Как мне хотелось вырваться из лап этого безжалостного горианского самца!Но внезапно помимо своей воли я почувствовала сумасшедшее желание принадлежать ему, принадлежать, как женщина может принадлежать мужчине.— Значит, ты не узнаешь меня? — рассмеялся он.— Нет, — едва слышно прошептала я.Он пристегнул шлем к луке широкого седла и вытащил из сумки кусок мягкого кожаного ремня. Запрокинув голову, он, словно бинтом, перевязал кожаной повязкой левый глаз.Мне вспомнились невольничьи бараки в Ко-ро-ба и стоящий в проходе между клетками высокий человек в желто-синем одеянии работорговца; левый глаз у него закрывала такая же повязка.— Сорон из Ара! — воскликнула я.Он рассмеялся, снял повязку и бросил ее в сумку.— Вы — работорговец! — запинаясь, произнесла я. — Сорон из Ара!Я вспомнила, как стояла перед ним на коленях и как он потребовал дважды повторить ему традиционную фразу выставляемой на продажу невольницы: “Пожалуйста, купите меня, хозяин!”, которую он оборвал своим коротким “Нет!”, так оскорбившим меня и вызвавшим у меня такое негодование.А еще я вспомнила, как он после этого, остановившись в проходе между невольничьими клетями, обернулся и посмотрел на меня, а я демонстративно вскинула голову и отвернулась, всем своим видом давая понять, что заслуживаю внимания более достойного человека. Однако когда я снова выглянула в проход, он все еще не спускал с меня, стоящей за железной решеткой обнаженной невольницы, изучающего, оценивающего взгляда, под которым я почувствовала себя ранимой и беспомощной, испуганной и подвластной чужой воле.Вспомнился мне и сон накануне отъезда из Ко-ро-ба. Мне приснилось, будто я снова умоляю этого человека купить меня, а он отвечает мне своим коротким, отрывистым “Нет!”. Он и во сне имел надо мной огромную власть, и я проснулась вся в слезах, дрожа от страха.И вот теперь я лежу перед ним на широком тарнском седле — его беспомощная, связанная по рукам и ногам пленница.— Еще когда я увидел тебя в первый раз, — сказал мой похититель, — я решил, что ты будешь принадлежать только мне. Уже когда ты опустилась передо мной на колени и произнесла: “Пожалуйста, купите меня, хозяин!”, я решил удовлетворить твою просьбу, — усмехнулся он. — А позднее, когда ты под моим взглядом вскинула голову и отвернулась с видом оскорбленного высокомерия, я понял, что не найду себе покоя, пока ты не окажешься в моих объятиях. — Он снова рассмеялся. — Так что, моя дорогая, тебе придется сполна заплатить за свое чрезмерное самомнение!— Что вы собираетесь со мной сделать? — прошептала я.Он пожал плечами.— На какое-то время я оставлю тебя у себя. Ты будешь меня развлекать, а когда мне это надоест, я тебя продам.— Пожалуйста, — взмолилась я, — выставьте меня на продажу в Аре!— Думаю, что, скорее всего, я продам тебя в деревне самому небогатому крестьянину, — возразил похитивший меня человек.При одном воспоминании о крестьянах с их длинными розгами и злобным выражением на лицах я почувствовала, как меня прошибло холодным потом. Я знала, что эти люди заставляют своих невольниц работать наравне с домашним скотом, запрягая в плуг девушек вместе с босками, когда им нужно вспахать землю. На ночь невольниц, как правило, приковывали цепями в хлеву или каких-нибудь грязных сараях.— Я могу принести вам много денег, — жалобно пробормотала я. — Пожалуйста, продайте меня в Аре!— Я поступлю с тобой так, как сочту нужным, — отрезал воин.— Да, хозяин, — прошептала я.Он окинул меня холодным взглядом.— А почему вы не купили меня у Тарго? — не удержалась я.— Я не покупаю женщин, — ответил похитивший меня человек.— Почему? Ведь вы же работорговец!— Нет.— Но Тарго сказал, что вы — Сорон из Ара, работорговец!— Сорона из Ара не существует.Меня начал охватывать леденящий сердце ужас.— Кто же вы? — замирая от страха, спросила я.— Я — Раcк Рариус, гражданин Трева, — ответил мой похититель. — Я воин, а не работорговец! 14. УЧАСТЬ РАБЫНИ — СЛУЖИТЬ ПОВЕЛИТЕЛЮ Шел второй день моего пребывания в военном лагере Раска из Трева, разбитом в ложбине между поросшими густым лесом холмами, в укромном месте, вдалеке от людских глаз.Едва лишь накануне наш тарн, хлопая крыльями, опустился на поляну среди окруженных высоким частоколом палаток, как отовсюду раздались громкие приветственные крики.Я догадалась, что люди Раска из Трева относятся к своему предводителю с большой теплотой и привязанностью.