Кожа Тины была пугающе холодной.
– Да, наверное, мне следует легче ко всему относиться, – сказала Стефани. – Мы не поправимся, если будем себя накручивать.
Тина улыбнулась, с губ у нее сорвался довольный шепот:
– Мы ведь поправляемся, правда?
– Это так. – Стефани постаралась произнести эти слова ровным голосом, надеясь, что самообладание заодно поможет и ей. – Мы, девушки, держимся вместе.
– Как всегда. Все такие добрые, даже Кохрейн.
– Он хочет, чтобы ты поднялась на ноги, и тогда он снова попытается уложить тебя на спину.
Тина усмехнулась, затем снова погрузилась в полудрему.
Стефани приподнялась на локтях, представляя себе, как спальный мешок раздувается в огромную подушку. Ткань подвинулась выше и стала поддерживать ей спину. Все ее друзья находились рядом, наблюдая за ней с несколько смущенным или добрым выражением. Но все они были серьезны.
– Какая же я идиотка, – сказала она им. – Не надо было мне возвращаться в Кеттон.
– Никоим образом! – прогудел Кохрейн.
Макфи сплюнул по направлению к разрушенному городу.
– Мы правильно поступили, человечно.
– Ты не виновата, – строго сказала Рена. – Эта женщина просто ненормальная.
– Никто ее не знал лучше меня, – заметила Стефани. – Мы должны были принять хотя бы элементарные меры предосторожности. С нее сталось бы всех нас застрелить.
– Если выражение сочувствия и доверия – ошибка, то я горжусь, что разделяю ее с тобой, – объявил Франклин.
– Надо было мне самой как следует смотреть, – Стефани как будто обращалась к себе самой. – Это было глупо. Раньше пуля никогда не могла причинить вреда, на Омбее мы были так осторожны. Я просто решила, что теперь, когда мы в одинаковых условиях, нам надо держаться вместе.
– Это была большая ошибка, – Мойо похлопал ее по руке. – Первая, которую ты совершила с тех пор, как мы познакомились, так что я ее прощу.
Стефани взяла его за руку, поднесла его ладонь к своему лицу и поцеловала.
– Спасибо.
– Вообще-то я не думаю, чтобы какие-нибудь приготовления и паранойя принесли нам много пользы, – сказал Франклин.
– Почему?
Он поднял один из пакетиков с питательным супом. Серебряная обертка постепенно стала голубой с белым, а форма сделалась круглой. Теперь он держал жестянку консервированных бобов.
– Мы здесь не так сильны. Там, в нашей старой вселенной, чтобы превратить во что-то другое такой пакетик, довольно было глазом моргнуть. И вот почему они не могут вернуться. – Он указал на сержантов как раз в тот момент, когда еще одна белая вспышка воздуха над ними рассыпалась потоком разбежавшихся голубых ионов. – Здесь недостаточно энергии, чтобы делать то, что мы делали раньше. Не спрашивайте меня почему. Предположительно – это имеет что-то общее с блокировкой от внешнего мира. Я уверен, что ружья, которые имеются у Эклунд, могут причинить массу неприятностей, и не важно, насколько плотным воздухом мы себя окружили.
– Есть какие-то хорошие новости для выздоравливающих? – довольно едко спросил Мойо.
– Да нет, он же прав, – сказала Стефани. – Кроме того, если удаляться от фактов, это не поможет никому.
– Как ты можешь быть такой спокойной? Мы здесь застряли.
Со времени злосчастной экспедиции в Кеттон сержанты вели тщательное наблюдение за городом на случай, если Эклунд предпримет какие-то враждебные шаги. Сайнон и Чома исполняли обязанности дежурных, совмещая их с уходом за двумя больными. Это не составляло особенных трудностей, так как со слегка приподнятого над остальной землей участка им было видно любого, кто пошел бы по территории охристой грязи между ними и покинутым городом. Если бы кто-нибудь появился, тому было множество предостережений.
Сайнон осматривал партию снайперских винтовок, которыми были экипированы сержанты. Не то чтобы он ожидал, что их можно будет использовать. Если бы Эклунд отправила сюда своих людей, сержанты просто установили бы вокруг барьер, точно такой же, как тот, который держал воздух вокруг острова, предлагая пассивное, но непреодолимое сопротивление.
– Не совсем застряли, – поправила Стефани. – Когда болеешь, имеешь хотя бы одно преимущество. Сайнон!
– Да? – Он положил прицел, который чистил.
– Ты и остальные сознаете, что на самом деле мы движемся? – спросила его Стефани.
Она некоторое время наблюдала, что происходит с небом в этом регионе. Когда они впервые сюда прибыли, оно выглядело однородной поверхностью, сияющей на неопределенном расстоянии вокруг них. Но, когда она тут лежала, глядя в небо, Стефани улавливала некоторые изменения. Над летающим островом образовывались разные изгибающиеся дугой тени, расположенные точно слабые волны или потоки негустого тумана. И они двигались, неспешно скользя в одном направлении.
