Я уже вам все объяснил ночью.— Понимаю… Если король умрет, герцог взойдет на французский престол… Пардальян, но, может, скоро наступит время, когда путь на трон будет Гизам заказан? И после смерти Генриха царствовать будет кто-то третий?..— Ну, тогда мне все равно, как и когда умрет Валуа.— Так вот, примите мою клятву, — медленно и торжественно произнес монах. — Пардальян, матерью моей клянусь, что не выну кинжала из ножен, пока ваша рука будет простерта над головой Валуа. Прощайте! Если вам когда-нибудь вспомнится монах из гостиницы «Крик петуха», то помолитесь за его душу!С этими словами Жак Клеман вышел из трактира, вскочил в седло и поскакал во весь опор в сторону Парижа. Пардальян проводил его взглядом. Наконец облако пыли, поднятое копытами коня, рассеялось, и шевалье прошептал:— Стало быть, теперь сын отомстит за мать… Екатерина Медичи победила Алису де Люс… Посмотрим, кто из сыновей окажется сильней: Генрих Валуа, король Франции, или Жак Клеман, монах-якобинец… Пусть судьба рассудит их…Шевалье вздохнул, вернулся к столу и посидел вместе с Карлом Ангулемским в жалком трактире еще с час.Сен-Малин, Шалабр и Монсери как ни в чем не бывало вернулись во дворец Шеверни. У них в особняке были собственные комнаты. Они как раз собирались туда проследовать, когда в коридоре внезапно возник астролог Руджьери.— Добрый вечер, господа! — обратился к ним астролог.— Добрый вечер, господин де Руджьери! — со всей почтительностью раскланялись с ним трое приятелей.— Так как там наше дельце, господа? Король может спать спокойно?— Пусть ничто не тревожит сон Его Величества! — ответил Шалабр.— Господь принял душу монаха! — добавил Сен-Малин.Руджьери улыбнулся:— А тело? Что вы сделали с телом?— С телом?.. Право, если вам взбрело в голову его оживить (а говорят, вы еще и не то можете), так поищите в водах Эвра…— Прекрасно… вижу, у короля верные и преданные слуги… Спокойной ночи, господа, спокойной ночи!Трое друзей разошлись по комнатам и, ложась спать, не забыли надежно запереть двери. А королеве-матери уже сообщили: Жак Клеман мертв!На следующее утро, когда король готовился выехать в Блуа, его посетила Екатерина Медичи и обрадовала:— Благословите небеса, сын мой! Страшная опасность, что висела над вами, устранена. Монах…— Тот самый Жак Клеман?— Да… Он мертв… вы от него избавлены.Король приказал выдать Шалабру, Монсери и Сен-Малину по шестьдесят дублонов. И под звуки фанфар блистательный кортеж Генриха III покинул Шартр и двинулся в сторону Блуа. Путешествие прошло благополучно, и на третий день вечером король и его двор прибыли в Блуа. Скоро мы там с ними встретимся, дорогой читатель… Глава VIРАЙСКОЕ ЖИТЬЕ Мы расстались с Кроассом и Пикуиком в тот момент, когда они кончили обедать: обед их, как мы помним, состоял из горсти желудей. Приятелям пришлось уподобиться кабанам. Впрочем, на то была уважительная причина — оба умирали с голоду.Итак, после еды, то есть после того как они подобрали все желуди под дубом, в тени которого расположились, Кроасса посетила великолепная мысль.Пикуик заявил, что всю оставшуюся жизнь он согласен питаться желудями: очень приличная пища, раз уж ею живут кабаны, почему бы и человеку не попробовать… Но Кроасс желуди глубоко презирал; он вообще, как и многие недалекие люди, был очень высокого мнения о собственной особе. Поломавшись, он снизошел до того, что объяснил своему спутнику задуманный им план действий. Они как раз поднимались вверх по Монмартрскому холму, когда Кроасс заявил:— Там наверху есть бенедиктинский монастырь, а в нем живет некая дама, которая влюблена в меня по уши… раз она меня любит, она и прокормит… из любви еще не то сделаешь!..