Потрясенные зрители разражались дикими криками, стонали от неутоленного желания и восхищения. Они все были у меня в руках! И я знала, что это доставляет им наслаждение.Ритм музыки непрестанно менялся. Он требовал от танцовщицы перерождения в дрожащую от страха молодую невольницу, впервые познавшую плеть и ошейник, превращал ее в томящуюся в одиночестве рабыню, изнывающую от тоски по покинувшему ее хозяину, дарил черты гордой, сознающей свою силу и власть женщины, презирающей всякие оковы и находящей удовольствие в подчинении себе мужчин, наделял горечью опытной рабыни красного шелка, сходящей с ума по рукам своего хозяина.И все эти черты воплощала в себе я, то робко приближаясь к выбранному мною воину и каждым своим жестом умоляя его о защите и прощении, то удаляясь от него и заламывая руки в безысходной тоске, словно не в силах перенести разлуку с любимым, то проходя мимо, бросая высокомерный взгляд царственной особы, знающей себе цену, а то корчась в беззвучном стоне изнывающей от тоски покинутой женщины.Зрители бурно реагировали на каждое мое движение. Они вскакивали на ноги, потрясали кулаками и разражались глухими стонами, но я лишь бросала каждому из них мимолетную, дразнящую улыбку и тут же переходила к следующему участнику моего маленького представления. Затем, когда музыка в бушующей ярости аккордов достигла своего апогея, я обратила все свое мастерство на моего хозяина — Раска.Возлежа на пламенеющих в свете костра толстых коврах, он равнодушно потягивал из кубка подогретое вино. Взгляд его холодных глаз на каменном лице оставался безучастным.Я танцевала, каждым своим движением стремясь передать всю мою ненависть к нему — ненависть и презрение. Я стремилась заставить его кровь закипеть в жилах, затуманить сознание, взорваться диким желанием, которое я своей властью оставила бы неразделенным, безответным, потому что я способна была держать себя в руках, потому что я была лишена женских слабостей и именно в этом заключалось мое могущество, моя сила. Я могла терзать его и даровать помилование. Я могла уничтожить его — похитившего меня, обратившего в рабство, изувечившего мое тело рабскими клеймами и плетьми, унизившего заточением в железном ящике. Теперь настал мой час. Я заставлю его страдать.Мой танец превратился в поединок с этим каменным изваянием. Все во мне сконцентрировалось, напряглось и выплеснулось в этом акте моего отмщения.Я отчаянно старалась пробудить в нем желание, но взгляд его оставался все таким же безучастным. Наблюдая за мной с холодной отрешенностью многоопытного ценителя, он время от времени поднимал свой кубок и отхлебывал подогретое вино. Постепенно я начала ловить себя на мысли, что его взгляд приобретает надо мной все большую власть, что каждое мое движение уже порождено не волей моего разума и моих стремлений, а каким-то странным, непонятным образом подчинено власти, безоговорочному диктату этих холодных глаз. Я почувствовала страх и с переходящей в остервенение настойчивостью выплеснула на него всю свою ненависть и презрение.Он, казалось, забавлялся всем происходящим, не более того.Я задохнулась от ярости.Последние аккорды музыки угасли.Я опустилась перед ним на колени, покорно склонив голову к его ногам.Зрители на мгновение замерли и затем разразились бурей аплодисментов. Даже девушки, я видела, неистово колотили ладонью правой руки по левому плечу.К Раску приблизился один из его воинов.— Наказать ее плетьми? — спросил он. Я покрылась холодным потом.— Нет, — покачал головой Раск и жестом показал, что я могу оставить площадку. — Пусть танцуют другие невольницы.Я подняла с земли свою шелковую накидку и отошла от костра.Все во мне дрожало от возбуждения. Я была мокрой от пота и едва держалась на ногах.Рафф и Прон вытолкали на песочную площадку Ингу с Реной, требуя, чтобы те продемонстрировали свое мастерство в танце.Зрители шумно переговаривались, делясь впечатлениями.Я поспешила укрыться в темноте и тут же наткнулась на поджидающую меня Юту.— Ты очень красивая, Эли-нор, — заметила она.Я промолчала и пошла за ней к кухонному бараку.Здесь Юта омыла меня водой и протянула полотенце. Я насухо вытерлась и собралась отправляться в барак для рабочих невольниц.— Нет, — остановила меня Юта. Я с удивлением посмотрела на нее.— Приведи себя в порядок, — сказала она, — и снова наложи косметику.— Зачем? — спросила я.— Делай то, что я тебе говорю, — приказала она. Я послушно наложила тени на веки и накрасила губы. Юта привязала мне к рукам колокольчики.— А теперь сиди здесь и жди, — сказала она.