Что ж, я предпочитаю это вашей чудовищной самоуверенности.
Ее изображение исчезло.
Остальные инспекторы отключились следом, пока не остались только Северная Америка и Ореол.
– Она по-своему права, – заключила Северная Америка. – Нам остается не такой ужасный жребий – действовать здесь. Даже если вам все удастся в Лондоне, есть еще Париж, Нью-Йорк и другие, которые потянут нас к поражению. Они гораздо дальше на пути к всеобщему одержанию. Будь оно все проклято, не хотела бы я уезжать.
– А я не сообщила нашим братьям-коллегам всего, – спокойно продолжила Западная Европа. – Тридцать восемь из тех, кого недосчитались в «Ланчини», прибыли сюда только вчера, после событий на Пасторских Высотах. Иными словами, замысел захватить их и сделать одержимыми разрабатывался еще девять часов тому назад. И мы знаем, что это операция Декстера; друг Картера Макбрайда дал нам это понять совершенно ясно, когда доставил труп Джерролда.
– Святые угодники, так он еще жив! – воскликнул Ореол. – Господи, Твоя святая воля, вы же поразили его оружием СО. И он выжил. Да каков же он, ко всем чертям?
– Хитрый и упрямый.
– И что нам теперь делать? – спросила Северная Америка.
– Я пущу в игру свой козырной туз, – объявила Западная Европа.
– А у вас он есть?
– У меня он всегда есть.

* * *

Квинн проник в призрачную реальность глубже, чем он делал когда-либо раньше. Он распахнул свое сознание, прислушиваясь к заунывному вою, который доносился откуда-то из еще более дальней части реальной вселенной. Первые существа, которых он почувствовал, казались людьми, но теперь, когда он стал ближе, он подумал, что это что-то иное.
Какой– то вид, которого он не мог распознать.
Это не были горестные жалобы, которые раздавались из потусторонья. Это что-то другое. Муки были утонченными и намного серьезнее.
Странно подумать, что где-то может быть хуже, чем в потусторонье. Но тогда потусторонье – только чистилище. Божий Брат живет в другом, более темном месте. Сердце у Квинна замерло в груди при мысли о том, что он, возможно, слышит первые попытки движения истинного Бога, когда Он поднялся, чтобы вести за Собой армию проклятых против светлых ангелов. Тысячу раз в эту долгую ночь Квинн взывал к существам, чьи крики он ощущал, вкладывая всю свою силу в молчаливый голос. Он жаждал ответа.
И ничего не достигал.
Это неважно. Ему уже показывали, что имеет значение. Сны осаждали отдаленнейшие пределы его мозга, пока он плыл по призрачному миру. Смутные темные силуэты смыкались вместе в муках, война, которая продолжалась все время с начала творения. Он не мог видеть, что это было; как все сны, они плясали и удалялись прочь от ясного фокуса памяти. Они не были людьми. Теперь он в этом уверен.
Воины Ночи. Демоны.
Ускользающие. На этот момент.
Квинн собрался с мыслями и вернулся в реальный мир. Кортни зевнула и поспешно заморгала, когда большой палец ноги Квинна ткнул в нее. Она улыбнулась снизу вверх своему темному хозяину, потягиваясь и поднимаясь с холодных плиток пола.
– Пора, – сказал он.
Одержимые его последователи, которых он избрал, стояли, выстроившись в молчаливый ряд, послушно ожидая инструкций. Вокруг них духи этого места выли, выражая гнев на осквернение, совершаемое Квинном, они были смелее, чем что бы то ни было, встреченное Квинном прежде. Но все же беспомощные перед его мощью.
Появился Билли-Джо, легко пробежал по проходу, почесываясь с ловкостью обезьяны.
– Снаружи дьявольски спокойно, Квинн. Какая-то непонятная муть творится.
– Так пошли поглядим, а?
Квинн вышел в ненавистный рассвет.

* * *

Объявление комендантского часа сверкало на поверхности экрана к тому времени, когда Луиза с Женевьевой проснулись. Луиза прочитала его дважды, затем запросила свой комнатный процессор о подтверждении. Ее ожидал длинный файл ограничений, официально уведомляющий о том, что мэр временно приостанавливает ее право на свободное перемещение и свободное общение.
Джен уткнулась ей в бок:
– Они здесь, Луиза? – спросила она печально.
– Не знаю, – она прижала к себе сестренку. – Этот взрыв на Пасторских Высотах очень подозрителен. Думаю, власти подозревают, что некоторые из них сбежали.
– Это не Декстер, нет?
– Нет, конечно же нет. Полиция захватила его в Эдмонтоне.
– Ты этого не знаешь!
– Наверняка нет. Но я думаю, очень уж непохоже, чтобы он был здесь.