Пикуик не очень-то поверил словам приятеля и вполне серьезно аргументировал свою точку зрения:— Не может такого быть, чтобы эта Филомена в тебя по уши влюбилась!— Это почему же? — недоуменно спросил Кроасс.— А потому, что уж больно ты страшный!На что Кроасс ответил:— А может, святая женщина меня за это и полюбила!К согласию Кроасс и Пикуик не пришли, но на монастырскую территорию все-таки забрались, воспользовавшись проломом в стене. Стоял прекрасный солнечный день. Кроасс, козырьком приложив ладонь к глазам, внимательно разглядывал монастырские огороды. Там работали две-три монахини, но среди них не было той, к которой так рвалось его сердце… и желудок. Филомена не появлялась.Прошло два часа. Погрустневшие приятели уселись на камнях под стеной. Но надежда не покидала Кроасса. Вдруг он хлопнул себя ладонью по лбу и показал рукой на забор.— Пойдем там поглядим. Наверняка ее застанем.Наши читатели, наверное, помнят, что за забором находился небольшой дом, и когда-то Бельгодер здорово отлупил в этом доме храбреца Кроасса. Может, Бельгодер до сих пор там?— Нет, не может быть! — решил Кроасс. — Ведь цыган торчал в монастыре из-за Виолетты. Девчонки здесь, конечно, уже нет. Шевалье де Пардальян давно освободил ее…Кроасс убеждал себя, что все в порядке, но к забору подбирался с опаской, готовый при малейшей опасности пуститься со всех ног наутек.До изгороди он, однако, дошел, раздвинул доски, осторожно заглянул во двор. Похоже, в доме было пусто…— Что там? — волновался за его спиной Пикуик. — Где же твоя прекрасная Филомена? Выдумал ты ее, наверное…— Да нет же! Здесь она живет, в этом монастыре, честное слово! И влюблена в меня, ручаюсь! Только куда же она подевалась?Внезапно Кроасс вздрогнул и испуганно отскочил от забора.— Ну что там? Она наконец появилась? — рассердился Пикуик.— Смотри сам! — мрачно ответил Кроасс, подтолкнув приятеля к щели в заборе.Пикуик всмотрелся.— Чего ты испугался? — недоуменно спросил он Кроасса. — Ну вышли из дома какие-то две девицы, а больше я никого и не вижу.— Ты что, их не узнал? Ну хоть одну-то ты узнать должен!— Погоди-погоди… они стоят спиной ко мне… гуляют, что ли… и все оглядываются по сторонам, похоже, испугались чего-то… по-моему, им не терпится отсюда удрать. Бедняжки, их, наверное, силой заточили в монастырь…Мы должны заметить, уважаемый читатель, что в голосе Пикуика зазвучало искреннее сочувствие к судьбам девушек. Но тут они обернулись, и Пикуик в ужасе отступил от забора.— Узнал? — спросил Кроасс.— Виолетта!— Пошли отсюда!— Почему это сразу — «пошли»?— Раз здесь малышка Виолетта, стало быть, и Бельгодер недалеко. Лучше уж желудями питаться, чем ударами цыганской дубинки!— А вторая-то кто? — поинтересовался Пикуик.— Да черт с ней!.. Бежим отсюда!И Кроасс и впрямь собрался было бежать, но внезапно за его спиной раздался возмущенный голос:— Что это вы тут делаете?«Я погиб!» — пронеслось в мозгу у Кроасса, и он втянул голову в плечи, ожидая неминуемого удара дубинкой.Но удара не последовало, да и голос за спиной мало напоминал бас Бельгодера. Кроасс робко повернулся и не смог сдержать радостного крика:— Филомена!— Вот это да! — обрадовался Пикуик и во все глаза уставился на ту, что как кошка была влюблена в Кроасса.