Когда Стефани начала их описывать, все больше и больше сержантов отрывались от своего ментального единства, чтобы поглядеть вверх. Их собранные воедино мозги начали проясняться слабым ощущением самосознания.
– Мы должны были это заметить. Прямое наблюдение – основной путь получить представление о местонахождении.
Пользуясь сродственной связью, сержанты могли наблюдать за небом так, как будто бы смотрели в многосегментный телескоп. Тысячи радуг оставляли такие же слабо колеблющиеся нерегулярные следы, когда мягко проносились над головой. Были выполнены основные арифметические действия, чтобы получить параллакс, приняв искажение примерно в пятьдесят километров.
– Так как полосы неясного света кажутся слегка колеблющимися по ширине, мы можем вывести заключение, что нас обволакивает какая-то крайне неясная структура вроде звездной туманности, – сообщил Сайнон заинтересованным людям. – Однако источник света остается неопределенным, так что мы не можем с уверенностью сказать, что именно движется – туманность или остров. Но если учесть, что скорость кажется близкой к ста пятидесяти километрам в час, мы можем ориентировочно считать, что движется остров.
– Почему? – спросила Рена.
– Да потому, что потребовалась бы громадная сила, чтобы привести в движение туманность и придать ей такую скорость. Это отнюдь не невозможно, но, поскольку внешнее окружение острова состоит главным образом из вакуума, цифра измерения силы, которая могла бы действовать на туманность, умножается на порядок увеличения. Мы не можем определить никакого физического или энергетического воздействия на остров, ergo [Ergo – вследствие этого, поэтому (лат.) ] нет ветра, чтобы проталкивать его. Мы допускаем, что он все еще может удаляться от своей отправной точки, но, поскольку колебания внутри указывают на определенно пассивное строение, на такую возможность непохоже.
– Так что мы и в самом деле летим, – заключил Макфи.
– Вроде бы на то похоже.
– Не хотел бы я испортить вам всю картину или что-то в таком роде, – вмешался Кохрейн. – Но не думаете ли вы, ребята, что мы, возможно, падаем?
– Направление полета, которое мы можем определить по туманности, заставляет сделать вывод, что на это непохоже, – опроверг его предположение Сайнон. – Движение-то кажется горизонтальным. Наиболее вероятное объяснение – это что мы появились с относительной скоростью, отличной от скорости туманности. Кроме того, если бы мы падали с тех пор, как здесь появились, тогда то, по направлению к чему мы падали бы, к настоящему времени, безусловно, было бы видно, чем бы оно ни было. Если бы образовалось такое мощное гравитационное поле, оно было бы поистине громадным: в несколько раз крупнее огромного газового скопления вокруг Юпитера.
– Вы же не знаете, какова природа массы или гравитации в этом мире, – поправил Макфи.
– Верно. И этот остров – тому доказательство.
– Что вы хотите этим сказать?
– Наша сила тяжести не изменилась с тех пор, как мы здесь. И все же – мы больше не являемся частью Омбея. Мы принимаем ее за нормальную, потому что подсознательная воля каждого из нас здесь этого требует.
– Дерьмо собачье, – Кохрейн подпрыгнул, удивленно глядя на раструб своих широких вельветовых штанов. – Вы что, хотите сказать, мне только снится, будто здесь есть какая-то сила тяжести?
– Строго говоря – да.
Хиппи сцепил ладони и плотно прижал их ко лбу.
– Ох, друг, вот это не повезло. Я-то хочу, чтобы сила тяжести была реальной. Послушайте, ведь не дурачите же вы нас дурной шуточкой, нет? Такого быть не должно.
– Реальность сейчас прочно содержится у вас в мозгу. Если вы ощущаете, что сила тяжести на вас действует, значит, она настоящая, – невозмутимо объяснил сержант.
В руке Кохрейна появилась сигарета с марихуаной, он сделал глубокую затяжку.
– Я тяжелый, – запел он. – Тяжелый, тяжелый, тяжелый! И пусть никто этого не забывает. Слышите меня, люди? Так обо мне и думайте!
– В любом случае, – обратился Сайнон к Макфп, – если бы нас выхватило гравитационное поле, туманность падала бы вместе с нами. А этого не происходит.
– Уже хорошо, – буркнул Макфи. – Что для здешних мест тоже не характерно.
– Забудьте академические представления о ситуации, – вставил Мойо. – Можем мы что-нибудь из нее извлечь?
– Мы намерены установить наблюдение за деталями, – сказал Сайнон. – Безрассудное наблюдение, если вам угодно, чтобы понять, находится ли что-нибудь перед нами. Может оказаться, что все планеты, которые одержатели сдвинули с мест во вселенной, теперь в этой ее области, вместе с нами. Тогда мы сможем воспользоваться нашей близостью к другим, чтобы воззвать о помощи; это единственный способ коммуникации, каким мы здесь располагаем.