Среди окруживших нас воинов я заметила нескольких девушек в железных ошейниках и коротких туниках из репсовой материи. Они тоже казались обрадованными. Глаза у них сияли.Раск со смехом поднял руки над головой, отвечая на раздающиеся со всех сторон приветствия. Легкий ветерок донес откуда-то запах жареного боска. Приближалось время ужина.Раcк развязал мне ноги и выдернул из кольца на седяе ремень, стягивавший мне запястья, однако руки мне развязывать не стал. После этого он без малейших усилий поднял меня на руки и опустил на землю рядом с тарном. Он не швырнул меня, как вещь, не пнул ногой и не заставил опуститься перед ним на колени, но я все равно не осмеливалась поднять на него глаза.— Хорошенькая штучка, — раздался рядом женский голос.Я не удержалась и посмотрела на его обладательницу. Она оказалась невероятно красива. На ней было легкое белое платье, оставлявшее открытыми ее шею и плечи. Я заметила также у этой женщины узкий металлический ошейник. Ее одежда разительно отличалась от коротких грубых туник других невольниц, и я догадалась, что она — старшая в лагере над женщинами и что мне с остальными девушками следует ей подчиняться. Нет ничего удивительного в том, что почти везде, где есть несколько невольниц, или, как их называют на Горе, кейджер, над ними, как правило, назначают старшую женщину — кейджерону. Мужчины вовсе не желают утруждать себя указаниями по поводу наших повседневных обязанностей; они лишь хотят, чтобы все было сделано точно и в срок.Как я их ненавидела — и за все, что они мне сделали, и за то, что они вообще есть на свете!— На колени! — приказала кейджерона. Я послушно опустилась на колени в позе рабыни для наслаждений.По рядам мужчин пробежал ропот одобрения.— Я вижу, она прошла обучение, — заметила женщина.Я залилась краской стыда. Я ненавидела этих собравшихся вокруг меня мужчин, но мое прошедшее сложную тренировку тело непроизвольно двигалось таким образом, чтобы лицезрение его доставляло мужчинам удовольствие.— Она рабыня для наслаждений, притом весьма посредственная, — объявил Раcк. — Ее зовут Эли-нор. Она хитрая, лицемерная девчонка, лгунья и воровка.Такая рекомендация была мне, конечно, не на пользу.Кейджерона взяла меня за подбородок и приподняла мне голову.— У нее проколоты уши, — фыркнула она, всем своим видом выражая глубочайшее презрение.Мужчины рассмеялись. Их смех был мне безразличен. Меня пугало другое: я догадалась, что мои проколотые уши, по обычаю, разрешают для них большую свободу в обращении со мной.— Мужчины такие животные, — не понятно, с укоризной или с одобрением произнесла кейджерона.Раcк из Трева запрокинул свою гривастую, как у ларла, голову и громко расхохотался.— А ты, Раcк Красавчик, самое большое животное! — заметила женщина.Я поразилась ее дерзости. Неужели ее не накажут плетьми?Раcк, однако, не выразил никакого неудовольствия. Наоборот, он снова громко расхохотался и даже смахнул рукой выступившие из глаз слезы.Женщина обернулась ко мне.— Так, значит, ты, моя милая, — лгунья и воровка, — произнесла она с нескрываемым сарказмом.Я поспешно опустила голову. Я не в силах была смотреть ей в глаза.— Смотри на меня! — приказала женщина.Я испуганно подняла голову и взглянула ей в лицо.— В этом лагере ты также собираешься заниматься воровством и кого-то обманывать? — поинтересовалась она.Я отчаянно замотала головой.Мужчины рассмеялись.— Если ты только попытаешься это сделать, тебя накажут, — пообещала кейджерона. — И уверяю тебя, наказание будет суровым!— Тебя изобьют розгами и поместят в ящик для провинившихся невольниц! — подхватила одна из стоящих поблизости девушек.В чем бы ни заключалось это наказание, желания проверить его на себе у меня не появилось.— Нет, госпожа, — поспешила заверить я женщину, — я не буду ни лгать, ни воровать!— Это хорошо, — кивнула она.Я почувствовала некоторое облегчение.— Она вся грязная, — поморщился Раcк. — Вымой ее и приведи в порядок.— Вы наденете на нее свой ошейник? — поинтересовалась кейджерона.Раcк помедлил с ответом и окинул меня оценивающим взглядом. Я вся сжалась и опустила голову.— Да, — услышала я его ответ.Он развернулся и вместе с остальными направился к центру лагерной стоянки.— Пойдем со мной в палатку для женщин, — сказала старшая женщина.Я вскочила на ноги и, со связанными за спиной руками, поспешила за ней.
