— с поклоном произнес Ровенни.Сикст устало вздохнул:— Люди — те же свиньи. Если они знают, что их ждет полное корыто, они обязательно вернутся к вечеру в свой хлев. Я подошел к закату моей жизни, пора вернуть стадо мое в хлев… Но оставим пока Генриха Наваррского. Стало быть, она не знает, что я по-прежнему во Франции?— Она думает, вы в Италии.— Да. И вы говорили, дорогой Ровенни, что, может, представится случай… пока она считает, что я далеко… как вы сказали в прошлый раз? У меня память — совсем никуда, забывать стал…Сикст V снова раскашлялся и замотал головой:— Пора… пора уж мне…— В прошлый раз, — напомнил ему Ровенни, — я сказал, что скоро представится удобный случай… когда заговорщики соберутся вместе…Сикст V, сидя в кресле, бессильно покачал головой, словно умирающий, которому уже чужды все дела земные.— Ваше Святейшество слышит меня? — встревоженно спросил кардинал.— Да… говорите, дорогой Ровенни, говорите… значит, заговорщики соберутся… все без исключения?— По крайней мере те, кто последовал за ней во Францию, чтобы подготовить известные вам события…— Падение Валуа…— Да, Ваше Святейшество, а также дальнейшее изменение судеб королевства…— Понимаю… на престоле окажется Гиз.— Да, Ваше Святейшество. Вижу разум ваш, как обычно, ясен…Слабая улыбка скользнула по бледным губам Сикста V.— Продолжайте, дорогой друг! — прошептал папа.— Итак, основные участники заговора, кардиналы и епископы, соберутся на торжественную церемонию. Она умеет все обставить так, чтобы потрясти воображение окружающих.— Да… я пренебрегал подобным, и, оказывается, напрасно… Люди жаждут зрелищ, театральности, великолепных или устрашающих спектаклей… не забывайте об этом, Ровенни, когда станете папой!— Ах, — пролепетал кардинал, — что я слышу, Ваше Святейшество?!— Господи, я, кажется, проговорился… но больше ни слова… будем считать, вы ничего не слышали… продолжайте, мой добрый друг, продолжайте…— Так вот, Ваше Святейшество, самое простое — воспользоваться собранием заговорщиков…— А Гиз? — спросил папа, и глаза его блеснули.Ровенни удовлетворенно улыбнулся:— Герцог де Гиз явится на церемонию со своими приближенными… Его должны предупредить накануне — не раньше и не позже… И знаете, кому поручено оповестить герцога? Мне, святой отец!— И что же? — спросил папа, делая вид, что не понял.— Я просто-напросто ничего не стану сообщать Гизу.Сикст V воздел к потолку руки и воскликнул:— Господи, благодарю Тебя за то, что вернул достойного кардинала Ровенни в лоно церкви… Пусть тиара увенчает его благородную главу… главу предателя, иуды и лжеца!Последние четыре слова Сикст произнес про себя, так что Ровенни остался в полной уверенности: папа благоволит к нему, а папская тиара вот-вот будет возложена на его голову.— Весь вопрос в том, — продолжал кардинал, — сможет ли Ваше Святейшество…— Не беспокойтесь, друг мой! Господь сотворит чудо и придаст мне силы. Впрочем, есть надежные люди… они помогут…— Добавлю, Ваше Святейшество, что я употребил все мое влияние на то, чтобы поколебать заговорщиков… многие размышляют, сомневаются… они на перепутье…— Прекрасно, прекрасно… Так где состоится собрание? В Париже?— К счастью, нет, место выбрали уединенное, но неподалеку от столицы… один маленький монастырь на Монмартрском холме.— Очень хорошо… я заранее пошлю туда моего человека.— А как мы его узнаем?— По кольцу. Я дам ему такое же кольцо, как дал вам. Теперь, дорогой Ровенни, мне осталось лишь узнать день… сообщите же дату…— Именно за этим я и пришел.— Когда же?