— Чего мы ждем! Оружие к бою! Пора драться!Тишина, вновь установившаяся в зале, была очень тревожной. Она в любую секунду могла взорваться звоном клинков и криками сражающихся. Король же, казалось, ничего не замечал. Все тем же небрежным тоном он произнес:— Во всяком случае, я вижу, что вы явились сюда в сопровождении дружной и многочисленной компании. Черт возьми, вы неплохо устроились. Взглянув на вашу свиту, люди, пожалуй, решат, что король Франции не я, а вы, мой лотарингский кузен!— Сир!.. — вмешалась королева-мать.— Подождите, мадам!.. Клянусь всеми святыми, здесь как-никак присутствует король, и только один король. А когда королю угодно говорить, остальные должны молчать… даже вы, мадам! Итак, дорогой кузен, я восхищался вашей свитой. Но вам не кажется, что кое-кого в ней все же не хватает?— Кого же, сир? — спросил герцог.— Да одного монаха… того самого, что собирался убить меня в Шартрском соборе… вы его что, в Париже забыли?Эти слова прозвучали как гром среди ясного неба. По толпе придворных прокатился зловещий ропот. Шалабр на половину вытащил шпагу. Граф де Луань и вовсе вынул кинжал из ножен и поигрывал им, внимательно разглядывая Гиза.Герцог уже повернулся к дверям; он готов был отдать страшный приказ, и Бог знает, что бы произошло тогда в королевской гостиной… Но неожиданно вновь заговорила Екатерина Медичи, и голос ее прозвучал торжественно и властно (она очень редко прибегала к подобному тону):— Господа Лотарингцы, послушайте меня! Послушайте свою королеву!.. Мой сын, король Франции, желает, чтобы я высказалась… Не правда ли, сир?— Клянусь Пресвятой Девой, я вроде все сказал! — проворчал себе в усы Генрих и уже громче добавил: — Говорите, мадам, мы слушаем вас!Все. кто присутствовал при этой сцене, замерли в ожидании. А Екатерина Медичи неторопливо начала:— Господин герцог, вам. конечно, неизвестно, что в Шартре был раскрыт заговор против короля. Некий монах действительно похвалялся, что убьет Его Величество. Но Господь охраняет старшего сына церкви, и заговор провалился…Этот монах прибыл в Шартр, смешавшись с затеянной вами процессией. Разумеется, вы не могли знать каждого участника крестного хода… Именно это и хотел сказать вам мой сын…— Я даже и не подозревал, — проговорил Гиз, — что в королевстве может найтись такое чудовище… Невозможно представить подобное — кто-то осмелился поднять руку на короля Франции!— Кроме того, — с тонкой улыбкой продолжала Екатерина, — король, соблаговолив дать вам испрошенную вами аудиенцию, хотел бы узнать, каковы же ее цели… Ничего другого Его Величество не имел в виду…Гиз взглянул на Генриха III, и тот, опасаясь, что слишком далеко зашел, молча кивнул. Все тотчас же вздохнули с облегчением. Придворные поняли, что рокового приказа король не отдаст. Луань спокойно зачехлил кинжал. К Майенну вернулась прежняя уверенность, а кардинал де Гиз даже попытался улыбнуться. Король откинулся в кресле, положил ногу на ногу и зевнул.Гиз заговорил, и в голосе его слышалась уверенность:— Сир, и вы, королева, я действительно прибыл в Блуа, чтобы просить у короля аудиенции. На то есть своя причина. Я не просто явился на заседание Генеральных Штатов, я прибыл к королю. Я действительно попросил братьев сопровождать меня и пригласил всю свою свиту. Я собираюсь нынче произнести важные и торжественные слова, и мне хотелось бы, чтобы лучшие представители французского дворянства собрались в этом зале…— Иду навстречу вашим пожеланиям! — ответил король. — Откройте двери, пусть все войдут.Приказ короля был исполнен немедленно. Дверь гостиной широко распахнули, и мажордом крикнул:— Господа, король желает вас видеть!Дворяне, ожидавшие на лестнице, вошли в зал. В гостиной было не повернуться. Те, кто не поместился, толпились в дверях. Всех разбирало любопытство.— Итак, дорогой кузен, ваше пожелание выполнено. Говорите же!— Я буду говорить искренне и открыто! — заявил Гиз. — Сир, когда я посетил вас в Шартре, я сказал, что Париж, ваша столица, с нетерпением ожидает короля. Теперь я добавлю, что вся Франция молит вас о прекращении раздоров и жаждет увидеть, как король возьмет в свои руки бразды правления. Меня, Генриха I Лотарингского, герцога де Гиза, совершенно несправедливо считают поборником гражданской войны. К моему большому сожалению, те, кто сеет смуту в государстве, попытались сделать меня главой мятежников, а я всего лишь командующий одной из королевских армий. Эти смутьяны и дальше будут пятнать мое имя, если я громко и открыто не остановлю их. Сир, я пришел преданно положить свою шпагу к вашим ногам и торжественно предложить вам примирение, если вы считаете, что между нами действительно были раздоры…— Раздоры? Но их не было! — живо откликнулась Екатерина Медичи.