Завтрак был одной из тех немногих вещей, которые комендантский час не запрещал. Когда они прибыли в ресторан, помощник управляющего отелем приветствовал их лично в дверях и преувеличенно извинился за ухудшенное обслуживание, но заверил, что оставшийся персонал сделает все возможное, чтобы все было нормально. Он также добавил, что, к сожалению, двери на улицу заперты согласно чрезвычайному положению и что полиция очень строга с теми, кого обнаруживает на улице.
Было занято всего с десяток столиков. Из страха постояльцы преувеличивали предписания чрезвычайного положения, и никто из них не разговаривал друг с другом. Луиза и Женевьева съели свои пшеничные хлопья и яичницу в подавленном настроении и снова пошли наверх. Они включили выпуск новостей на голографическом экране и стали слушать мрачные комментарии ведущей, одновременно глядя в окно на Грин-парк. По дорожкам разгуливали стаи ярких разноцветных птиц, поклевывая твердые камешки, как бы недоумевая, куда подевались люди. То и дело девочки видели, как полицейская машина бесшумно мчится по Пиккадили и въезжает вверх по пандусу на приподнятую скоростную дорогу, окружающую центр старого города.
Женевьеве все это скоро надоело. Луиза сидела на кровати и смотрела новости. Репортеры устраивались на разных точках, дающих хороший обзор на весь город, транслируя одинаковые картины покинутых улиц и площадей. Мэрия, всегда помнившая о зависимости от общественного мнения, наградила некоторых репортеров разрешением сопровождать констеблей в патрульных автомобилях. Те усердно передавали сценки, как констебли преследуют группы нескладных юнцов на улицах, где те слонялись, демонстративно неповинуясь властям. Бесконечное количество престарелых представителей Терцентрала предлагали себя для интервью, утешая аудиторию, что чрезвычайное положение является мерой предосторожности, указывающей на сильное руководство мэра и на его намерение сделать так, чтобы Лондон не сделался вторым Нью-Йорком. Так что, пожалуйста, только помогайте нам, и мы все это разгребем к концу недели.
Луиза с отвращением отключила программу. От Джошуа все еще не было вестей.
Женевьева зашнуровала ботинки с высоким давлением и отправилась вниз, в вестибюль, чтобы попрактиковаться в слаломной технике. Луиза пошла с ней, чтобы помочь ей установить картонную линию на отполированном мраморе.
Девочка уже прошла половину пробега, сильно пружиня ногами, когда центральная вращающаяся дверь пришла в движение, пропуская в вестибюль Иванова Робсона. Она завизжала от удивления, потеряв всю свою сосредоточенность. Ноги ее подкосились, и она свалилась, больно ударившись о мрамор. Инерция заставила ее подкатиться к ботинкам Робсона и ухватиться за них. Она стукнулась прямо об него.
– У-ух! – она потерла колено и плечо.
– Если уж ты собираешься это делать, так бы по крайней мере надела защитный спортивный костюм, – сказал Робсон.
Он опустил свою большую руку, поднял девочку и поставил прямо.
У Женевьевы начали разъезжаться ноги; она поспешно дважды стукнула о пол правой пяткой, прежде чем совершила еще одно недостойное падение.
– Что вы здесь делаете? – выдохнула она.
Он взглянул на портье.
– Меня просили забрать отсюда вашу парочку.
Луиза посмотрела через застекленную раму вращающейся двери. Снаружи стояла машина с тонированными стеклами. Частные детективы не могут разъезжать на официальном транспорте во время чрезвычайного положения, неважно, на какие контакты они претендуют.
– Кто просил? – легкомысленно спросила она.
– Кое-кто из властей.
Она не ощутила ни малейшей тревоги при таком развитии событий. Совершенно напротив, теперь, может быть, впервые он был с ними полностью честен.
– Мы арестованы?
– Ничуть.
– А если мы откажемся?
– Пожалуйста, не надо.
Луиза обвила рукой Джен:
– Ладно. Куда мы в точности едем?
Иванов Робсон живо улыбнулся:
– Не имею абсолютно никакого представления. Я, пожалуй, и сам хотел бы это узнать.
Он сопроводил их назад в номер, настояв, чтобы они упаковали вещи как можно скорее. Швейцар и несколько ночных носильщиков взяли все их вещи и спустились с ними вниз.
Робсон уладил с портье все дела со счетом, не обращая внимания на полуискренние протесты Луизы. Затем они вышли через вращающуюся дверь и оказались позади полицейской машины, а вещи поставили у них в ногах.
– Очень удобно, – сказала Луиза, когда Робсон забрался в машину и занял сиденье напротив них.
Внутренность машины скорее смахивала на роскошный лимузин, с сиденьями, обитыми толстой кожей, кондиционером и односторонним стеклом. Она почти ожидала, что здесь найдется и бар.
– Да, это вам не стандартный фургон для арестованных, – согласился он.
