Невероятно, но Пардальян прорвался к садовому павильону совершенно невредимым — только камзол оказался располосованным в нескольких местах. Он успел захлопнуть за собой заднюю дверь, поспешно запер ту, что вела сюда с фасада, и в мгновение ока нагромоздил перед обеими целую баррикаду из мебели.Фауста молча сидела в кресле посреди того самого зала, где некоторое время назад беседовали Фарнезе и Ровенни. Она опустила вуаль на лицо, чтобы скрыть охватившее ее глубокое волнение. Фауста размышляла, искала единственно верный ответ на вопрос… и не находила его…Пардальян спас Виолетту, это понятно… но вот зачем он спас Фаусту? Он всегда мешал ее замыслам… а теперь она обязана ему жизнью…Солдаты Сикста пытались ворваться в дом, но тяжелая старинная дверь никак не поддавалась. Шевалье прикинул и решил, что в его распоряжении примерно час. Он подошел к двери и крикнул, стараясь перекрыть своим зычным голосом бешеные вопли атакующих:— Потише! Ничего не слышно! Я хочу поговорить с папой!Установилась тишина, видимо, к павильону приблизился Сикст.— Ваше Святейшество! — сказал шевалье. — Вы меня слышите?— Что вам угодно? — откликнулся чей-то хриплый голос. Пардальян понял, что с ним говорит Ровенни.— Ровным счетом ничего. Но, будьте любезны, напомните господину Перетти, что как-то на мельнице мы с ним очень мило побеседовали…— Ваша наглость и преступные угрозы в адрес папы римского перечеркнули те услуги, что вы когда-то нам оказали! — ответил из-за двери Сикст V. — Однако в благодарность за прошлое я дарую вам один час, чтобы вы успели помолиться.— Слышали? — спросил Ровенни.— Не глухой! — ехидно ответил шевалье. — К тому же у Его Святейшества на редкость мощный голос для старца, стоящего на краю могилы. (Тут насторожился Ровенни, уязвленный в самое сердце. ) Передайте Его Святейшеству, что мне нужно три часа. Я молюсь редко, но уж если начинаю, то стараюсь не пропустить ни единой молитвы.— Это все?— Нет, клянусь ключами Святого Петра! Передайте Его Святейшеству, что не успею я закончить молиться, как в монастырь явятся вооруженные люди, которые не очень-то чтят папу римского. Вы помните, сударь, что через стену мы перескочили вдвоем? А вы заметили, что мой товарищ исчез? Так вот, довожу до вашего сведения, что он двинулся прямиком в Воровской квартал, и часа через два (а раньше вы все равно с этой дверью не управитесь) вернется сюда с бандой грабителей и разбойников. Вот я и боюсь, что эта публика отнесется без должного почтения не только к кардиналам и епископам, но даже к самому папе римскому!— Безбожник! Негодяй! — взревел Решении. — Солдаты! Взломать дверь!Но папа жестом остановил кардинала. Сикст V подозвал нескольких приближенных и коротко посовещался с ними вполголоса.— Я этого человека знаю, — сказал папа. — Он — воплощение отваги. На мельнице он творил чудеса. Вы не поверите и половине того, что о нем рассказывают. Есть люди, которых Господь создал с единственной целью: чтобы сильные мира сего не забывали о собственном ничтожестве… Он из таких… Я уезжаю. Ровенни, буду ждать вас в Лионе, оттуда мы вместе поедем в Италию, в Рим… Дорогой Ровенни, передайте остальным, что папа их прощает, ибо они вернулись в лоно истинной церкви. Что же касается вас, дорогой друг, вы знаете, что вам предначертано судьбой… А теперь надо уезжать. Я не могу позволить, чтобы наши лучшие люди погибли под ножами каких-то бандитов.Сикст V подошел к двери и окликнул Пардальяна:— Сын мой! Вы там?— Куда ж я денусь? Вот, молюсь, святой отец!