В течение нескольких напряженных секунд они боролись друг с другом — стражник наклонялся вперед, словно под порывами сильного ветра, а Бомен тянул его назад.
— Идите сюда и помогите мне! — прокричал стражник. Двое изумленных товарищей встали рядом со стражником и подтолкнули его. Бомен понял, что ему не удержать их. Он еще недостаточно силен. Как только юноша осознал это, сила внезапно иссякла. Стражники, больше ничем не удерживаемые, повалились вперед. Однако ветка все еще горела. Беспомощный и измученный Бомен мог только наблюдать, как стражники поджигают костер.
Дрова быстро схватились. Пламя распространилось. Люди в фургоне стали карабкаться по решетке. Они закричали. Стражники стояли вокруг фургона и палками били по пальцам, цеплявшимся за прутья решетки, заставляя людей падать прямо в огонь. Бессильные зрители всхлипывали и отворачивались. Наконец и Бомен отвернулся от фургона, с горечью сознавая, что такова цена поражения. Только Таннер Амос не мог оторвать глаз от своей юной жены. Джессел Грис стоял на коленях и выл, будто зверь. Крики умирающих на мгновение усилились, затем стихли. Яркое оранжевое пламя бушевало, освещая перекресток и фургоны, стоявшие на всех четырех дорогах.
Никто, даже Таннер Амос, не смог досмотреть этот кошмар до конца. Один за другим люди падали на колени, склоняли головы и закрывали уши, чтобы не слышать криков умирающих. Так они и оставались до тех пор, пока пламя не стихло и агония их близких не прервалась.
Джессел Грис, трясясь всем телом, встал на дрожащие ноги и шатаясь подошел к Анно Хазу. Лицо его было искажено ожесточенной яростью.
— Это ты убил их! — взвизгнул Джессел. — Ты и твои ненормальные мечты! Ты заставил мальчишку Блеша сбежать! Это ты наполнил его сердце своей ложью! А теперь смотри, что ты наделал!
— Ты не меня должен ненавидеть, Джессел, — сказал Анно. — Ненавидь Доминатора.
— А я ненавижу тебя! — возопил доктор Грис — Я проклинаю тебя! Нам не нужен ты и твои ядовитые мечты, нам не нужна твоя сумасшедшая жена!
— Заткнись! — выкрикнула Пинто. — Заткнись! Заткнись! Заткнись!
— Ах да, у тебя еще есть дочь! — всхлипнул обезумевший от боли доктор. — Вот она, плюет мне в лицо. А где же моя дочь?
— Я не могу выразить, как сожалею…
— Мне не нужны твои сожаления! Я хочу, чтобы тебя наказали! Я хочу, чтобы ты страдал так же, как я страдаю сейчас!
Анно Хаз посмотрел в лица окружавших его людей — все смотрели на него с упреком. Библиотекарь понимал, что ему нечего сказать.
— Идем, дорогая, — обратился Анно к жене.
В молчании он повел семью обратно в казармы.
Бомен шел сзади, проклиная себя. Рука Пинто нашла его руку, и юноша понял, что сестра плачет. Он положил ладонь на плечо девочки, а затем крепко обнял ее, ощутив море слез и гнева, бушующее внутри Пинто.
— Больше этого не случится. Я обещаю тебе.
— Ах, Бо, я не могу этого выносить! Ненавижу быть маленькой! Хочу вырасти и стать сильной — тогда я смогу сделать что-нибудь. Я чувствую себя такой бесполезной.
— Ты вовсе не бесполезна. У каждого из нас есть свое дело.
— А что могу сделать я?
— Не знаю. Но наше время еще придет. Мы должны ждать. Мы поймем, когда оно придет. Тогда нам будет дана сила, и никто не станет просто стоять и смотреть.
В комнате они сели на кровать и взялись за руки.
— Сколько еще ждать? — спросил Анно.
— Теперь уже недолго, — ответила Аира.