Трудно описать то выражение, что появилось на лицах всех без исключения придворных — как из свиты короля, так и из свиты Гиза, когда Генрих Меченый кончил свою речь. Одни почувствовали, что рухнули все их мечты и надежды, — ведь пятнадцать лет они неустанно плели заговоры. Другие решительно отказались поверить смирению горделивого герцога и смотрели на него с изумлением и досадой.Лишь два десятка самых близких к Лотарингцу дворян сохраняли полное спокойствие. Они слишком хорошо знали своего господина.Генрих III был удивлен не менее прочих и никак не мог разобраться в своих чувствах, ибо в его душе радость мешалась с непонятным огорчением. Лицо его, впрочем, оставалось бесстрастным. Король взглянул на мать, и та тут же пришла на помощь сыну.— Сколь благородны ваши слова, дорогой кузен! — растроганно произнесла Екатерина Медичи. — Как жаль, что Господь не выступил свидетелем вашей прекрасной речи…Генрих III давно научился понимать матушку с полуслова. Вот и сейчас он встал и совершенно естественным тоном произнес:— Итак, господин герцог, готовы ли вы повторить ваши слова, поклявшись на Святых Дарах и на Священном Писании?Герцог на минуту заколебался, но потом ответил:— Конечно, готов, сир… Как только мы вернемся в Париж, я тут же отправлюсь в Собор Парижской Богоматери, и тогда…— Господин герцог, — прервал Гиза король, — алтари есть повсюду, и Господь присутствует в каждом храме… Думаю, собор Блуа ничуть не хуже Собора Парижской Богоматери… Вы можете принести клятву и в Блуа…— Как вам угодно, сир… я согласен… хоть завтра…— Завтра? Бог знает, где мы будем завтра. Сегодня, сейчас! Мы немедленно направляемся в храм…Герцог снова заколебался, и на этот раз Екатерина Медичи заметила его нерешительность. Однако Гиз собирался идти до конца. Он твердо произнес:— Я готов, Ваше Величество, если такова ваша воля!— Крийон, — распорядился король. — Мы идем в собор. Господа, следуйте за нами. Пусть все королевство знает об этой клятве! Пусть этот день останется в анналах истории. А пока, господа, оставьте меня одного…Все вышли. Гиз остановился во дворе, беседуя с братьями. Крийон отправился распорядиться насчет охраны короля. Он хотел показать Гизам, что у него достаточно сил и ему не страшна герцогская свита. Лишь королева-мать задержалась возле кресла сына.— Так что, матушка? — весело спросил король. — Мы возвращаемся в Париж?Екатерина молчала.— Как только кончатся заседания Генеральных Штатов, — продолжал Генрих, — мы отправимся в путь. Признаюсь, я с нетерпением жду этого момента… Надоел мне Блуа!— Конечно, — раздраженно произнесла старая королева, — вас только развлечения и интересуют! Вернуться в Париж, веселиться, наряжаться, устраивать маскарады! А горожане снова будут возмущаться тем, что им приходится оплачивать ваши безумства и ваших фаворитов?!Генрих III широко зевнул, наставления матушки занимали его весьма мало.— Хорошенькое дело! — продолжала королева. — Вернуться в Лувр, потеряв всю свою власть! Не монарх, а жалкий призрак монарха!— Это почему я потеряю власть? — встрепенулся Генрих. — Объяснитесь же, матушка. Вы знаете, я всегда внимательно прислушиваюсь к вашим словам и следую вашим мудрым советам.— Вы сами только что упомянули про Генеральные Штаты. Вам будет представлен список жалоб и требований. Если вы удовлетворите их, то наверняка потеряете и те крохи власти, что еще имеете. Вы превратитесь в короля без королевства!— Подумаешь! Разве они многого просят? Выгоню Эпернона и еще кого-нибудь… Эти молодцы мне и так надоели!— Да разве дело в одном д'Эперноне? Они же требуют гарантий! Они хотят, чтобы ваши злейшие враги контролировали финансы королевства!— Ну уж это ерунда! Все эти жалобы не что иное, как дань традиции… Нашим вельможам захотелось немного поворчать… И потом — мы же примирились с Лотарингским домом!— Вы верите в это примирение?— А почему бы и нет? Ведь герцог готов поклясться на Святых Дарах! — простодушно заявил король.Екатерина горько улыбнулась. Она прекрасно знала своего сына. Генрих был человеком развращенным и своей склонности к разврату не скрывал. Но при этом он был глубоко верующим и набожным, столь же набожным, как Людовик XI. Клятва на Святых Дарах казалось ему нерушимой.— Не подумайте, матушка, — продолжал Генрих, — что я принял за чистую монету уверения герцога де Гиза в преданности. Понимаю, он вынужденно дал клятву, — мы его заставили. Да и куда ему было деваться? Он загнан в угол. Сторонники Католической Лиги подталкивают его; он должен принять чью-то сторону и заявить или о поддержке мятежников, или о подчинении королю. Я не испытываю к нему ни приязни, ни благодарности, но если он поклянется на алтаре, я готов ему поверить.