Улыбаясь, он прошел в другой конец палаты и сел на койку к Ватрушкину, Посм
отрел ему язык и сказал: «хорошо», потрогал живот и тоже сказал: «хорошо»,
согнул ему раненую ногу в колене и сказал: «прекрасно». Потом заключил:
Ц Ну, Ватрушкин! Мы поправляемся! Мы поедем к маме с папой на месяц, а потом
вернемся в строй. Идет, старина? Или, может быть, мы уже женаты?
Ц Женаты, Ц вдруг покраснев, сказал Ватрушкин.
Ц А на ком мы женаты?
Ц На Вале, Ц ответил Ватрушкин, Ц то есть вернее будет сказать Ц на Вал
ентине Семеновне.
Ц Замечательно. Красивая девушка?
Ц Вопрос! Ц весь заливаясь краской, ответил Ватрушкин. Ц Но дело не в кр
асоте, товарищ подполковник. Она у меня инженер. Кое-что работает для наше
го вооружения. На особо секретной должности.
Ц К ней поедете?
Ц К ней, Ц сказал Ватрушкин. Ц Теперь можно съездить. Четыре правитель
ственных награды Ц шесть самолетов личных и один групповой. Но, если по п
равде, так он тоже на моем личном счету должен быть, это я сам тогда не разо
брался и сказал, чтобы за Никишиным записали. Вы Никишина знаете?
И он стал рассказывать про Никишина, а Александр Маркович смотрел на нег
о и думал о том, что этот Ватрушкин может быть записан на его личный, левин
ский, счет, и веселое чувство победителя наполнило все его существо. От эт
ого нахлынувшего на него чувства он даже зажмурился, а потом широко откр
ыл глаза и увидел перед собой юное лицо с вздернутым носом, со сбившимися
от подушки льняными волосами и с таким чистым и серьезным взг лядом, что Л
евину опять захотелось за жмуриться.
Ц Никишин ему в хвост зашел, а он не дался, Ц говорил Ватрушкин и руками,
как все летчики, показывал, кто кому куда зашел, а Александр Маркович не по
нимал и не слушал, а все-таки ему было интересно и весело.
Ц И сбил? Ц спросил Левин.
Ц Ну конечно же, я об этом и говорю, Ц сказал Ватрушкин. Ц А вы разве не по
няли, товарищ подполковник?
Перед ужином Левин крадучись вышел из своей палаты. У него было желание з
астать какой-либо непорядок, потому что не могло же так случиться, чтобы о
н выбыл из строя, а в отделении все шло попрежнему гладко и спокойно. Но, де
йствительно, к некоторому его сожалению, все было в полном и нерушимом по
рядке. Он расстроился на несколько мгновений, но тут же понял, что этот пор
ядок, раз навсегда им заведенный, конечно ничем не мог быть нарушен, даже е
го смертью. И от этого было, как часто бывает в жизни, и грустно и хорошо в од
но и то же время.

Дорогая подруга Наталия Фед
оровна!
Очень был рад получить Ваше письмо насчет товарища Белых. Я нисколь
ко и не сомневался, что он придется Вам по душе. А насчет его мужественного
поведения, то он, видимо, теперь взял себя в ежовые рукавицы. Короче говор
я Ц золотой человек. И дальше Ц пусть за ним присматривают. У меня больши
е надежды на лечебную гимнастику и на железную волю нашего доктора. Ежел
и его подправят по-настоящему, то недалек тот день, когда мы с Вами будем г
ордиться, что знали товарища Белых в период Отечественной войны.
емного о себе: моя многоуважаемая язва все-таки дала о себе знать, и
теперь я лежу в своем же отделении своего же госпиталя. Могу заявить Вам б
ез всякого хвастовства, что мое отделение совсем недурно организовано. Т
еперь я в этом убеждаюсь, находясь в палате номер шесть вверенного мне от
деления. Гляжу снизу, а не сверху. И знаете, что читаю? «Палату номер шесть»
Ц А. П. Чехова. Собственно, еще не читаю, а только собираюсь.