— Все здесь будет разрушено, — сказал Бомен.
— Как? — заметила Пинто. — Как нам бороться с ними? Как мы сможем поразить их? Как мы разрушим здесь все?
Вместо ответа Бомен взял с кровати учебник и пенал Пинто, положил на колени и открыл их. Юноша сосредоточился на одном из карандашей и силой мысли вытащил его из пенала. Отец, мать и сестра в молчаливом изумлении смотрели на Бомена. Уверенным движением он поднял карандаш над тетрадью и заставил наносить уверенные штрихи на бумагу.
— Вот так Доминат будет разрушен.
Бомен поднял тетрадь, чтобы показать, что нарисовал карандаш. На бумаге была изображена закрученная буква «S» — знак племени Певцов.
— Сирин, — мягко произнес Анно.
На лицах родителей Пинто увидела понимание вместе с верой, и страх отступил.
— Ах, дорогой мой, — сказала Аира, целуя сына. — Твой дар гораздо больше моего.
Пинто просунула руку в ладонь брата и забралась к нему на колени, чтобы быть поближе.
— Когда все это закончится? — спросила девочка. — Когда все это наконец останется позади?
Бомен держал Пинто на руках и вспоминал, как она была маленькой, такой кругленькой и счастливой, и как она смотрела на него снизу вверх с солнечной улыбкой на лице и говорила: «Люблю Бо». Он страстно захотел вновь сделать ее счастливой. Сейчас он покачивал Пинто на руках и рассказывал ей о самых сокровенных надеждах.
— Придет день, — говорил Бомен, — и мы обретем родину, которая станет нашей собственной страной, и больше не будем скитаться. Мы построим город рядом с рекой, текущей прямо в море. Однажды вечером после тяжелой работы мы сядем вокруг большого стола, будем есть что-нибудь вкусное и рассказывать истории о том, что было. Ты вырастешь, и, возможно, у тебя появятся собственные дети. Они тоже будут слушать истории о том, как мы жили в огромном городе и были рабами, и о том, как мы все искали и искали нашу родину. Твоим детям эти рассказы покажутся выдумкой, потому что, сидя вокруг большого стола, они будут чувствовать себя так спокойно и счастливо, что едва ли поверят, что такие ужасные вещи происходили на самом деле. Дети сядут к тебе на колени, как ты сейчас сидишь на коленях у меня, и начнутся расспросы. «Наверное, ты страшно испугалась, мама?» А ты ответишь им: «Наверное, мои дорогие, но с тех прошло столько времени, что я уж и не помню».
Анно и Аира слушали Бомена, смотрели, как он гладит сестренку и утешает ее раненую душу, и больше, чем всей силой острова Сирин, гордились силой любви, что жила в душе их сына.
— Спасибо, Бо, — прошептала Пинто.
— Спасибо, Бо, — произнес отец.
Дымок все это видел и слышал. Он, как и прочие, с ужасом наблюдал, как горит фургон, и лишь сейчас, сидя под кроватью и слушая нежные слова Бомена, кот тоже успокоился.
«Мой мальчик — замечательный мальчик, — думал кот. — Добрый мальчик. Ему предстоят великие дела. И я сделал верный выбор».
Глава 13
Утерянный завет
Когда на следующий день Анно Хаз трудился в хранилище, за ним зашел профессор Форд.
— Эй, ты! — загрохотал профессор. — Пришло время выяснить, сможешь ли ты расшифровать старые рукописи мантхов.
Анно последовал за профессором к озеру. Рабы, встречавшиеся им по дороге, выглядели подавленными и отводили глаза, словно сделали нечто постыдное. Люди, сгоревшие ночью, пострадали ни за что, и теперь каждого из оставшихся в живых мучило чувство вины.
Это не ускользнуло от внимания профессора.
