был взбешен. Целое утро эти два дурачка насмехались над его неумением летать. А сейчас они потешаются над людьми, которым предстоит сгореть заживо. Собрав все силы, кот выгнул спину и бросился вниз. Выпустив когти, он пронесся по воздуху, дальше, быстрее, выше, чем когда-либо ранее, и приземлился на лицо стражника. Расцарапывая щеки и шею человека когтями, кот заставил его споткнуться и выпустить из рук дрова.
— Ай-ай-ай! — завизжал стражник, сдирая зверя с лица. Дымок упал на землю и удивленно оглянулся. Как он мог прыгнуть так далеко? Как он вообще мог сюда допрыгнуть? «Неужели я летал? Так это и есть полет?» Раздался крик стражника с мечом. Он так увлекся охотой за Креотом, что не заметил, как появились другие рабы. Мампо нанес ему один смертельный удар — охранник даже не понял, что на него напали. Второй стражник, услышав вопль своего товарища, обернулся как раз для того, чтобы увидеть летящий кулак Мампо, — и все было кончено.
Анно уже снимал ключ с пояса мертвого стражника. Бомен подошел к фургону и сквозь решетку дотронулся до Пинто. Аира Хаз заключила Кестрель в объятия.
Дверь фургона отворилась, и перепуганные пленники вырвались на свободу. Пинто подождала, пока все покинули фургон, и позволила отцу вынести себя на руках. Несколько бесценных мгновений она, Анно, Аира, Кестрель, Бомен и Мампо молча стояли, прижавшись друг к другу.
Затем Анно произнес:
— Пора.
Зохон стал единоличным правителем Высшего Удела, если можно говорить об управлении разбитым, разграбленным и горящим городом. Но командиру гвардии не было дела до красот Домината. С мрачным удовлетворением наблюдал он, как изящные здания под куполами горят и разрушаются. Пусть Высший Удел со всеми своими чудесами погибает. Пусть люди режут друг друга. Он, Зохон, правитель Домината, покоритель мира, держал в голове другую, более высокую цель. Во главе непобедимой гвардии он с триумфом возвратится в Обагэнг и там провозгласит себя новым верховным правителем — Зохонной из Гэнга. Только бы найти свою возлюбленную, свою истинную невесту, ту, которая узаконит его притязания на власть и принесет радость в его гордое сердце: Сияние Востока, Жемчужину Совершенства и Усладу Миллионов Глаз.
Однако ее нигде не было. Люди Зохона обыскивали комнаты. Они нашли тело Ортиза, но Йодиллу так и не обнаружили.
— Кто-то украл ее! — бушевал Зохон. — Кто-то прячет ее от меня!
Несчастный великий визирь вместе с королевским предсказателем ползали перед ним на коленях. У Озоха Мудрого от ужаса заплетался язык.
— Где она? — вопил Зохон. — Говорите немедленно!
— Я не знаю, — скулил Барзан.
Зохон вытащил молот, перевернул его острым лезвием и полоснул по тунике Барзана. Великий визирь вскрикнул. Лезвие оставило надрез на ткани, и кровь засочилась по телу.
— Недостаточно глубоко?
— Клянусь, клянусь, я не знаю. — От боли и страха Барзан рыдал, как ребенок.
Зохон посмотрел на него с отвращением.
— Где твоя мужественность? Встань прямо!
Барзан попытался выпрямить согнутую спину.
— Думаешь, такой червяк, как ты, может противостоять мне? Распознаешь ли ты истинное величие, когда оно находится перед тобой?
— Я не знаю, — заикаясь, выдавил великий визирь.
— Сейчас узнаешь. На колени!
Лезвие приблизилось. Барзан поспешно упал на колени.
— Я — Зохонна, Правитель Миллиона Душ!
— Да-да.
— Что да?
— Да, ваше величие.
Зохон повернулся к предсказателю.
— Озох Мудрый, — проговорил он глумливо, — раз ты такой мудрец, скажи-ка мне, где находится Йодилла.
— Мудрость покинула меня, ваше величие, — проскулил Озох. — Я потерял священное яйцо. Я ничего не знаю.
— Ну-ка, снимай штаны!
Озох быстро развязал шнурок шаровар, позволив им упасть на пол. Открылась нижняя часть тела: бледная, не раскрашенная.
— Разрисован! — воскликнул Зохон. — Просто разрисован! Я знал это! В котел его!
Несчастного Озоха, заливающегося слезами от ужаса, утащили прочь. Зохон обернулся к своим офицерам.
— Я приказываю жителям Домината, — провозгласил он, — привести ко мне Йодиллу Сихараси к рассвету следующего дня. Иначе они умрут. Все до единого! Каждый мужчина, каждая женщина, каждый ребенок! Никого не останется в живых, если к рассвету Йодилла не вернется в мои сильные и любящие объятия!
Глава 23
Сирей меняется
Занимались сумерки, когда Анно Хаз повел своих сторонников вверх через холмы за пределы Домината. Ужасные события прошедшего дня доказали, что Аира обладала истинным даром, и еще несколько человек присоединились к группе. Однако большинство осталось, чтобы трудиться на брошенных фермах, обрабатывая уже окультуренные земли. Люди спрашивали себя, куда направляются странники. Никто не знал. Кто защитит их? Что они будут есть? Как согреются наступающей зимой?