— Будьте осторожны, сын мой!Король не понял глубинного смысла этих слов и поспешил заверить мать:— Я думаю, мадам, Крийон примет все необходимые меры предосторожности. Да вот и он!И король приветливо кивнул появившемуся в дверях Крийону. Генриху III уже смертельно надоела беседа с матушкой.Екатерина Медичи тяжело вздохнула, с глубокой жалостью посмотрела на сына и медленно удалилась.Бравый Крийон доложил, что все готово и Его Величество может направляться в собор.Генрих быстро спустился во двор замка и с удовольствием взглянул на целую толпу своих приверженцев, ждущих высочайшего повеления сопровождать короля в храм. За рядами дворян виднелись грозные колонны солдат Крийона. Генрих сел на коня и выехал из ворот замка. Свита последовала за государем.Выезд короля был великолепен: впереди герольды, трубящие в фанфары, за ними — рота мушкетеров, потом сам король в окружении толпы своих придворных. Гиз ехал сразу же за Генрихом и поэтому оказался отрезан от своих приверженцев.Роскошная и торжественная процессия двинулась к собору. Однако в воздухе была разлита тревога: каждый спрашивал себя, нет ли тут какой-нибудь ловушки.Капитул собора, предупрежденный в последний момент, успел собраться у главного входа. Священнослужители в церковном облачении ожидали появления Его Величества. У храма Генрих спешился и, не говоря ни слова, вошел в собор. За ним потянулась свита. Гиз шагал следом за королем, отстав от него примерно на шаг.В мгновение ока церковь оказалась заполненной до отказа. Король и Гиз приблизились к главному алтарю. Настоятель собора в сопровождении викариев преклонил у алтаря колена и вознес короткую молитву. Потом священник взошел по ступеням, открыл дароносицу и вынул золотой ковчежец, украшенный драгоценными камнями. Хор затянул Tantum ergo, а настоятель повернулся к присутствующим, подняв ковчег вверх.Все опустились на колени, и король — первый. Генрих III крестился и молился, истово бия себя в грудь. Похоже, королю было за что вымаливать у Господа прощение. Наконец ковчежец водрузили на алтарь, и король встал.— Но где же Священное Писание? — спросил Генрих. — Для такой клятвы нужна и Святая Библия рядом со Святыми Дарами.Настоятель приказал положить на алтарь Библию. Король внимательно взглянул на Гиза. Тот твердым шагом поднялся по ступеням и вытянул правую руку. Мертвая тишина воцарилась в соборе.— Клянусь на Святом Евангелии и на Святых Дарах, — громко произнес герцог, — от своего имени и от имени Католической Лиги, которую я возглавляю, что всегда буду готов примириться с Его Величеством королем. Клянусь в вечной дружбе и преданности!Генрих III, которого до этой минуты, похоже, еще мучили сомнения, сиял от радости. Он поднялся вслед за герцогом по ступеням, вытянул руку и сказал:— Клянусь на Святом Евангелии и на Святых Дарах, что готов примириться с моим кузеном герцогом де Гизом и с Католической Лигой. Клянусь в вечной дружбе!Из рядов сторонников короля раздались крики «Виват!», меж тем как приверженцы Гиза хранили мрачное молчание. Король протянул руку Гизу, и тот, коснувшись ее, почтительно поклонился. Генрих III и Генрих де Гиз примирились!Король чувствовал себя на седьмом небе от счастья. Он начисто забыл обо всех давешних страхах и опасениях. Генрих приказал Крийону отправляться вместе со свитой обратно в замок. Королю пришлось дважды повторить свое приказание, прежде чем Крийон нехотя подчинился. Преданному слуге явно не по душе было то обстоятельство, что его повелитель остается в компании сторонников Гиза.— Господа, — заявил Генрих III, — поскольку мы примирились, я считаю, что среди нас нет врагов. Король полностью доверяет своим дворянам.— Да здравствует король! — без особого энтузиазма откликнулись приближенные Гиза.Король обратился к Меченому:— Господин герцог, будьте любезны, проводите меня в замок. Надеюсь, ваши свитские не откажутся сопровождать нас. А что касается вас, господин кардинал, и вас, герцог де Майенн, я думаю, вы присоединитесь к вашему любимому брату в час обеда. Господа, приглашаю вас отобедать со мной. Такое значительное событие следует отметить!Король и герцог удалились, а кардинал вполголоса отдал какие-то распоряжения придворным Гиза. Те быстро передали эти указания мрачным, раздосадованным сторонникам Лиги, выходившим из собора. В результате около двух сотен наиболее видных деятелей Католической Лиги задержались в храме. Все двери закрыли, и после этого, предварительно убедившись, что в соборе нет ни одного постороннего, кардинал заговорил:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63