Рабы не могут иметь спутника в жизни.Ее напоминания вызвали у меня глухое раздражение.— Ты ведь еще не забыл, что произошло в дельте Воска? — поинтересовалась она; когда у Телимы начинались приступы ревности, она умела говорить гадости.— Я помню об этом, — сухо ответил я.Я действительно никогда не забывал о том, что произошло со мной в дельте Воска, о своем низком падении и нарушении священных принципов свободного человека. Я знал, что являюсь существом презренным, который некогда предпочел позорное рабство возможности умереть с честью и достоинством.— Прости меня, мой убар, — прошептала Телима.— Прощаю, — ответил я.Глаза мои снова устремились к северным лесам.Прошло уже так много времени, но я никак не мог забыть Талену. Она осталась для меня не воспоминанием, а, скорее, светлой мечтой, некогда вошедшей в мою жизнь. В этой женщине для меня воплотилась мечта о первой юношеской любви, осветившей все мое дальнейшее существование.Я помнил каждое мгновение наших встреч, я снова и снова видел ее в топких лесах к югу от Ара, в зарослях ка-ла-на, где освободил ее из крепких челюстей паука Нара; видел ее в караване Минтара, торговца, рядом с Казраком, моим братом по оружию; видел ее танцующей в своей палатке и во Дворце правосудия в Аре, где она ожидала сурового наказания и, возможно, смерти. Я помнил каждый час наших отношений свободного спутничества в Ко-ро-ба и свое пробуждение от этого волшебного сна. Я не мог выбросить ее из памяти. Это было выше моих сил.— Я пойду с тобой, — предложила Телима. — Я знаю, как обращаться с рабынями.— Если я решу идти, — сказал я, — я пойду один.— Как пожелает мой убар, — пробормотала она и ушла, оставив меня одного на вершине крепостной стены.Я стоял и смотрел на заболоченную дельту Воска и набегающие на берег волны блистательной Тассы, залитой густым лунным светом. Мне было грустно и одиноко.По каменным ступеням на стену поднялся Турнок. Через плечо у него был перекинут длинный лук и колчан со стрелами,— К рассвету “Дорна” и “Тела” будут готовы к осмотру и выходу в море, — доложил он.— Я чувствую себя таким одиноким, Турнок. — признался я; повседневные дела казались мне сейчас такими мелкими и далекими.— Все люди время от времени чувствуют себя одинокими, — сказал Турнок.— Я совсем один.— Каждый мужчина, за исключением коротких моментов близости с женщиной, идет по жизни в одиночку.Я посмотрел на дальний конец крепостной стены, выходившей на болота. Там, как обычно в этот вечерний час, стояла моя новая рабыня, Эли-нор, и смотрела на протянувшуюся по поверхности болота лунную дорожку. Она тоже была одинокой.— Пора заковывать ее в цепи, — напомнил Турнок.— Еще нет девятнадцати часов, — возразил я.— Не хочет ли мой капитан выпить со мной по кружечке паги?— Да, Турнок, наверное.— Утром нам придется рано вставать.— Да, нужно будет встать пораньше.Я смотрел на одинокую фигурку девушки, устремившей неподвижный взгляд в неведомую даль теряющихся за горизонтом болот.— Самые одинокие из людей те, кто познал однажды прикосновение любви и был оставлен своим возлюбленным, — внезапно родились у меня слова.В эту секунду из-за низко плывущих облаков вынырнул тарн и у самой воды расправил широкие крылья. Вот уже несколько дней я ожидал, когда это произойдет. Черной тенью, со скоростью выпущенной стрелы птица скользнула над замершей поверхностью воды и на мгновение застыла над крепостной стеной.Часовые подняли тревогу. На стену выскочили охранники.Тарн вцепился когтями в ограждение крепостной стены и, запрокинув голову, издал пронзительный крик. В свете факелов я различил фигуру сидящего в седле воина, голову которого скрывал глухой железный шлем. Воин наклонился в седле и протянул руку к стоящей на стене девушке, Эли-нор. Она вскрикнула, бросилась к нему и через секунду уже лежала в тарнском седле, поднятая сильными руками воина.Турнок сорвал с плеча лук со стрелами и натянул тетиву.— Нет! — приказал я, удерживая его руку. Он ошеломленно посмотрел на меня. Глаза его пылали яростью.— Нет! — настойчиво повторил я.Человек в глухом шлеме величественным жестом бросил за ограждение крепостной стены какой-то предмет. У самой его головы просвистели две выпущенные охранниками стрелы. Со всех сторон по крепостной стене к нему бежали люди. Я слышал их крики и грохот оружия. Еще две стрелы со свистом ушли в ночное небо; одна из них зацепила крыло тарна. Птица пронзительно вскрикнула, оторвалась от стены и стала медленно набирать высоту, уходя от града провожающих ее стрел. Ее черный силуэт ясно вырисовывался в свете горианских лун.— Я мог бы уложить его на месте! — воскликнул Турнок. 439— Именно этого мне и не хотелось, — признался я.— Преследовать его, капитан? — крикнул снизу один из охранников.— Нет, — ответил я. — Все спокойно. Продолжайте отдыхать.— Вы потеряли девчонку! — не мог успокоиться Турнок. — Он забрал ее с собой!— Принеси мне предмет, который он бросил на стену, — попросил я.Турнок направился к месту, где только что находился дерзкий похититель, и вскоре вернулся, неся в руках кожаную сумку. Это оказался большой кошель, доверху набитый золотом. При свете факелов мы насчитали сотню золотых монет. На каждой из них стоял герб Трева.— Ну вот, Турнок, — сказал я. — Теперь мы можем пропустить по кружечке паги и — спать! Утром мы должны встать пораньше. Нам нужно будет осмотреть “Дорну” и “Телу”.— Да, мой капитан, — ответил Турнок. — Да!

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56