Больше двух часов мы просидели с ней на кухне. Наконец праздничный шум начал стихать, и воины, прихватив с собой понравившихся им невольниц, стали расходиться по своим палаткам.Юта подошла и помазала меня за ушами и на груди туалетной водой.Меня пронзила страшная догадка.— Нет! — воскликнула я. — Только не это! Лицо Юты оставалось непроницаемым.— Отправляйся в шатер Раска, — приказала она.Мне не оставалось ничего другого, кроме как подчиниться…— Входи, — сказал Раск. Я вошла в его шатер.В этот момент я с наибольшей остротой ощущала свою беспомощность и полнейшее одиночество.— Опусти полог шатра, — распорядился Раск из Трева.Я задернула полог и стянула его края кожаными ремнями, отделяя себя и моего повелителя от всего внешнего мира.Обреченно уронив руки вдоль негнущегося тела, я повернулась к нему.Над полной пылающих углей жаровней стояла тренога, предназначенная для установки железного бочонка и подогрева в нем вина.Изнутри шатер был обтянут красным шелком. С поддерживающих полотняные стены шестов на толстых цепях свисали изящные, заправленные тарларионовым жиром светильники. По краям помещения стояло множество мешков, сундуков и баулов, наполненных сокровищами, награбленными тарнсменами во время своих разбойничьих рейдов и нападений на караваны торговцев. Горловины некоторых мешков были развязаны, и доверху наполняющие их золотые монеты отбрасывали на стены шатра яркие блики. Под откинутой крышкой ближайшего ко мне сундука я увидела целые россыпи украшений из благородных металлов, усыпанных жемчугом и драгоценными камнями.Что и говорить: Раск из Трева владел большими богатствами.— Подойди сюда, — приказал он.Сопровождаемая перезвоном колокольчиков, я шагнула к нему.Ноги мои утопали в толстых коврах, устилающих полы шатра. Их мягкий ворс приятно ласкал мои ступни.В нескольких футах от своего повелителя я остановилась.— Подойди ближе, — распорядился он. Еще несколько шагов в полной тишине, нарушаемой только перезвоном колокольчиков.— Подними голову, — сказал мой повелитель. Я посмотрела ему в глаза.На мне был надетый им ошейник, поставленные его рукой невольничьи клейма.Я не могла выдержать его взгляд.Я почувствовала, как он потянулся к моей накидке и через мгновение белые шелка соскользнули к моим ногам.Он отвернулся, отошел к пылающей жаровне и опустился на ковер, скрестив перед собой ноги.Некоторое время мы молча смотрели друг на друга.— Приготовь мне вино, — наконец сказал он.Я выбрала в углу шатра бутылку каланского вина — наверняка из винных погребов Ара, хорошего качества, как и все остальное, попавшее к Раску из рук какого-нибудь ограбленного им торговца. Затем я отыскала небольшой медный бочонок, перелила в него вино и установила на треногу над пылающей жаровней.Раск, скрестив ноги, сидел рядом и не спускал с меня задумчивого взгляда.Через пару минут я сняла бочонок с треноги и прижалась к нему щекой; но он, как оказалось, еще недостаточно нагрелся. Я снова поставила его на огонь.Напряженная тишина в шатре производила на меня гнетущее впечатление. Мне стало страшно.— Не бойся, — словно почувствовав мое состояние, сказал Раск.— Хозяин… — умоляющим голосом начала я.— Я не давал тебе разрешения говорить, — оборвал меня мой повелитель.Я послушно замолчала.Мучительно медленно протекла еще минута-другая. Бочонок уже впитал в себя жар раскаленных углей, но не настолько, чтобы его нельзя было держать в руках. Я сняла его с огня и перелила вино в изящный, тонкой работы кувшин с узким вытянутым горлышком. На гладких стенках кувшина, покрытых искусной чеканкой, плясало искаженное до неузнаваемости отражение склонившейся над ним светловолосой невольницы с увешанным колокольчиками металлическим ошейником на шее.Подогретое вино уже успело подарить часть своего тепла тонкостенному кувшину. Прикосновение к нему щекой подтвердило, что вино не перегрелось.— Готово? — спросил Раск.Моего повелителя не интересовало, что мне известно о его вкусах; он желал услышать только утвердительный ответ.— Да, хозяин, — прошептала я.Я не знала, какой температуры вино он предпочитает. Некоторым воинам нравилось вино, обжигающее горло, другие пили его слегка подогретым. Попробуй тут угадай! А если не угадаешь…— Налей, — приказал Раск.Я поспешно подхватила тонкостенный кувшин, вскочила на ноги и, сопровождаемая мелодичным перезвоном колокольчиков, подбежала к своему хозяину. Опустившись перед ним на колени и низко склонив голову в позе рабыни для наслаждений, я осторожно наполнила вином большой золоченый кубок.— Позвольте, хозяин, предложить вам вина, — пробормотала я обязательную в данном случае фразу.