— Примите мое благословение и прощайте. Если вы когда-нибудь окажетесь в Риме, а я буду еще жив, загляните в Ватикан. Не знаю, как Сикст V, а мельник Перетти с холма Сен-Рок всегда будет рад видеть вас…— Святой отец! — ответил шевалье. — Я с радостью принимаю ваше благословение. Но еще больше рад я приглашению господина Перетти. Очень ловкий человек! Будете в Ватикане, передайте ему мои слова!— Мошенник! — с улыбкой пробормотал Сикст.Папа со свитой покинул аббатство, и отрекшиеся от схизмы кардиналы и епископы с воодушевлением проводили его папским гимном «Domine, salvum fac Sixtum Quintum…»Слушая их пение, Сикст V прошептал:— Предатели! Дважды предатели! Посмотрим, что вы запоете у меня в Ватикане!..В целом же папа был доволен: Фауста, конечно, ускользнула от расправы, но зато он единым махом уничтожил зловредный раскол и лишил горделивую папессу всех ее сторонников. С улыбкой на устах сел папа римский в карету, что ожидала его у подножия Монмартрского холма.Через полчаса после отъезда святого отца шевалье, убедившись, что все тихо, растащил баррикаду и выглянул во двор. Вокруг было пусто. Пардальян вышел, огляделся и понял, что в монастыре нет никого, кроме монахинь.— Уехали! Ей-богу, уехали! — не веря собственным глазам, пробормотал шевалье.Он вернулся на площадку и задумчиво остановился рядом с лежащим на земле крестом — тем самым, на котором Бельгодер по приказу Фаусты распял Виолетту.— Бедная маленькая цыганочка! — прошептал шевалье. — И за что тебе такое? Единственная ее вина, что она хороша, как ангел… А это что за бумажка?И шевалье оторвал кусок пергамента, прибитый к верхней перекладине креста. На пергаменте были начерчены греческие буквы.— Это еще что за абракадабра? — проворчал Пардальян.— «Айрезис», — произнес за его спиной тихий голос. — Ересь…Пардальян обернулся и увидел Фаусту. Эта женщина выглядела абсолютно бесстрастной; казалось, никакие волнения, никакие тревоги совершенно не задевают ее. Но шевалье был не из тех, кого может удивить подобная манера держаться.Он продолжил разговор спокойно, так, словно вел мирную застольную беседу:— Ересь? Надо же!.. А я и не подозревал! Скажите на милость, что же это за штука — ересь?Фауста не ответила. Она всматривалась в глаза шевалье, словно пытаясь понять, что скрывается за маской иронии и хладнокровия.— Вы спасли мне жизнь… — наконец произнесла она. — Зачем?— А Бог его знает, зачем, — усмехнулся Пардальян. — Видите ли, сударыня, я на мгновение как-то забыл о вашей роли в этом чудовищном спектакле, отвлекся от всякой ерунды: ересей, расколов, кардиналов, папских престолов и прочего. Вы не поверите, но я даже забыл о несчастном Фарнезе и его возлюбленной… я рассуждал, как нормальный человек: вот женщина, и ее собираются убить… Со мной такое уже случалось: когда звери набрасывались на беззащитную жертву, я против собственной воли всегда оказывался на стороне жертвы, и моя шпага тоже…— Значит, будь на моем месте другая, вы бы тоже бросились на ее защиту?— Конечно! — с удивлением ответил Пардальян. — Только я не колебался бы так долго. Когда речь шла о вас. я никак не мог решиться… Помните, по вашей милости я угодил в железную вершу?.. Не самое приятное воспоминание в моей жизни…А теперь позвольте и мне, сударыня, задать вам один вопрос… Почему господин де Моревер назначил мне свидание сегодня в полдень у Монмартрских ворот?