— Завтра! Если завтра в десять утра Ваше Святейшество посетит монастырь на Монмартре, вы застанете там всех мятежных кардиналов и епископов.Лицо Сикста V как-то странно передернулось, и Ровенни не без страха спросил:— Я и те, кто готов вернуться на путь истинный, должны дождаться вас, Святой Отец?— Да! — твердо ответил папа. — Я явлюсь обязательно, даже если мне станет совсем худо — Господь придаст силы!— Значит, сначала приедет ваш посланник и предъявит кольцо, а потом и вы сами, Святой Отец?— Вы выполните любой приказ моего человека. Считайте, что распоряжения исходят от меня лично.Кардинал Ровенни пал на колени, папа благословил его, и приближенный Фаусты покинул мельницу. У подножья холма Сен-Рок Ровенни сел на лошадь и направился в сторону Нового моста. Но перед тем как уехать, он обернулся, взглянул на мельницу и прошептал:— Папа! Через два месяца я стану папой! Он думает, что протянет еще шесть месяцев… Но для этого нужно чудо, а времена чудес давно прошли!Кардинал Ровенни поскакал в город. У городских ворот он что-то сказал стражникам, те поспешно опустили подъемный мост, и вскоре кардинал уже затерялся на парижских улицах.…Едва гость вышел из комнаты, как согбенный старец выпрямился, стремительно поднялся с кресла и усмехнулся:— Как же легко обманывать людей! Стоит пообещать — и они самого Господа предадут… Иуда! Обманщик! Какой из тебя папа! Потерпи — я еще жив! Шесть месяцев? Шесть лет подожди! Терпение, мой милый Ровенни, терпение, клянусь Мадонной! И вы потерпите, предатели! Погодите, приедете в Рим, я вас всех похороню — как положено, со всеми почестями! Мерзавцы. Эй, Каэтан!Папа ударил молоточком в серебряный гонг, и в комнате появился Каэтан, доверенное лицо папы Сикста V. Читатели встречались с ним в начале нашего повествования во дворце Екатерины Медичи.— Сколько у нас людей? — спросил папа.— Двадцать, но можно вооружить лакеев — будет тридцать пять.— Хватит и двадцати. Пусть приготовятся — завтра поедут сопровождать меня. А тебе, Каэтан, я поручу одно дело, дело рискованное…— Моя жизнь принадлежит Господу и вам.— Хорошо. Ты выедешь пораньше туда, куда я прикажу. Среди присутствующих найдешь одну женщину… именем Всевышнего и именем папы римского ты арестуешь эту женщину.— Арестую, — холодно произнес Каэтан. — Кто она?— Фауста, — ответил Сикст V. Глава XVДВАДЦАТЬ ПЕРВОЕ ОКТЯБРЯ 1588 ГОДА С восьми утра кардинал Фарнезе ожидал в доме на Гревской площади посланца Фаусты. Мрачный мэтр Клод ходил из угла в угол. Он уже приготовился к отъезду: надел кожаную кирасу, дорожные сапоги, широкий плащ. К поясу его был прикреплен кожаный кошель, в котором лежал флакон с ядом.«Как бы я хотел жить рядом с ней! — размышлял Клод. — Она будет счастлива… А я? Я ведь ничего плохого не сделал. Разве я виноват, что отец и дед передали мне свое ремесло? Я же переменился. Улыбка невинного ребенка помогла мне понять, что убивать грешно, и я отложил топор… Но все равно я остаюсь тем, кем был — присяжным парижским палачом. Если об этом узнает герцог Ангулемский, он откажется от нее… Ему будут мерещиться пятна крови на руках Виолетты… Я должен умереть… но сначала мне нужно убедиться, что она счастлива, что она в безопасности… а потом настанет очередь моего флакончика с ядом!»Принц Фарнезе сидел у открытого окна. Теперь он мог спокойно смотреть на Гревскую площадь, с которой у него были связаны такие страшные воспоминания. Ему казалось, что все несчастья остались позади… Он встретится с Виолеттой и Леонорой, заберет их с собой, в Италию…Как и велела Фауста, Фарнезе надел кардинальское облачение. Он очень надеялся, что в последний раз носит церковную одежду. Через несколько часов он будет уже не епископом Пармы и Модены, а только принцем Фарнезе. Он обретет право любить, иметь семью, быть отцом и супругом!..