Извещаю Вас также о том, что моя отличная комната в Ленинграде пере
стала существовать по причине попадания в нее снаряда. Немецкий снаряд.
Кстати, там было много отличных книг на немецком языке по вопросам хирур
гии. Как это дико, глупо и бессмысленно!
Ваш А. Левин

10

Через два дня Шеремет прислал бумагу, в которой было написано крутым шер
еметовским слогом с подчеркиваниями и разрядками решений насчет поезд
ки подполковника Левина А. М. в г. Москву на предмет операции и последующег
о лечения. Бумага была полуофициальная, но с нажимом на тот предмет, что по
дполковнику Левину ехать надо непременно. К первой бумаге была приложен
а и подколота скрепкой другая Ц личное письмо Шеремета к знаменитому хи
рургу в не менее знаменитую клинику. В этой второй бумаге Шеремет тепло р
екомендовал Левина и просил оказать ему всяческое содействие и наивозм
ожнейшую помощь, "так как, Ц было там написано, Ц подполковник Левин явл
яется совершенно незаменимым работником, даже временная болезнь котор
ого тяжело отразится на состоянии вверенного ему 2-го хирургического от
деления вышеуказанного госпиталя".
Александр Маркович, шевеля губами, прочитал обе бумаги, сопроводиловку и
, несколько погодя, надпись на конверте, подумал и попросил позвать к себе
майора Дороша. Дорош пришел тотчас же, пощелкивая протезом и сердито хму
ря брови.
Ц Присаживайтесь, Александр Григорьевич, Ц пригласил Левин.
Дорош сел и согнул обеими руками свой протез.
Ц Читали? Ц спросил подполковник.
Ц Да, знаю! Ц сказал Дорош. Ц Надо ехать, ничего не поделаешь.
Густые брови его низко нависли над сердитыми глазами. Он смотрел в сторо
ну. Ему-то уж было хорошо известно, что значило остаться без Левина.
Ц Я никуда не собираюсь ехать и не поеду, Ц сказал Левин, Ц а главное, ка
к легко догадаться, у меня нет никакого желания сдавать отделение майору
Баркану, дай ему бог хорошего здоровья. Так что, товарищ Дорош Александр Г
ригорьевич, я остаюсь. Кстати, язва не такая уже неприятность, чтобы из-за
нее все бросать и кидаться очертя голову от своего прямого дела и от свои
х обязанностей…
Дорош молчал.
Ц И в конце концов, Ц продолжал Александр Маркович, Ц мы не дети. Вы отл
ично понимаете, что Баркан вряд ли справится с нашим отделением. А если ещ
е ко всему прочему начнутся бои и большое наступление, тогда как? Вы помни
те поток прошлым летом? Александр Григорьевич, я говорю вам как врач Ц мн
е можно и нужно остаться. Я буду сидеть на диете, я буду смотреть за собою, н
у, а на крайний случай у нас есть кое-кто из настоящих хирургов на главной
базе. Вы меня понимаете? Так что у меня к вам только одна просьба: побеседу
йте с начальником, пусть он доведет до сведения Шеремета, чтобы меня боль
ше не дергали такими бумагами. Но это, разумеется, в том случае, если я дейс
твительно не преувеличиваю собственную ценность для госпиталя. Вот эти
письма и конверт, возьмите, пожалуйста.
Дорош взял бумаги и положил в карман кителя. В груди его сильно шумело и фы
ркало, будто там работали кузнечные мехи.
Ц Ну, а самочувствие сейчас получше? Ц спросил он.
Ц Самочувствие нормальное, завтра встану.
Ц А может, не надо? Может, перемучаетесь, полежите?
Ц Завтра оперировать будут кое-кого, посмотреть надо. Нынче ведь война,
Александр Григорьевич.
Ц Это да, это несомненно, Ц сказал Дорош, и вдруг чему-то улыбнулся.