Наращивая скорость, они поехали по Пиккадили, потом плавно повернули и поехали вверх по окружной скоростной дороге. Луиза могла видеть все голографические объявления, сверкающие огнями над пустыми улицами внизу, это было единственное заметное движение в городе. Насыщенные краски и детский восторженный энтузиазм реклам придавал их неуместности обреченную остроту среди молчаливых зданий.
Автомобиль прорывался по паутине приподнятых дорог, проложенных вокруг небоскребов, и Луиза представляла себе миллионы пар глаз за слепыми стеклянными фасадами, которые смотрели, как они мчатся мимо. Люди, наверное, удивляются, что они здесь делают и не мчатся ли для того, чтобы погасить очередную вспышку одержания. У полиции не было других причин деятельности. Даже самого мэра не выпускали из его дома на Даунинг-стрит, 10, как сегодняшним утром сотни раз подчеркивала пресса. Любопытство начало занимать главенствующее место в Луизиной голове. Она горела нетерпением встретиться с тем человеком, который их вызвал. Очевидно, что вокруг нее произошло слишком много всяких событий, о которых она абсолютно ничего не знает. Славно было бы получить объяснения. Даже понимая это, она не могла, пусть бы от этого зависела вся ее жизнь, догадаться, почему кто-то такой влиятельный захотел видеть ее и Джен.
Ее надежда на то, что все разрешится скоро, погасла, когда полицейская машина пошла под уклон к нижней части кольца и въехала прямо в туннель восьмирядной автомагистрали. Громадное количество шлюзов сомкнулось за машиной, запечатывая их внутри. А потом не было ничего, кроме бетонных стен, освещенных неяркими голубовато-белыми огнями. Еще больше, чем город, эта широкая пустынная магистраль произвела на Луизу сильное впечатление чрезвычайного положения и комендантского часа и напомнила о страхе, заставлявшем лондонцев быть послушными.
Проехав некоторое расстояние по незнакомой дороге, они свернули с магистрали на маленькую туннельную дорогу, она вела к подземным заводам. Машина доставила их в гараж с арочной крышей, больше подходившей какому-нибудь вокзалу времен паровых поездов. Длинные ряды грязных тяжелых наземных машин стояли заброшенными на своих стоянках. Полицейский автомобиль ехал дальше, пока они не достигли последнего бокса, где стоял «фольксваген трупербас». Два техника и три механоида суетились вокруг большой машины, готовя ее к поездке.
Дверь автомобиля мягко раскрылась, в салон ударила волна сырого воздуха с запахом плесневеющих грибов. Зажав нос в преувеличенном отвращении, Женевьева последовала за Робсоном и сестрой, чтобы посмотреть на большую машину. У «фольксвагена» было по шесть двойных колес с каждой стороны в полтора метра в диаметре, с такими глубокими протекторами, что Женевьева свободно могла засунуть туда руку. У задней стенки были сложены тяжелые гусеничные цепи, способные вытащить машину из любой трясины, если их прикрепить к осям колес. Грязная, оливково-зеленая, она напоминала корпус лодки-плоскодонки, по бокам виднелись овальные окошки, а впереди – на ветровом стекле – два огромных угловатых дворника. Все толстые стекла были тонированы темно-пурпурным. Обладая стальным и титановым оборудованием, эта машина весила тридцать шесть тонн, а потому никакая буря не смогла бы ее опрокинуть. Для полной уверенности она была снабжена шестью устройствами, стреляющими длинными привязанными к ним гарпунами прямо в землю, для дополнительной стабильности в случае, если застигнет во время пути сильная непогода.
Женевьева медленно оглядела грубую, обляпанную грязью машину.
– Мы что, выезжаем из города? – спросила она удивленно.
– Похоже на то, – воодушевляюще отвечал Робсон.
Одному из механоидов приказали разгрузить багаж сестер, переместив его в специальное отделение на боку большой машины. Техник показал им люк.
Основная кабина «фольксвагена» была предназначена для сорока пассажиров; а та, куда они попали, была снабжена десятью комфортабельными, обитыми кожей вращающимися стульями. В задней части располагались туалет и небольшой камбуз, а впереди – кабина с тремя сиденьями. Водитель представился как Ив Гейнз.
– В этой поездке нет стюардессы, – сказал он, – так что пошарьте сами по шкафам, если вам захочется поесть или попить. Запасы у нас хорошие.
– Как долго мы будем ехать? – спросила Луиза.
– Будем на месте к вечернему чаю.
– Где именно?
Он подмигнул:
– Секрет.
– А можно сесть впереди и смотреть на дорогу? – спросила Женевьева. – Я бы хотела поглядеть, как на самом деле выглядит Земля.
– Конечно можно, – он сделал широкий жест вперед, и она забралась в кабину.
Луиза бросила взгляд на Робсона:
– Давайте и вы, – разрешил он. – Я-то раньше уже ездил.
Она села рядом с Джен на свободное сиденье.
Ив Гейнз устроился перед пультом и начал процедуру отправления.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94