Небо над Парижем сияло голубизной, прохладный ветерок шелестел в кронах тополей, что росли на набережной Сены. Такие прекрасные дни бывают иногда осенью, когда природа словно подносит человеку последний подарок. В голубом небе проносились легкие белые облачка, и кардиналу Фарнезе казалось, что восходящее солнце улыбается ему, приветствуя начало новой жизни…Итак, один из двух обитателей дома готовился к смерти, а другой рвался навстречу счастью.Вдруг кардинал встал и произнес:— За нами пришли!Голос его звенел радостью. Клод вздохнул и подошел к окну: у дверей дома остановилась закрытая карета, и чей-то хриплый голос приказал:— Спускайтесь!Оба вышли на площадь, и какой-то человек вручил Фарнезе записку:«Следуйте за подателем сего и выполняйте его указания. «— Садитесь в экипаж, монсеньор! — произнес посланец Фаусты.Фарнезе и Клод разместились в карете. Но двинулась она не ко дворцу Фаусты, как полагал кардинал, а в сторону Монмартрских ворот. Выехав за городские стены, экипаж направился к бенедиктинскому монастырю. У Фарнезе не возникло никаких подозрений. Ехали они без всякого эскорта: только пассажиры да за кучера человек, доставивший записку. По дороге они никого не встретили. Утро было ясным, тихим, спокойным. Без всяких происшествий карета достигла главных ворот монастыря. Фарнезе и Клод вышли из экипажа, и их провожатый обратился к принцу:— Простите, ваше преосвященство, но мне поручено привезти в аббатство одного только кардинала Фарнезе.— Вы слышали, мэтр Клод? — сказал обрадованный кардинал.— Ничего не поделаешь! — вздохнул бывший палач, — Я тут подожду, под дубом.Фарнезе кивнул и пошел за посланцем Фаусты. Тяжелые ворота закрылись за ними. В обители царили покой и тишина. Фарнезе сгорал от нетерпения, а незнакомец неторопливо вел его мимо монастырских построек, по тропинке через огороды, к заброшенному садовому павильону…— Войдите, монсеньор, — произнес человек.Фарнезе с волнением узнал то самое место, где когда-то виделся с Леонорой. Он отворил дверь и застыл на пороге: в помещении находилось десятка полтора человек. Всех их кардинал прекрасно знал: епископы в фиолетовом облачении, кардиналы — в красном. Все смотрели на него мрачно и настороженно. Ему сразу вспомнилась та ужасная ночь, когда они обрекли его с Клодом на мучительную смерть от голода. Князья церкви сидели в расставленных полукругом креслах, а над их головами, на стене, висело огромное распятие.Фарнезе поискал глазами Фаусту, но не нашел ее. Он еще улыбался, но в его сердце уже закралась тревога. Кардинал, здороваясь, обошел всех присутствующих, но ни один из них не ответил ему. Все молчали, неодобрительно глядя на вновь прибывшего.— Господа, — растерялся кардинал, — признаться, я ожидал другого приема… мне странно, что я вижу враждебность на ваших лицах.Тут один из епископов поднялся и произнес:— Кардинал Фарнезе, вы ошибаетесь. Мы не настроены враждебно, мы лишь скорбим, что наши ряды покидает такой достойный человек.Фарнезе с облегчением вздохнул. Кажется, он напрасно перепугался…— Соблаговолите подождать, — продолжал державший речь епископ, — мы ждем его преосвященство кардинала Ровенни. Без него не может начаться церемония освобождения от сана, ради которой мы собрались здесь.