Потом они еще немного поговорили о спасательном костюме и о спасательно
м самолете.
Ц Командующий вчера интересовался, Ц сказал Дорош, Ц по телефону звон
ил, а сегодня я у него с докладом был. Приказал, чтобы вы к нему явились в дев
ять тридцать. Ну, я, конечно, объяснил, что подполковник Левин выбыл из стр
оя надолго.
Ц И что он на это? Ц как бы даже небрежно спросил Александр Маркович.
Ц Приказал вызвать из главной базы хирурговЦ флагманского хирурга Ха
рламова и еще второго, забыл его фамилию. И начальнику позвонил, чтобы усл
овия обеспечили и немедленную эвакуацию, если понадобится. Так что Шерем
ет не сам письмо отправил. Но не учел, что командующий сказал: эвакуацию со
гласно его желанию.
Левин молчал. На морщинистой его коже выступили красные пятна, глаза под
стеклами очков сердито блестели. Дорош посидел еще немного, пересказал п
одробно весь разговор с командующим Ц фразу за фразой, потом поболтал с
Ватрушкиным и ушел. Почти сейчас же появился флагманский хирург Харламо
в с начальником госпиталя и целой свитой врачей. Сам Алексей Алексеевич
шел несколько впереди, и только оттого, что он шел впереди, можно было дога
даться, что он тут наибольший и самый главный, потому что во внешности его
не было решительно ничего такого, что соответствовало бы представлению
о выдающемся, крупном, даже знаменитом хирурге. Не было у Харламова ни рос
та, ни значительности в выражении лица, ни барственности, ни властности, н
и раскатистого голоса, а был он, что называется, "неказистый мужичонка", с л
ицом, слегка вытянутым вперед, с жидкими белесыми усишками, с какой-то рас
тительностью по щекам, с незначительным голоском, и только один взгляд е
го необычайно твердых, маленьких светлых глаз Ц всегда прямой и серьезн
ый Ц выказывал незаурядность этого ординарнейшего с виду человека.
Подойдя к Левину, Харламов слегка согрел руки, потирая их друг о друга, кив
нул головою несколько набок, присел на край стула и вдруг улыбнулся тако
й прекрасной, такой светлой и дарящей улыбкой, что все кругом тоже заулыб
ались и задвигались, потому что, когда он улыбался, нельзя было не улыбнут
ься ему в ответ.
Ц Эка за мной народу-то, Ц сказал Харламов, оглядывая невзначай свою св
иту, Ц эка набралось, словно и вправду архиерейский выход. Идите-ка, идит
е-ка, товарищи, занимайтесь своим делом, идите, никого нам с Александром М
арковичем не нужно. Идите, идите…
И вновь стал греть руки, потирая их и дыша в ладони, сложенные лодочкой. Гл
аза же его опять приняли серьезное выражение и с неожиданной даже цепкос
тью как бы впились в сконфуженно улыбающегося Александра Марковича.
Молча Харламов проглядел анализы и рентгенограммы, подумал и, вытянув гу
бы трубочкой, отчего лицо его сделалось прилежным, стал сильными, гибким
и и тонкими пальцами щупать впалый живот Левина. Щупал он долго, заставля
я Александра Марковича то дышать, то не дышать, то поворачиваться этак, то
так, а сам при этом будто бы к чему-то прислушивался, но к чему-то такому да
лекому и трудно уловимому, что едва слышал только мгновениями. А когда сл
ышал, то лицо его вдруг переставало быть прилежным и напряженным, в глаза
х мелькал на секунду азарт и тотчас же погасал, уступая место напряженно
му и трудному вслушиванию.
Потом прикрыл Левина одеялом, встал и вышел, а когда возвратился, то лицо у
него было спокойно-деловитое и веселое.
Ц Так вот, коллега, Ц сказал он негромко и опять сел на край стула, Ц мож
но, конечно, оперироваться, а можно и погодить. Режимчик, разумеется, нужен
, следить очень нужно и в случае малейшего ухудшения…
Он пристально поглядел на Александра Марковича и помолчал.