— Это далеко? — интересовались люди у пророчицы. — Эта самая родина?
— Довольно далеко, — отвечала она. — Но не слишком.
Что еще могла ответить Аира Хаз? Она видела родину только в снах. Откуда ей знать, где она находится и насколько это далеко.
Так и вышло, что колонна, тащившаяся по каменистой дороге в наступающих сумерках, состояла всего лишь из тридцати человек, пяти коров, одной повозки, запряженной лошадьми, и серого кота.
Несколько бывших рабов собрались проводить уходивших. Однако прощание вышло невеселым. Остающиеся были изнурены, испуганы, их терзали сомнения в завтрашнем дне. Уходящие знали, что провизии у них — всего лишь на день пути, затем они будут вынуждены добывать пищу или голодать. Они взяли с собой дрова и вещи, для того чтобы согреться ночью, так как зима быстро приближалась. Наконец, поддерживаемые только верой, поскольку других разумных обоснований надеждам у них не было, странники простились и направились по склону холма к растущим наверху деревьям.
Анно Хаз шел впереди, рядом шагала его жена. Они двигались пешком, как и на пути в Доминат. За ними шли дети — Бомен, Пинто и Кестрель. Мампо взял на себя роль охранника и вместе со старшими сыновьями Мимилитов сновал по дороге туда и обратно мимо нестройной колонны, выглядывая опасность. К Хазам присоединились Скуч, семья Мимилитов, толстая госпожа Холиш и Креот вместе со своими коровами, которые жалобно мычали, потому что пришло время дойки.
Странники миновали деревья, затем — каменные столбы, отмечавшие границу Домината, и вышли на унылое плоскогорье. Здесь Аира Хаз помедлила мгновение, ощутив на щеках далекое дуновение, которое только она одна и могла почувствовать. Направляемые этим слабым, но явным знаком, странники повернули на север. Анно настаивал, чтобы перед тем, как заночевать, они подальше ушли от города. Однако когда наступила темнота, его спутники почувствовали себя такими разбитыми после пережитых за этот долгий день ужасов, что Хаз был вынужден объявить привал гораздо раньше, чем намеревался.
Странники разожгли огонь из тех небольших запасов дров, что захватили с собой. Креот наконец-то подоил коров, благодаря во время дойки каждую из них:
— Спасибо, что несли эту тяжесть вместо меня.
Теперь все могли выпить парного молока и поесть хлеба из скудных запасов. Этой ночью никто не лег спать голодным. Но кто мог знать, что принесет завтрашний день?
Пинто крепко прижалась к руке отца и прошептала:
— Что будет, если у нас кончится еда?
— Она упадет прямо с неба.
— Да нет, я серьезно.
— Я только хочу сказать, — объяснил Анно, целуя впалую щеку дочери, — что если мы выбрали правильный путь, то все как-нибудь образуется.
— Я так люблю тебя, папа.
— И самое главное, теперь мы снова вместе.
Бомен почти не разговаривал. Он молчал почти все время после поединка с Доминатором. Юноша казался очень усталым и почти пристыженным. Он общался только с серым котом, который следовал за ним повсюду. Бомен сел отдельно от всех, а кот свернулся у него на коленях. Они молча уставились в никуда.
Пусть не до конца, но мать понимала, что творится в душе Бомена, и видела, что словами не исправить случившегося. Аира Хаз не стала утешать и ободрять сына, она просто напомнила, что его помощь им необходима.
— Нам предстоят тяжелые дни, — сказала она. — Поэтому так нужна твоя сила. Как бы тяжело она тебе не досталась.
Именно в этом и нуждался Бомен — он хотел, чтобы ему позволили заплатить за совершенное.
— Я не боюсь, — произнес юноша. — Я готов к любой опасности. Мне плевать на риск. Я сделаю все, что должен.
— Ты сделаешь то, к чему призван, — мягко поправила мать.
Эти слова принесли Бомену долгожданное утешение — теперь он знал, что битва еще не завершена и сам он не совсем потерян. Перед тем как отправиться спать, юноша позволил матери вовлечь себя в обряд встречи желаний. Так они и стояли — крепко сжав руки, касаясь друг друга головами. Пинто, самая юная из всех, первой загадала желание.
— Хочу, чтобы наша семья никогда не расставалась.
Кестрель пожелала то же самое:
— Хочу, чтобы наша семья никогда не расставалась.
Бомен ощутил знакомое тепло и, даже не веря, что такое возможно, сказал:
— Хочу, чтобы наша семья никогда не расставалась.
Аира Хаз мягко произнесла:
— Хочу, чтобы у меня хватило силы.
Анно Хаз промолвил:
— Хочу, чтобы мои родные всегда были счастливы и спокойны.
Пока прочие спали, Мампо нес вахту. Стояла глубокая ночь, низкие облака закрывали звезды. Мерцающее пламя костра умирало, обращаясь в едва тлеющие угольки, и Мампо понял, что почти ничего не видит. Тогда он закрыл глаза и принялся слушать. Так, тихо сидя у костра, чувствуя слабую ноющую боль в боку и ноге, Мампо позволил своим мыслям обратиться к Кестрель.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35