Под погребами находилась довольно просторная сводчатая комната. Плесень была не в силах скрыть каменную резьбу стен; потолок поддерживался изящными колоннами — похоже, когда-то это помещение предназначалось совсем для других целей. Действительно, пол темницы был вымощен огромными плитами, и в центре каждой из них виднелось ввинченное железное кольцо, покрытое ржавчиной. А под плитами скрывались гробы…Темница монастыря прежде была склепом! Теперь же здесь запирали монахов, чьи проступки следовало скрыть от светского суда.В помещении не было ни стола, ни табурета — вообще никакой мебели. Даже соломы на пол не бросили, чтобы заключенные могли прилечь. Там стояла лишь щербатая кружка, наполненная водой, а рядом с ней Жак Клеман обнаружил краюху хлеба…Все было как будто заранее приготовлено для узника.И тут несчастного монаха осенило: настоятель решил заточить его в темницу еще до их встречи во время обеда! Жак Клеман понял, что его положение ужасно. Он попытался хладнокровно разобраться в происходящем.Перед тем как впихнуть его в камеру, его развязали и вынули кляп изо рта. Он мог свободно передвигаться, но в темнице царил полный мрак. Жак Клеман забился в угол, подвинул к себе хлеб и кружку и глубоко задумался.В душе молодого монаха словно спорили три отдельных существа: мечтатель, влюбленный и мститель. Он верил в Господа и в Его ангелов искренне и страстно, как верят одни лишь мистики и мечтатели. Вера его была неистова, исступленна и доходила до безумия. Жака Клемана одолевали видения. Он, конечно, не мог усомниться в существовании ангелов, представавших перед ним в грезах, но, как человек последовательный, искал в своих видениях какую-то разумную логику.Молодой человек любил Марию де Монпансье, но любил мистической, возвышенной любовью. Он, разумеется, видел в ней женщину, но женщину необыкновенную, отличную от остальных, подобную ангелу… посланнику Господа.И отношение его к матери также было исполнено глубокой мистической страсти. Екатерина Медичи заставила страдать Алису де Люс, значит, он должен заставить страдать Екатерину Медичи!..Генрих III — предатель истинной веры, ибо не позволил устроить вторую Варфоломеевскую ночь, Генрих III, которого ненавидит Мария де Монпансье, Генрих III, любимый сын Екатерины Медичи, — должен пасть от руки Жака Клемана.Так приказал ангел Божий… значит, такова Господня воля!Так велела Мари… значит, руку Жака Клемана направляет любовь!Так шептал ему голос матери из могилы… значит, Жак Клеман должен совершить мщение!Судьбе угодно, чтобы король Франции умер. Логика рассуждений Жака Клемана привела его к этому заключению. Результатом же размышлений явилось то, что во мраке покаянной темницы молодой монах не испытывал ни малейшего страха. Лишь в первые минуты, оказавшись в старом склепе, Жак Клеман растерялся, однако же очень быстро он успокоился. Король пока жив, но обязательно будет убит, причем убит именно им, Жаком Клеманом. Пока мститель не выполнил своего предназначения, ему нечего опасаться за свою жизнь. Итак, Жак Клеман не сомневался, что выйдет из покаянной темницы живым…Молодой монах был уверен, что ангел освободит его… а если не ангел, то, значит, Мария де Монпансье или дух матери. До сегодняшнего дня он почитал и уважал настоятеля, как и положено монаху, теперь же он испытывал к отцу Бургиню лишь презрение. Жак Клеман спокойно ожидал, пока его вызволят из тюрьмы, полагаясь при этом и на ангела, и на женщину, и на дух загробного мира.Прошло несколько часов, и Жак Клеман почувствовал голод и жажду. Он съел половину краюхи, запив хлеб водой. Потом, исполняя монашеский устав, молодой человек начал читать покаянные псалмы. Он действительно считал, что совершил смертный грех. Он осмелился влюбиться в Марию де Монпансье!В конце концов он заснул: не то чтобы Жак Клеман успокоился, но страха, как мы сказали, он не испытывал. Проснувшись, узник опять почувствовал голод и доел свой хлеб Жак Клеман ждал, что вот-вот придут монахи и принесут ему еду и воду. Часы шли, но никто не появлялся. Он решил, что ночь еще не прошла и следует дождаться утра. На самом же деле Жак Клеман провел в темнице целые сутки.Наступил момент, когда вода в кружке кончилась. Монах очень хотел есть и пить, но голод и жажда пока еще не казались невыносимыми.