Фарнезе низко поклонился. В этот момент распахнулась дверца, которую кардинал прежде не заметил, и вошел кардинал Ровенни. Он казался бледным и взволнованным. При его появлении все встали и повернулись лицом к распятию, а Ровенни начал читать молитву.Фарнезе, как и остальные, преклонил колени. Он молился, молился страстно, от всей души. Ровенни закончил, и кардиналы и епископы, встав с колен, удалились через ту самую дверь в глубине павильона. Фарнезе недоумевал.— Что происходит? — пробормотал он. — Где Ее Святейшество? Ведь только в ее власти…— Не волнуйтесь, — прервал его Ровенни. — Потерпите. Все будет так, как договорились.— А как же мое освобождение от сана? Почему мы остались вдвоем?— Церемония состоится. Но сейчас, наедине, я хочу спросить вас, Фарнезе, вот о чем: вы уверены в своем решении?— Что вы имеете в виду, Ровенни? Вы же меня давно и хорошо знаете…— Именно поэтому я и спрашиваю: «Фарнезе, вы действительно хотите покинуть лоно церкви?» Ведь вы глубоко преданы религии!— Я принял решение, — твердо ответил кардинал. — Наша повелительница должна была объяснить, на каких условиях я согласился отправиться в опасное путешествие в Италию.Ровенни внимательно выслушал собеседника, потом подошел поближе и произнес вполголоса:— Вы знаете, я люблю и ценю вас. Но, с другой стороны, вам известно, что церковь по доброй воле никогда не лишит своего служителя сана… Фауста пообещала освободить вас от священных обетов, но она замышляет богохульное действо, на которое не отважился бы ни один папа…— Как-то странно вы говорите, — прошептал удивленный Фарнезе.— Будьте искренни, — торопливо проговорил Ровенни, озираясь на дверь, — пока еще не поздно, скажите, с какой миссией вас посылают в Италию… торопитесь… минуты бегут… время уходит.— Я еду туда для того, чтобы поговорить с нашими сторонниками, подбодрить колеблющихся, пригрозить тем, кто склоняется на сторону Сикста.— И это все?— Все! — ответил Фарнезе.— Что же она обещала вам взамен?Фарнезе молчал. Страх волной затопил его. Он еще не услышал ничего страшного, однако явственно чувствовал запах предательства.— Говорите же! — и Ровенни схватил кардинала за руку. — Через минуту будет поздно!— Хорошо, — согласился Фарнезе. — За то, что я съезжу в Италию, мне обещано…В этот момент откуда-то снаружи до них донесся жалобный стон… затем душераздирающий крик прорезал тишину… и все стихло.— Поздно! — прошептал Ровенни.— Что это? Вы слышали? — спросил испуганный Фарнезе.— Послушайте старого друга, — доверительно заговорил Ровенни, — послушай меня, Фарнезе, вернись в лоно истинной церкви, отрекись от схизмы Церковный раскол, отделение от ранее единой церкви какой-либо ее части.

, обратись к Сиксту V с просьбой о прощении…Но Фарнезе не слышал слов Ровенни. Он ошеломленно повторял:— Что это было? Там кто-то стонал и кричал… А теперь, слышите, тихонько плачет…— Да перестань же! — воскликнул Ровенни. — Скоро умрет Сикст. Я знаю, кого изберет конклав, руководствуясь завещанием старого Сикста. Уверен, его посмертная воля будет выполнена… Фарнезе, пришло время! Примирись с умирающим папой, примирись и с его преемником!Кардинал медленно провел рукой по лицу и произнес:— Ровенни, неужели вы предлагаете мне это? Я просто не верю своим ушам…— Я предлагаю тебе богатство, почести, величие… Фауста ничего этого не даст… и ты, Фарнезе, первый среди нас понял, что она лжет… ведь ты первым отказался поддерживать ее… Итак, решай… твое слово…— Фауста обещала, что я обрету счастье и любовь, — медленно произнес Фарнезе, — она для меня — ангел Божий, потому что благодаря ей я смогу жениться, стану отцом семейства.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63