Филомена, узнав гостя, стыдливо, как и подобает скромной девице, потупилась. Однако она была не одна. Ее сопровождала пожилая монахиня, похоже, из крестьянок, недоверчивая и сварливая. Это она накинулась на непрошеных гостей. Звали монахиню сестра Марьянж.— Мы пришли навестить Бельгодера… нашего старого друга… как он, вы не знаете? — сказал Кроасс.— Что это еще за Бельгодер такой? — недовольно проворчала Марьянж.— Да цыган один… помните, он тут жил?..— Убрался, слава Богу! Только еще язычника не хватало в святом месте!— Убрался! — обрадовался Кроасс. — Как я рад… как я рад видеть вас, дорогая Филомена!И прежде чем монахиня успела возразить, Кроасс обнял ее, приподнял, расцеловал в обе щеки, а потом поставил на место. Его поцелуи просто ошеломили Филомену! Еще бы: первые поцелуи в ее жизни… а ведь бедняжке Филомене уже перевалило за сорок!..— Кроасс не врал! — прошептал потрясенный Пикуик. — Она в него действительно влюблена!Зато сестра Марьянж так и кипела от возмущения.— Вон отсюда, безбожники вы этакие! Вон из святой обители…— Сестра Марьянж, — нежно возразила Филомена. — Господин Кроасс вовсе не безбожник… и потом, у него чудесный голос…— Так вот что ей в нем понравилось! — решил Пикуик.— Зачем вы сюда залезли, бездельники? — сердито спросила пожилая монахиня. Но, похоже, гнев ее уже прошел.— Я вам сейчас все объясню, сударыня! — сказал Пикуик.Он снял шляпу и попытался сделать изящный поклон (он не однажды видел, как кланялся шевалье де Пардальян).— Называйте меня сестра Марьянж, — приказала монахиня.— Так вот, сестра Марьянж… вам так идет это имя, вы воистину — ангел добродетели!..— Да уж… и тому свидетельницей Пресвятая Дева…— Сюда меня привело… точнее, нас привело, ибо я — близкий друг господина Кроасса, мы с ним прямо как братья…— Да зачем вы в монастырь-то заявились?— Видите ли, с тех пор как мой друг побывал в этих стенах, он более не ест, не спит, уже в тень обратился, а если так будет дальше продолжаться, добрейшая сестра Марьянж, он совсем истает, даже тени не останется…(А надо сказать, дорогой читатель, что Кроасс всегда отличался невероятной худобой. )Пикуик, меж тем, вдохновенно повествовал:— …и все это, дамы и господа, то есть, я хотел сказать — достойная сестра Марьянж, потому, что мой друг оставил в вашей обители самое дорогое, что у него было, настоящее сокровище…— Сокровище! — воскликнула Марьянж, и ее маленькие глазки с вожделением заблестели.Кроасс же с недоумением подался вперед.— Да, сокровище… самое ценное, лучше сказать, самое драгоценное, чем дорожит любой человек, — крестьянин или дворянин, мужчина или дама, юноша или девица…— Говорите же, не томите, что за сокровище?.. — взмолилась сестра Марьянж.— Он оставил в монастыре свое сердце… оно принадлежит присутствующей здесь сестре Филомене!— Господи, стыд-то какой! — возмутилась Марьянж.— Что вы, господа… нет, нет, сестра… — залепетала Филомена.Сестра Марьянж уже открыла рот, чтобы дать достойный отпор нахалам, но в это время распахнулась калитка в заборе, и оттуда выбежали две молодые девушки.— Пресвятая Дева! — забыв обо всем, воскликнула Марьянж. — Убегают, эти язычницы убегают!И, переваливаясь на коротеньких ножках, престарелая монахиня попыталась было настичь беглянок, но те неслись через огороды легко, словно лани, и почти уже добежали до пролома в стене. Филомена растерялась и осталась стоять на месте, ничего не предпринимая. Кроасс тоже не понял, что происходит.Но голод обострил мыслительные способности Пикуика. Бродяга сообразил, что представился верный случай обеспечить себе и кров, и пищу.