***
Молодая невольница легким прикосновением пальцев помазала мне за ушами каким-то ароматическим веществом, очень похожим на туалетную воду.Солнце уже поднялось. Шел второй день моего пребывания в лагере воина и разбойника Раска из Трева.Сегодня на меня должны будут надеть его ошейник.Девушки-невольницы расчесывали и укладывали мне волосы, а я стояла на коленях в глубине палатки для женщин и наблюдала за тем, что происходит снаружи.День выдался ясным и солнечным. Легкий ветерок перебирал стебли травы и играл отброшенным пологом полотняной палатки.Сегодня на Элеонору Бринтон наденут ошейник.Ена, старшая среди женщин, кейджерона, быстро ознакомила меня с принятой в Треве нехитрой церемонией получения невольницей ошейника. Она была очень недовольна тем, что я не знаю собственной кастовой принадлежности и не могу назвать местом своего рождения хоть какой-нибудь известный горианский город или село.— Но ведь без этого нельзя! — возмущенно заявила она.Подумав, я решила местом своего рождения назвать мой родной город, а в качестве полного, данного при рождении имени сообщить свое настоящее имя. Тогда на церемонии принятия невольничьего ошейника меня будут называть мисс Элеонора Бринтон из города Нью-Йорк!Я рассмеялась. Интересно, как часто в этом варварском мире будут ко мне обращаться подобным образом? Сейчас прежняя гордая и неприступная мисс Элеонора Бринтон из этого самого города Нью-Йорка казалась мне абсолютно ничем не похожей на ту девушку, которой я в данный момент являлась. Они словно были двумя совершенно разными людьми: одна, богатая и высокомерная, продолжала купаться в роскоши в своем пентхаузе на крыше небоскреба и разъезжать на спортивном “Мазератти”, а вторая, бесправная, всеми помыкаемая невольница, готовилась к процедуре надевания на нее железного ошейника.Тем не менее суровая действительность говорила мне, что все это не сон, не плод больного воображения,.. что я, Элеонора Бринтон, стою сейчас в этой убогой палатке, затерянной в бескрайних просторах чуждого мне, непонятного мира, жителей которого, очевидно, нисколько не удивляет тот факт, что мой родной город, Нью-Йорк, находится на Земле — планете, название которой ничего не говорит их далекому от подобных мыслей сознанию. Их всецело занимает сейчас процедура надевания на меня ошейника и то, какой город я назову в качестве места своего рождения.
***
Вчера девушки под руководством Ены меня выкупали, причесали и дали поесть. Пища была очень хорошей: свежий хлеб, кусок жареного мяса, сыр и плоды ларма. Изголодавшись за время своих скитаний, я съела все, что мне предложили. Меня даже угостили глотком изумительно вкусного каланского вина, которого я не пробовала с той ночи, когда разбойницы Вьерны похитили меня по заданию таинственного человека, хозяина мохнатого чудовища.Первое время я очень всего боялась, но обращались со мной неплохо. Заводить с девушками какие-либо разговоры я не осмеливалась.После того как меня вымыли, причесали и накормили, Ена сказала:— В лагере тебе предоставляется полная свобода передвижений.Это меня озадачило. Я ожидала, что мне придется сидеть на цепи под тщательным присмотром охранников.Ену позабавило мое недоумение.— Тебе отсюда все равно не убежать, — рассмеялась она.— Да, госпожа, — ответила я и смущенно опустила глаза: мне не хотелось выходить из палатки для женщин.Ена догадалась о том, что меня волнует. Она подошла к большому сундуку, откинула крышку и вытащила прямоугольный отрез репсовой материи размером два на четыре фута.— Ну-ка, встань, — приказала она. — И подними руки.Я поспешно выполнила ее указания, и она ловко обмотала материю у меня вокруг тела, закрепив ее концы большой булавкой.— Опусти руки, — сказала она и окинула меня критическим взглядом.Я стояла, во всем повинуясь ее приказам.— А ты хорошенькая, — заметила она и махнула рукой: — Иди посмотри лагерь— Благодарю вас, госпожа! — воскликнула я и выбежала из палатки.Лагерь был разбит между несколькими прилегающими друг к другу густо поросшими лесом холмами. Я думаю, сейчас мы находились где-то в северо-западной части владений Ара, у самого подножия Валтайских гop. Это был типичный горианский военный лагерь, хотя и небольшой. Здесь были оборудованы насесты и взлетные площадки для тарнов, отведены места для стирки одежды и приготовления пищи. В лагере находилось не меньше сотни воинов Раска из Трева и около двадцати девушек, довольно хорошеньких, в грубых невольничьих туниках и ошейниках, занимающихся обычными для рабыни повседневными делами — приготовлением пищи, приведением в порядок тарнской сбруи и уборкой территории.Трев, насколько мне было известно, находился в состоянии войны сразу с несколькими странами. Для политики горианских государств, с их стремлением к безраздельному господству над крупными территориями и одновременно — к независимости, довольно характерно недоверие и подозрительность как к ближним, так и дальним соседям. Они в любой момент готовы дать отпор агрессору, даже если никакие объективные причины не дают им повода для беспокойства.В отличие от затаившихся в ожидании неприятеля крупных городов, Трев руками Раска и подобных ему предводителей разбойничьих формирований вел непрекращающиеся боевые действия.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56