— Странно, почему мне так хочется есть? — вслух размышлял Жак Клеман. — Я же привык легко обходиться без пищи… Наверное, проголодался после многочасовой скачки… а жажда, видимо, из-за лихорадки…Узник мерил шагами темницу. Вокруг по-прежнему царила абсолютная темнота, но Жак Клеман уже несколько освоился с ней и шагал довольно уверенно. Наконец этот долгий путь в никуда утомил его, он свалился на пол и заснул. На сей раз видения подступили к нему во сне…— Господи, я умираю от жажды! — прохрипел Жак Клеман, проснувшись. — Нет больше сил терпеть…Он встал и, чтобы отвлечься, попытался снова ходить по камере. Но ноги не слушались его… И тогда он понял, что смерть близка, страшная смерть от жажды и от голода…Узник хотел закричать, но с его распухших губ сорвался лишь слабый стон. Он подполз к двери и попытался постучать в нее, но рука его, поднявшись, тут же бессильно упала… И тогда страдание волной затопило его. Жак Клеман почувствовал, что у него перехватило горло. Он услышал слабый стон, что-то вроде предсмертного хрипа умирающего животного или жалкого плача больного ребенка, и понял, что сам издает эти звуки. Потом ему внезапно полегчало, и он уже не чувствовал ничего, кроме бесконечной усталости.Он попытался понять, сколько времени провел в темнице, решил, что не меньше месяца, и недоумевал, почему еще жив. На самом же деле прошло пять дней с тех пор, как его втолкнули в камеру, и три дня с тех пор, как у него кончилась вода. Сколько же времени пролежал он на голых плитах, слабо постанывая? Его опять обступили видения, одно из них постепенно стало более четким, и Жак Клеман понял, что в грезах ему явилась Мария де Монпансье…Монах с восхищенной душой наблюдал за чудесным видением и боялся лишь одного — неожиданно проснуться. Он любовался Марией де Монпансье и со страхом и горечью твердил себе:— Сейчас она исчезнет… ведь это только сон…Ему мнилось, что он оказался в комнате, где воздух был свеж и напоен чудесными ароматами. Перед глазами у Жака Клемана все плыло, и он не мог разглядеть убранства помещения, но ему мерещилось, что он лежит на прекрасной кровати — с парчовым балдахином и с колонками черного дерева. А Мария де Монпансье порхает вокруг него с неизъяснимым изяществом.Но сон все не кончался… Более того, монах вдруг почувствовал, что его голод и жажда утолены. Ему, кажется, дали поесть и, видимо, напоили каким-то освежающим напитком.«Сейчас мои мучения возобновятся! — думал Жак Клеман. — Ведь сон есть сон… «Он глаз не мог оторвать от Марии де Монпансье. Монах попытался молитвенным жестом сложить руки и вдруг понял, что ладони его действительно касаются дорогого парчового покрывала. Он распахнул глаза и осознал, что кровать он видит наяву, так же, как и балдахин, и колонки из черного дерева… он был в роскошной спальне, в спальне Марии де Монпансье!Значит, он уже не спал? Но кто и когда его сюда перенес? Вместо холодных плит склепа — мягкая постель, вместо затхлой, сырой темницы — благоухающая волшебными ароматами спальня прекрасной дамы…Страдания так ослабили разум Жака Клемана, что у него не осталось сил отыскать ответы на эти вопросы. Он понял лишь одно: Господь сотворил чудо!И тут очаровательное личико склонилось над ним. У Жака Клемана сбилось дыхание. Он увидел, что Мария улыбается: ради ее улыбки монах готов был обречь себя на вечные адские муки. В одной руке герцогиня держала золотой кубок, а другой нежно приподнимала голову несчастного.— Выпейте еще немного, — проворковала Мария, поднося напиток к губам монаха.Жак Клеман жадно глотал, чувствуя, как сладкая свежесть усмиряет жажду. Он оживал, и охватившее его бессилие постепенно отступало. Упав на подушки, молодой человек попытался что-то сказать, но нежная ручка коснулась его губ. приказывая молчать. И он поцеловал эту руку, потрясенный до глубины души.— Спите. — ласково прошептала женщина, — надо спать, спите!Он послушался, закрыл глаза и почти моментально уснул. Он был так измучен, что даже не видел снов. Но время от времени он чувствовал, как ему вливают в рот укрепляющий напиток.Проснулся Жак Клеман на той же кровати. Ему показалось, что спал он недолго, на самом же деле прошли целые сутки. К нему вернулись силы и ясность сознания. На кресле у кровати он обнаружил то самое дворянское платье, в котором приехал в Париж из Шартра. Жак Клеман быстро оделся, поискал глазами тот кинжал, что был у него на поясе, но не нашел его.Он не успел подумать, куда же пропало оружие: дверь в спальню распахнулась, и на пороге появилась Мария де Монпансье.Жак Клеман содрогнулся. Сестра герцога де Гиза подошла к монаху; походка у нее была немного семенящая — так Мария скрывала свою легкую хромоту, — но двигалась она весьма грациозно.— Итак, сударь, как вы себя чувствуете? — с улыбкой спросила герцогиня.— Сударыня, — пробормотал монах, — неужели я на небесах? Я уже вкушаю райское блаженство? Конечно, ведь мне явился ангел Господень…Мария очаровательно рассмеялась:— Нет, вы пока не в раю! Это всего-навсего дворец Монпансье… И перед вами не ангел, а всего лишь бедная грешница, нуждающаяся в отпущении грехов. Прошу вас, садитесь, а я сяду здесь, — и Мария показала на кресло у стола, где был накрыт обед на два куверта.