Ц Да, вот так, Ц сказал он, думая о чем-то своем и продолжая разглядывать
Левина, Ц вот так. В прятки мы друг с другом играть не будем Ц правда, ведь
не стоит? Ц ну, а покуда, я предполагаю, можно погодить и спеха никакого ос
обого нет. Хорошо бы вам еще Тимохину показаться, он у нас насчет всех этих
язвочек Ц голова, вам непременно ему показаться нужно.
И Харламов опять задумался, приговаривая порою: "Да, вот так, вот так."
Потом встал и, слегка сгорбившись, вышел, кивнув на прощанье головою.
"Но Тимохин-то в основном онколог", Ц глядя в спину уходящему Харламову, п
одумал было Левин и тотчас же отогнал от себя эту мысль. "Просто страховка,
Ц решил он, Ц я бы тоже так поступил. И кислотность явно язвенная, вздор
все, пустяки".
В коридоре басом смеялся начальник госпиталя и что-то громко, играя голо
сом, говорил Баркан, Ц там провожали флагманского хирурга. И по тому, как
ими веселыми были врачи и как никто не шептался, он еще раз понял, что у нег
о самая обыкновенная, вульгарная язва, с которой живут много лет и котора
я при нормальном режиме ничем серьезным не угрожает.

11

Через час он поднялся, надел поверх фланелевого госпитального халата св
ой докторский, взял в руку палку и пошел на обход. Лицо его было спокойным
и даже веселым. Ольга Ивановна шла на шаг за ним, тоже успокоенная, довольн
ая. Раненые в палатах, завидев Левина, приподнимали головы с подушек. Он шл
епал туфлями, присаживался на кровать и говорил громко, заглядывая при э
том в лица:
Ц Ну, что? Есть еще порох в пороховницах? Кто не съел эту прекрасную рисов
ую кашу с великолепным свежим молоком? Кто это жжет свою свечу с обоих кон
цов? Это вы, старый воздушный бродяга? Посмотрите на него, друзья, он притв
оряется, что спит, до того ему стыдно смотреть нам всем в глаза. Ну хорошо, н
е будем его будить. Сделаем вид, что верим. А вы кто такой? Летчик, да? Варвар
ушкина, он новенький? Да, да, вы мне говорили. Ну и что? Ничего особенного! То
варищи раненые, вы знаете, кто он такой Ц этот лейтенантик? Он по скромнос
ти вам не сказал. Он тот самый, что сбил «Арадо», Ц помните, было в газете? И
нтересная история. Вы мне потом расскажете подробно, Женя, да? Вас ведь зов
ут Женя, год рождения двадцатый? Ну, конечно, мы постараемся так сделать, ч
тобы у вас работали обе руки, я же понимаю, как же иначе. Что вы читаете, капи
тан?
Так он ходил из палаты в палату, отдыхая в коридоре, и только Анжелика с Ва
рварушкиной знали, что не все раненые такие здоровяки, как говорит им Лев
ин, и что не у всех будут работать обе руки и обе ноги, и что медицина не така
я уж всесильная наука. Они знали это все и не улыбались. Да, впрочем, и сам Ал
ександр Маркович улыбался только в палатах. В коридоре же и в ординаторс
кой он был настроен брюзгливо и ворчал.
В двенадцать часов в госпитале все совсем стихло. Левин спустился в свою
косую комнату, где все было убрано и вытерто, пришил к кителю чистый подво
ротничок и побрился перед зеркальцем. Из-под бритой рыжей щетины выступ
ило обглоданное, с обвисшей кожей лицо старика. Но Левин не обратил на это
лицо никакого внимания. Он его напудрил тальком, затем гребенкой расчеса
л жидкие волосы. Потом замшей протер очки, надел новую шинель, посадил на г
олову фуражку чертом, как носили летчики, взял палку и поднялся наверх, не
торопясь, чтобы не задохнуться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29