— Потому что я ему так велела! Моревер должен был привести вас сюда в момент моего полного торжества. Если бы эти трусы не предали меня, в монастырь явился бы Гиз с войском. А вы бы присоединились к ним, — и Фауста кивком головы показала на тела Фарнезе и Леоноры.Пардальян почувствовал, что его захлестывает слепая ярость. Ему захотелось броситься на Фаусту и задушить ее… раздавить, как ядовитую гадину… Кто знает, может, Фауста и рассчитывала, что нервы шевалье не выдержат.Но он сумел взять себя в руки, рассмеялся и беззаботно заявил:— Сударыня, как жаль, что небо не пошло навстречу вашим горячим желаниям. Хватит, однако, болтать о пустяках. Перед тем, как распроститься с вами, мне хотелось бы знать, могу ли я быть вам чем-нибудь полезен?Фауста смертельно побледнела. Ее гордость опять была уязвлена. Великодушие шевалье ранило ее больше, чем самое глубокое презрение. На глазах у нее выступили слезы. Ей вспомнилась их последняя встреча в Шартрском соборе и те слова, что произнес тогда шевалье:— Я любил Лоизу… любил всем сердцем… она умерла, но любовь жива в моей душе… а вас, сударыня, я не люблю и никогда не полюблю…И снова ненависть вспыхнула в сердце Фаусты. Он презирает ее! И это после того, как она призналась ему в своей любви!..Она разделается с шевалье де Пардальяном! Безумец, он спас Фаусту, не подозревая, что в ответ Фауста расправится с ним, как расправляется жестокий хищник с охотником, пощадившим раненого зверя! Их поединок не кончен!.. Либо Фауста убьет Пардальяна, либо Пардальян — Фаусту!Гордая итальянка улыбнулась и обратилась к шевалье:— Сударь, я действительно хотела попросить вас об одной любезности. Я боюсь, что люди Сикста V где-то поблизости… Под охраной вашей шпаги мне не страшна и целая армия. Но, может, вы не пожелаете сопровождать меня в Париж?Пардальян догадался, что замыслила Фауста, однако, глядя ей в глаза, спокойно ответил:— Почему бы и нет, сударыня? Вы оказали мне честь, обратившись с просьбой об услуге. Я провожу вас до вашего дворца!— Спасибо, сударь, — любезно сказала Фауста. — Прошу вас, подождите меня у главных ворот. Я через несколько минут буду там…Шевалье, не поклонившись, коснулся своей шапочки и спокойно отправился через огороды к воротам.— С каким удовольствием я бы сейчас всадила ему в спину кинжал! — прошептала Фауста.Но шевалье уже исчез за деревьями. Фауста вздохнула и перевела взор на два тела, что лежали у ее ног, — на тела Фарнезе и Леоноры.— По крайней мере этот получил свое! — пробормотала Фауста. — А остальные предатели, мерзавец Ровенни и прочие?.. Ничего, Сикст V их тоже не приласкает!Тут в сад выбежала настоятельница Клодина де Бовилье. Она была смертельно напугана и вся дрожала.— Ах, сударыня, какой ужас! — воскликнула аббатиса. — Все кончено… мы уничтожены…— Я уничтожена? — усмехнулась Фауста. — Вы заговариваетесь, дитя мое! Просто голову потеряли от страха… Но я-то память не потеряла и прекрасно помню свои обещания…— Что вы хотите этим сказать? — пролепетала Клодина де Бовилье.— Вы выполнили мое поручение. И не по вашей вине ничтожное препятствие помешало нам довести дело до конца. Исполнение моих замыслов всего-навсего отложено… на несколько дней… Пришлите человека ко мне во дворец — он получит ту сумму, о которой мы с вами договорились.Обрадованная Клодина склонилась к руке Фаусты и поцеловала ее.— Вы не только могущественны, — прошептала настоятельница, — вы великодушны!— Ошибаетесь, — холодно возразила принцесса. — Я знаю одно: за все надо платить — за дружбу, за преданность, за услуги… И позаботьтесь о покойниках. Похороните их на монастырском кладбище по христианскому обряду.