Он взял кубок, и я замерла от страха, не зная, что меня ожидает. Он коснулся губами края кубка, сделал маленький глоток, и на лице у него заиграла удовлетворенная улыбка. У меня будто гора свалилась с плеч: меня не ждало наказание за ошибку.Я продолжала оставаться на коленях, пока он не торопясь, с наслаждением потягивал вино.Когда в его кубке оставалось несколько глотков, он знаком приказал мне подойти поближе. Я опустилась на колени рядом с ним. Он взял меня рукой за волосы и запрокинул мне голову назад.— Открой рот, — приказал он.Я разжала плотно сомкнутые губы, и он стал поить меня вином из собственных рук. Я чувствовала, как оно течет мне по щекам, стекает по подбородку, капает на ошейник и на грудь. Вино было приятно теплым, хотя последние его капли, со дна кубка, показались мне обжигающими. Вкус вина был изумительным, но я не могла им насладиться из-за сковывающего меня напряжения. Я глотала его, закрыв глаза и чувствуя, как по телу у меня разливается дурманящее тепло.Раск вложил мне в руки опустевший кубок.— Отнеси его, Эли-нор, и возвращайся ко мне, — приказал он.Я вскочила на ноги, отнесла кувшин туда, где в шатре складывалась пустая посуда, и снова вернулась к моему хозяину.Перед глазами у меня все поплыло. В голове застучали сотни крохотных молоточков. Жар подогретого вина обволакивал каждую клеточку моего тела, делал его ватным, невесомым.Он специально заставил меня пробежаться, чтобы ускорить пьянящее действие вина. Ноги у меня подкашивались.И внезапно во мне проснулась злость.— Я вас ненавижу! — гневно бросила я Раску и тут же прикусила язык, не в силах понять, как я на такое осмелилась. Это все, конечно, вино тому причина.Мой повелитель не казался разгневанным. Он продолжал все так же неподвижно восседать на коврах, не спуская глаз с моего лица.Это меня приободрило.Внезапно я вспомнила про серьги, вдетые мне в уши. Он смотрел именно на них. Это разозлило меня еще больше.— Я вас ненавижу! — снова воскликнула я. Он не проронил ни слова. А я уже не могла себя сдержать.— Вы похитили меня! — кричала я ему, борясь с подступающими к горлу рыданиями. — Вы надели на меня ошейник! — Словно в доказательство, я рванула стягивающую мне горло узкую полоску металла, на которой было выгравировано имя хозяина. Привязанные к ней колокольчики жалобно застонали.На лице Раска не дрогнул ни один мускул.— Вы изуродовали мое тело невольничьими клеймами! — продолжала я бушевать. — Вы исхлестали меня плетьми и держали в железном ящике!Раск продолжал хранить молчание.Это завело меня еще сильнее.— Вы даже не знаете и не хотите поверить, что я вовсе не с этой планеты! Что я не какая-нибудь горианка, с которой вы можете поступать, как вам заблагорассудится. Я рождена свободной, я не рабыня. Я не вещь, которой можно поиграть и выбросить за ненадобностью! Я не хорошенькое домашнее животное, которое можно покупать и продавать по желанию хозяина. Я — Элеонора Бринтон! Женщина с планеты Земля! Я жила в крупнейшем цивилизованном городе, Нью-Йорке, в небоскребе на Парк-авеню. Вы хотя бы знаете, что такое небоскреб? Не знаете? А я в нем жила. Я была богата. Я получила хорошее образование. В своем городе я была не последним человеком. Я из другого мира! Я — с Земли, понимаете, с Земли! Вы не можете обращаться со мной как с простой рабыней!Я не в силах была больше сдерживать рыдания. Ну что может понимать этот дикарь в вещах, о которых я ему говорю! Он, должно быть, вообще считал, что я сошла с ума.Я бессильно уронила голову и закрыла лицо руками.И тут я, к своему ужасу, заметила, что он поднялся на ноги. Я как-то не отдавала себе отчет в том, что он такой громадный, такой сильный. Рядом с ним я почувствовала себя маленькой и беспомощной.— Я принадлежу к касте воинов — к высшей горианской касте, — внезапно заговорил Раск. — Я получил знания второй ступени и знаю о существовании вашего мира. Твое произношение выдает в тебе дикарку, попавшую сюда с планеты, которую вы называете “Земля”.Я онемела от изумления и почувствовала, что мои глаза невольно округлились, а брови поднялись.— Женщины Земли годятся лишь на то, чтобы быть невольницами мужчин Гора.Он опустил руки мне на плечи.— Вот почему ты — моя рабыня!Я лишилась дара речи.Внезапно он грубым рывком оттолкнул меня. Я не удержалась на ногах и упала на устилающие пол толстые ковры. Не осмеливаясь пошевелиться, я робко подняла на него наполненные ужасом глаза.— У тебя на теле стоит клеймо лгуньи, — суровым голосом продолжал мой повелитель. — Ты носишь клеймо воровки и предательницы!— Пожалуйста, пощадите мою честь, — пробормотала я. — Рабыня белого шелка принесет вам хороший доход…— У тебя проколоты уши! — с презрением бросил он.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56