«Кажется, я могу убить сразу двух зайцев, « — пронеслось в голове у Пикуика, и он незамедлительно принял решение.Пикуик понесся огромными шагами наперерез девушкам. Расстояние между ними неумолимо сокращалось, и преследователь успел первым подбежать к спасительному пролому в стене.Беглянки остановились. Виолетта, опустив голову, горестно вздохнула, а ее спутница заплакала.— Жанна, дорогая, — прошептала цыганочка. — Ничего у нас не вышло…— Простите, простите меня, это я вас уговорила бежать… Господи, на вас снова обрушатся несчастья… за себя я не боюсь… я столько перенесла, что мне уже ничего не страшно…Несчастные девушки со слезами на глазах прижались друг к другу.— Эй, красотки! — раздался насмешливый голос Пикуика. — Куда это вы со всех ног помчались? Решили удрать из святой обители и порезвиться на воле? Немедленно возвращайтесь обратно!..— Сударь… — прошептала Виолетта.Она подняла свои прекрасные глаза и тотчас же узнала бродягу. Бедняжка задрожала от страха. Правда, Пикуик и Кроасс никогда не обижали ее, пока скитались вместе с нею и другими артистами бродячей труппы цыгана Бельгодера. Оба великана и сами были жертвами жестокого негодяя, однако же, увидев Пикуика, Виолетта тут же вообразила, что и Бельгодер где-то поблизости.— Я погибла, — вздохнула девушка, — он опять явился…Пикуик подошел к девушкам, крепко взял ту и другую за локоть, а сам быстро, вполголоса, произнес:— Не бойтесь меня! Я ваш друг и вас спасу. Верьте, перед вами — верный слуга шевалье де Пардальяна и герцога Ангулемского… Но не подавайте виду, притворитесь, что видите во мне врага.Виолетта с изумлением взглянула на Пикуика. Услышав имя герцога, она не смогла сдержать радостного возгласа.— Тише! — оборвал ее Пикуик и возвысил голос: — Следуйте за мной. О вас позаботится наша добрая, можно сказать, святая сестра Марьянж.Последняя, запыхавшись, как раз подбежала к девушкам.— Господи, да без вас, достойный кавалер, эти негодницы, пожалуй, сбежали бы! То-то бы мне досталось от нашей настоятельницы!..Достойный кавалер, то бишь Пикуик, торжественно проводил девушек до калитки в заборе. Виолетта и Жанна вернулись в домик, что служил им тюрьмой.Марьянж улыбнулась Пикуику. Разглядев неожиданного гостя, она решила, что он не так уж и неприятен. Острый нос, бегающие глазки и хитрое выражение лица даже понравились монахине. Марьянж была и осталась крестьянкой, расчетливой и подозрительной. Что-что, а хитрость она ценила высоко.— Как вас зовут, сударь? — спросила монахиня.— Пикуик, к вашим услугам, сестра. Подходящее имя для доброго католика, не правда ли? А что я добрый католик, вы сейчас убедитесь! Слушайте, как я знаю священные песнопения.И Пикуик громко затянул фальцетом:— Tantum ergo sacramentum…Фальцет Пикуика привел сестру Марьянж в настоящий восторг. Она молитвенно сложила руки и даже опустилась в траву на колени, вообразив, что присутствует на мессе. А когда к голосу Пикуика присоединился мощный бас Кроасса, зазвучал такой дуэт, прекрасней которого монахини никогда не слыхивали — а ведь они были старожилками этого монастыря, славившегося своими певчими.— Какой голос! Какой голос! — в экстазе повторяла сестра Филомена, также опустившаяся на колени.— Genitori genitoque, — вовсю старались два приятеля.Сестра Марьянж давно не испытывала такого волнения. Конечно, она была грубовата, необразованна и криклива, но — монахиня всегда остается монахиней.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63