— Очевидно, ночью была казнь, — заметил ученый. — Должен ли я говорить, что все это возмущает меня? Любое проявление варварства возмущает. С другой стороны, Великая Библиотека — гордость нашей академии — целиком составлена из бесценных рукописей, захваченных в результате войн. Что тут можно сказать?
Казалось, профессору не требуется ответ. Он был гораздо ниже Анно и так же, как Форц, носил шляпу с очень широкими полями. Хаз видел только черный круг, скачущий из стороны в сторону, подобно огромному жуку.
— Эта проблема всегда занимала меня, — продолжал профессор. — Однако я нахожу, что моральные терзания со временем улетучиваются. Сокровища же, напротив, остаются. И даже приобретают все большую ценность. Другого такого собрания рукописей мантхов нет больше нигде в мире. Какая жалость, что никто не может разобрать в них ни слова!
Анно понял, что они направляются в Высший Удел. Он последовал за профессором по длинной дамбе, напряженно гадая, что ждет его за высокими каменными стенами. Форц все еще продолжал разглагольствовать, но Анно почти не слушал. Однако внезапно краем уха он услышал такое, что заставило его навострить уши.
— Сам Доминатор захотел узнать, что написано в рукописях мантхов, — говорил профессор. — Он испытывает огромное уважение к одному человеку из вашего народа — старейшине племени или предсказателю, известному как Аира Мантх.
— Доминатор слышал об Аире Мантхе?
— Безусловно. Однако даже наш повелитель не может прочесть старые тексты.
Мысли Анно понеслись вскачь. Откуда Доминатору известно о первом предсказателе народа мантхов? Какое ему дело до него? Захваченный этими мыслями, Хаз прошел за профессором в ворота и далее вниз по длинной крытой галерее. Анно так погрузился в раздумья, что и не заметил, как очутился в Великой Библиотеке.
— Это, — сказал профессор Форц, — наш архив редких документов. Мы сохраняем все рукописи в превосходном состоянии. Многие из них, если бы не сменили хозяев, так и сгнили бы непрочитанными. А вот раздел старых рукописей племени Мантхов. Садись.
Анно Хаз сел за широкий стол и принялся рассматривать тщательно обернутые груды свертков, разложенных перед ним. Чем больше манускриптов просматривал Анно, тем сильнее билось его сердце. Он не осмеливался и мечтать о том, что когда-нибудь ему в руки попадут подобные сокровища.
— Вот! Это что-нибудь говорит вам? — Профессор бросал на стол свиток за свитком. — Вот еще, смотрите!
— Это поразительно! — изумлялся Анно. — У вас тут самые ценные рукописи моего народа!
— И что в них ценного? — грохотал профессор.
— Мы так много потеряли в межплеменных войнах, — сказал Анно. — Считалось, что все записи утрачены.
— Что ж, вы ошибались. А сейчас хватит охать и ахать, садись и перепиши их так, чтобы я смог прочесть. Кто-то же должен разобрать эти несчастные каракули!
Анно торопливо перекладывал бумаги.
— Как я должен перевести их?
— Откуда я знаю, я ведь понятия не имею, что в них написано. Думай, прежде чем говорить. Почему никто вокруг не хочет хотя бы немного поразмыслить, прежде чем открывать рот!
— Может быть, сначала я составлю для вас список?
— Делай как хочешь. Просто разберись со всем этим. И сообщи мне, когда найдешь что-нибудь заслуживающее внимания.
И профессор оставил Анно одного. Хаз ничего не сказал Форцу, хотя сразу же обнаружил нечто действительно ценное. Анно понял, что это за рукопись, еще когда профессор небрежно швырнул ее на стол.
Это был Утерянный Завет.
Днем, когда все работали, Бомен спал. Юноша только проснулся, когда за ним пришли солдаты. За исключением серого кота, в казармах не было никого.
Солдаты проверили номер на запястье Бо.
— Бомен Хаз?
— Да.
— Обувайся и иди с нами.
— Куда?