– Ох, друг, это не тот путь! Кто наши призывы услышит? Если какие-то существа и будут поблизости. И даже если где-то там есть какая-то планета, сомнительно, чтобы мы могли достигнуть ее поверхности в целости.
– Хочешь сказать – живыми, – поправил Мойо.
– Вот именно. Однако есть одна вероятная возможность спастись.
– Какая? – так и взвыл Кохрейн.
– Если это тот мир, куда стремятся попасть все одержатели, тогда вполне вероятно, что Валиск находится здесь. Он может услышать наши сигналы, и его биосфера сможет нас поддержать. Перенестись туда будет просто.
Кохрейн глубоко вздохнул, выпуская длинные хвосты зеленого, сладко пахнущего дыма из ноздрей.
– Ох ты, вот пижон, ведь верно говоришь. Отличная мысль. На Валиске я бы жил с радостью.

* * *

Наблюдения – это то, что люди могли делать почти наравне с сержантами, так что Стефани и ее друзья добрались до края острова, чтобы помочь устроить наблюдательный лагерь. Они добирались до него около часа. Земля не была особенно неровной, покрытая твердой коркой грязь трещала и хлюпала у них под ногами, – иногда приходилось обходить лужи застоявшейся воды, – но Тину весь путь пришлось нести на носилках вместе с небольшим набором нужных ей медицинских средств. И Стефани, даже при том, что ее тело было заряжено энергией, увеличивавшей ее силу, вынуждена была каждые несколько минут останавливаться и отдыхать.
В конце концов они добрались до вершины скалы и устроились за пятьдесят метров от пропасти. Они выбрали выступ горы, что давало им отличный и ничем не загороженный обзор в сияющую пустоту, лежащую впереди. Тину устроили так, чтобы она могла смотреть вперед всего лишь приподняв голову, и таким образом заставили ее почувствовать себя приобщенной к их предприятию. Она улыбнулась страдальческой усталой улыбкой, благодаря своих спутников, когда они пристроили капельницу с плазмой на старую ветку, протянувшуюся над ней. Десять сержантов, сопровождавших их компанию, составили вместе все свои рюкзаки и уселись широким полукругом, точно сборище Будд в позе лотоса.
Стефани с чувством облегчения расположилась на спальном мешке, вполне довольная, что путешествие наконец закончилось. Она живо превратила пакетик с питательным супом в бутерброд с ветчиной и жадно надкусила его. Мойо сел около нее, соприкоснувшись с ней плечами. Они обменялись коротким поцелуем.
– Обалдеть! – захихикал Кохрейн. – Эй вы, если любовь слепа, почему так популярно женское белье?
Рена в отчаянии взглянула на него.
– Ах как тактично!
– Да я пошутил, – запротестовал хиппи. – Мойо не обижается, правда, парень?
– Нет. – Они со Стефани прижались друг к другу головами и захихикали.
Окинув их слегка подозрительным взглядом, Кохрейн расположился на собственном спальном мешке. Он поменял ткань на алый бархат в изумрудную полоску.
– Так как насчет тотализатора, ребятишки? Спорим, что первое проплывет по горизонту?
– Летающие блюдечки, – откликнулся Макфи.
– Нет-нет! – горячо воскликнула Рена. – Крылатые единороги, а на них верхом мы увидим дев, разодетых в украшенное оборочками дамское белье Кохрейна!
– Да ну вас, это же серьезно, пижоны вы! То есть похоже ведь, что наши жизни от этого зависят.
– Забавно, – рассуждала Стефани. – Совсем недавно я желала себе непременной смерти. А теперь, когда она как раз может наступить, я хочу прожить еще хотя бы чуточку подольше.
– Хочется спросить: почему вы считаете, что и в самом деле умрете? – спросил Сайнон. – Вы все утверждали, что именно это произойдет здесь.
– Это, я полагаю, вроде силы тяжести, – ответила Стефани. – Смерть такая стабильная штука. Это то, чего мы ожидаем в конце жизни.
– Вы хотите сказать – вы желаете собственного конца?
– Не совсем. Быть свободными от потусторонья – это только отчасти то, чего мы хотели. Предполагалось, будто здесь чудесным образом благословенный мир. Мы как бы находились на какой-то планете. Мы хотели прибыть сюда и здесь жить вечно, точно как в легендах о райской жизни. Ну, если не вечно, так всяко несколько тысяч лет. Жить той жизнью, какую мы считаем нормальной. Жизнь обычно кончается смертью.
– Смерть в раю не вернет тебя в потусторонье, – высказался Чома.
– Именно. Эта жизнь должна была оказаться лучше прежней. Энергистическая мощь дает нам потенциал, чтобы выполнить наши мечты. Мы не нуждаемся ни в материальной базе, ни в деньгах. Мы ведь можем получить все, что нам нужно, для этого достаточно просто пожелать, чтобы оно было.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94