— Позвольте мне за вами поухаживать, не отказывайтесь! — продолжала Мария. — Мне так хочется вкусить чистой радости, наслаждаясь общением со святым человеком.Произнося эти слова, герцогиня так нежно взглянула на Жака Клемана, что он как завороженный опустился во второе кресло.На обед были поданы изысканные яства, драгоценные вина отливали рубином в хрустальных графинах. Слуги не появлялись — герцогиня сама ловко и изящно разрезала дичь и голубей, раскладывала по тарелкам паштеты, наливала вино.Жак Клеман чувствовал себя словно во сне. Он ел и пил, не замечая, что ему предлагает герцогиня. Постепенно молодой человек опьянел, но не столько от вина, сколько от того чарующего и сладострастного зрелища, что было у него перед глазами.Мария де Монпансье оделась в платье, достойное куртизанки. Прозрачная материя едва скрывала ее прекрасные формы. Безупречные руки и плечи были полностью обнажены. Декольте открывало белоснежную грудь. Нежную шейку украшало жемчужное ожерелье огромной ценности.Жак Клеман не мог оторвать взгляда от этой женщины. Он любил Марию де Монпансье возвышенной, небесной любовью, но сейчас в душе его пробуждались земные чувства. Глаза искусительницы горели страстным огнем, и Жак Клеман то смертельно бледнел, то заливался краской. Коварная герцогиня все время подливала ему вина, и монах пил его стакан за стаканом.Вина и пряные кушанья, изумительные ароматы, а главное — очаровательная женщина заставили Жака Клемана потерять голову. До этого дня он оставался чист душой и телом, не поддаваясь никаким соблазнам. Теперь же Клеман чувствовал, что смертный грех более не отвращает его. А Мария де Монпансье делала все, чтобы соблазнить монаха. Ее смех звучал сладострастно, глаза смотрели ласково, но в глубине души герцогиня злобно ликовала, наслаждаясь своей победой.Однако когда они сели за стол, Мария завела с сотрапезником обыкновенную светскую беседу. Она словно делала вид, что не замечает волнения, охватившего Жака Клемана.— Как я рада, — сказала герцогиня, — что к вам наконец-то вернулись силы и здоровье. Теперь вы вне опасности но в течение последних девяти дней я так боялась за вашу жизнь!— Девяти дней? — удивился Жак Клеман. — Неужели, сударыня, я пробыл у вас девять дней?— Конечно! Вы, похоже, ничего не помните… от лихорадки совсем потеряли память…— Я действительно ничего не помню, сударыня!— Не помните, как я вас нашла на улице? Вы были почти при смерти…— Вы нашли меня? — прошептал в недоумении растерянный монах.— Ну да! На улице, позади Собора Парижской Богоматери. Было часов десять вечера, я как раз возвращалась к себе во дворец, посетив одну особу (думаю, вы догадываетесь о ком идет речь)… Вдруг слуга с факелом, что сопровождал меня, крикнул, что наткнулся на дворянина, без чувств лежащего на мостовой. Я отодвинула шторки портшеза, вгляделась, узнала вас… Мне показалось, что вы мертвы… Боже, что я испытала в это мгновение!— Не может быть! Не может быть! — шептал Жак Клеман.Мария внимательно взглянула на гостя и продолжала:— Я вышла из носилок, склонилась над вами, и тут вы очнулись. Вы сказали, что на вас напали бандиты, избили, ограбили, бросили на улице.— Я это сказал?.. И я с вами разговаривал? Узнал вас?— Разумеется; я приказала отвезти вас в мой дворец.Жак Клеман был потрясен, но в глубине души он верил в чудо. Конечно же, это ангел-избавитель вызволил его из темницы, перенес на парижскую улицу и сделал так, чтобы его подобрала Мария де Монпансье!— Когда это случилось? — неуверенно спросил монах.— Девять дней назад. Как раз на следующий день после королевского покаяния в Шартре.Жак Клеман медленно провел по лицу рукой. Он опять оказался в каком-то странном сне. В последние дни его постоянно преследовали миражи и иллюзии. Ему то и дело чудилось, что он наконец-то попал в реальный мир, но реальность улетучивалась, растворялась, а мир грез оставался.Монах помнил, что на следующий день после королевского покаяния в Шартре он помчался в Париж и вечером встретился с настоятелем. Отец Бургинь настойчиво утверждал, что не давал Жаку Клеману разрешения покинуть монастырь. Его посадили в покаянную темницу и держали там, по его расчетам, дней шесть-семь. Очнулся он уже в апартаментах Марии де Монпансье.Или ему приснилась покаянная темница, или же этот обед во дворце Монпансье был не явью, а сном!..Герцогиня говорила, что нашла его на улице на следующий день после шартрской процессии, а когда же он сидел в темнице?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63