— Тебя ждут.
Больше стражники ничего не сказали.
Ранние осенние сумерки опустились на землю, когда в сопровождении солдат Бомен побрел по дороге к озеру. Впереди, там, где дамба соединялась с берегом, ждал человек. Подойдя поближе, Бомен узнал Мариуса Симеона Ортиза.
Солдаты отдали честь. Ортиз внимательно оглядел Бомена.
— Да, это он.
Движением руки военачальник отпустил солдат.
— Идем со мной.
Ортиз направился по дамбе к Высшему Уделу. Бомен в молчании зашагал следом. С обеих сторон дамбы в тихих водах озера отражались огни города. В вечернем небе зажигались звезды. Кругом стояла тишина.
— Я выбрал тебя во время путешествия, — произнес Ортиз.
Бомен не ответил. Он пытался проникнуть в мозг полководца, чтобы приготовиться к тому, что, возможно, ожидало его.
— Ты держишься скромно, — произнес Ортиз. — Мне это нравится.
Они шли вперед. Бомен обнаружил, что дамба длиннее, чем казалась с берега. По мере приближения стены Высшего Удела становились все огромнее. Сзади Бомен слышал легкую поступь серого кота, следующего за ними в сумерках.
— Похоже, мне потребуется слуга для особых поручений, — сказал Ортиз. — Работа не сложная. Я выбрал тебя. Ты хочешь служить мне?
— А у меня есть выбор?
— Нет.
Бомен промолчал.
— Ты не спрашиваешь, в чем будут заключаться поручения?
— Вы расскажете мне, если понадобится, — отвечал Бомен. — А я должен буду подчиниться, хочу этого или нет.
Ортиз пристально посмотрел на Бомена, и несколько секунд они шли в молчании, мягко ступая по дощатому настилу.
— Конечно же, ты меня ненавидишь.
— Да, — произнес Бомен.
— Я сжег твой город. Пленил твой народ. Сделал вас рабами. У тебя есть причины для ненависти.
Теперь они приблизились к огромным воротам в городской стене. Слева от ворот располагалась маленькая дверь, в которую мог войти только пеший. Ортиз постучался. Затем повернул красивое молодое лицо к Бомену и произнес:
— И, несмотря на все это, именно я — твой освободитель. Я сделаю свободным твой народ. Однажды ты поймешь это.
Маленькая дверь открылась изнутри. Бомен ничего не ответил, хотя втайне и удивился тому, что сказал Ортиз. Он привык считать, что этот безжалостный юный воин не более чем боевой инструмент жестокого государства. Сейчас же Бомен услышал высказанное вслух убеждение, которое разделял и он сам, и его родители, не осмеливаясь, впрочем, говорить об этом вслух, — разрушение Араманта и жестокое рабство были необходимы. Племя мантхов должно было уйти, чтобы возродиться. Только где?
Ортиз шагнул в низкую дверь, ведущую в город. Бомен последовал за ним. Дверь снова затворилась, прежде чем кот успел прошмыгнуть в нее.
Первым и самым сильным впечатлением Бомена стала музыка. Отовсюду неслись задорные наигрыши скрипок, нежный плач свирелей и поющие голоса. Наступило время суток, когда люди покончили с дневными хлопотами, но еще не отправились спать, когда темнота уже наступила, но вокруг горели огни. Все дома, выходившие в переулок, были озарены изнутри, мягкий свет фонарей заставлял сверкать, словно драгоценные камни, витражные окна в стенах и крышах. Будто со всех сторон осыпанные пятнами красного и янтарного цвета, жители Высшего Удела двигались по улицам, делая вечерние покупки, компании вели беседы или танцевали, музицировали или пели. Нежное смешение звуков наполняло воздух.
Словно в тумане, Бомен оглядывался вокруг. Знают ли эти приветливые люди с добрыми лицами о том, что прошлой ночью за озером рабов сжигали заживо?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35