— Завтра же, сударыня. — Прекрасно! А теперь проводите меня в ваши апартаменты, мне нужно переодеться.Фауста прошла в комнаты аббатисы; потрясенная госпожа де Бовилье все спрашивала себя, как может эта женщина даже сейчас оставаться такой неестественно спокойной. Настоятельница помогла гостье снять тяжелое роскошное платье и переодеться в дорожный наряд. Затем Фауста вышла за ворота, где ее уже ждал шевалье.Карета, что привезла Фарнезе и мэтра Клода, по-прежнему стояла неподалеку от монастыря. Рядом к дереву был привязан чей-то конь. Фауста села в карету, а шевалье поехал верхом. Тот человек, который доставил сюда кардинала и бывшего палача, вновь был за кучера.Всю дорогу, до самых городских стен, Фауста, подняв шторку экипажа, внимательно наблюдала за Пардальяном, скакавшим немного впереди. Осмелится ли он въехать в Париж?Показались Монмартрские ворота. Пардальян промчался по подъемному мосту — и вот он уже в городе. Шевалье спокойно повернул коня в сторону Ситэ, то есть ко дворцу Фаусты.Фауста откинулась на подушки, глаза ее злорадно блеснули.— Безумец! — прошептала она. Глава XVIIIМОРЕВЕР Спускаясь на коне по склонам Монмартрского холма, Пардальян внимательно осматривал окрестности. Час, назначенный Моревером для встречи, уже миновал. Шевалье не сомневался, что Моревер знает о случившемся в монастыре, поэтому и не явился к Монмартрским воротам.— Ну что ж, встретимся в другой раз! — решил Пардальян. — Куда бы он ни пошел, где бы ни спрятался, я разыщу его и убью! Жаль, хотелось разделаться с ним прямо сегодня… Впрочем, даже лучше, что все так сложилось… Провожу эту тигрицу до дверей ее дворца — и там распрощаюсь с ней! Я свободен!.. Был бы счастлив никогда более не видеть вас, сударыня! Хотя Фауста, конечно, достойный противник… а уж хороша!..Беседуя сам с собой, Пардальян и не заметил, как въехал в город. Как только лошадь и всадник исчезли за Монмартрскими воротами, из-за кустов у самых ворот выскочил человек. Это был Моревер. Глаза его горели зловещей радостью, и он повторил те же слова, что только что произнесла Фауста:— Безумец! Он вернулся в Париж!Моревер съездил в Блуа и выполнил поручение герцога де Гиза: собрал сведения о замковом гарнизоне, о распорядке дня Генриха III, о размещении свиты — словом, все, что нужно знать для того, чтобы попытаться захватить короля. После этого Моревер вернулся в Париж и двадцать первого октября около полудня поджидал Пардальяна у Монмартрских ворот.Из Блуа Моревер вернулся счастливый и довольный: он всем улыбался и расточал любезности. Ничто в жизни его более не тревожило, не огорчало, он с нетерпением ждал мучительной смерти шевалье де Пардальяна.Двадцать первого октября он встал на рассвете и сразу же начал готовиться к предстоящей встрече: надел под камзол кольчугу, натянул кожаную кирасу, прицепил к поясу кинжал. К восьми утра он уже собрался. На месте Мореверу не сиделось, и он отправился прямо к Монмартрским воротам, нашел в кустах укромное место и стал наблюдать.Моревер не отрывал глаз от ворот, а перед его внутренним взором вставала картина предстоящей встречи с Пардальяном.Итак, Пардальян и Карл Ангулемский появляются в воротах. Он выходит им навстречу, серьезный и спокойный, и говорит:— Господа, я пообещал явиться сюда в полдень, и вот я здесь! Я пообещал, что вы увидите сегодня девушку, которую ищете… Пойдемте со мной, и я приведу вас к ней!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63