Я — Элеонора Бринтон, свободная женщина!”— Встань, рабыня! — приказала Вьерна. Я поднялась на ноги, и она сняла у меня с шеи веревку.Мы обменялись взглядами, полными ненависти.— Я свободная женщина, — сказала я.— Давайте лучше ее убьем, — предложила приведшая меня разбойница.— Давайте, — согласилась Вьерна.— Нет! — закричала я. — Не убивайте меня! Пожалуйста!— Убейте ее! — повторила Вьерна.Две разбойницы выхватили из-за пояса ножи.Я в отчаянии упала перед Вьерной на колени.— Не убивайте меня! — закричала я. — Пожалуйста, не убивайте! — Я вся дрожала. Слезы катились у меня по щекам. — Пощадите, — уже тише бормотала я. — Не убивайте меня. Пожалуйста…— Кто ты? — требовательным голосом спросила Вьерна.— Рабыня! — воскликнула я. — Рабыня!— Ты просишь сохранить тебе жизнь?— Прошу! Прошу вас, пожалуйста…— А кто может так упрашивать, чтобы ему сохранили жизнь?— Рабыня. Это рабыня просит свою госпожу.— Ты знаешь, что только беспомощная кейджера может так просить о пощаде?— Да, я знаю. Только рабыня. Только кейджера.— Значит, ты признаешь себя рабыней?— Да! Признаю! Я признаю себя рабыней.— Пощадите эту рабыню, — распорядилась Вьерна.Я была на грани обморока. Две разбойницы подняли меня с земли. Я едва могла держаться на ногах. Я вся дрожала.Сейчас я, как никогда прежде, осознала, что я рабыня, рабыня в душе, рабыня по образу своих мыслей. Что девушка в облике богатой, избалованной Элеоноры Бринтон, даже когда она обучалась в престижном колледже и обедала в самых дорогих парижских ресторанах, по самой своей природе всегда оставалась рабыней. Что она обманывала себя и других, надевая на себя шикарные вечерние платья, в то время как ей следовало носить шелка горианской рабыни, только и ждущей прикосновения к ней руки повелителя. Интересно, догадывались об этом земные мужчины? Или мои деньги, мое поведение затушевывали в их глазах этот столь явный образ рабыни? Может, именно отсутствие этого искусственного ореола позволило горианцам так быстро распознать мою истинную суть? Может, именно это дает им право смотреть на меня свысока, пренебрежительно, с кривой усмешкой на лице?Как я ненавидела всех этих мужчин!Но неужели в их глазах я стоила сотню каких-то жалких наконечников для стрел? Неужели это моя цена?Я чувствовала себя униженной, уничтоженной, растоптанной в прах и пыль.Мои глаза встретились со взглядом Вьерны.— Рабыня, — с усмешкой процедила она сквозь зубы.— Да, госпожа, — пробормотала я, опуская голову. Я чувствовала себя не в силах смотреть в ее глаза, глаза свободной женщины.— Ты послушная рабыня? — насмешливо поинтересовалась она.— Да, госпожа, — поспешно ответила я, снова испытывая страх перед этой женщиной. — Я послушная рабыня!Девушки рассмеялись.Внезапно мои представления о том, будто я женщина свободная, показались мне такими глупыми, необоснованными, абсурдными, что я даже растерялась. Я едва не застонала от отчаяния. Теперь мне стало очевидным, что я несвободна. Я знала, что могу служить объектом купли-продажи, что мной могут распоряжаться как обычным товаром. В одно мгновение все мои прежние представления о себе улетучились, рассыпались в прах. Теперь лучше, чем когда-либо прежде, я знала, что я — самая обычная рабыня.— За этой дверью, — указала на хижину Вьерна, — тебя ждет твой повелитель.Я стояла перед грубой дощатой дверью, низко опустив голову, со связанными за спиной руками.Внезапно, подхваченная каким-то порывом, я подняла глаза и посмотрела Вьерне в лицо.— Сотня наконечников за меня — слишком мало, — с недовольной гримасой заметила я.Я сама была поражена вырвавшимися у меня словами и еще больше тем, как я их произнесла. Элеонора Бринтон, конечно, не могла сказать такого. Это было замечание невольницы, рабыни, хотя сделала его я, Элеонора Бринтон. Краем сознания я вдруг с ужасом для себя отметила, что в качестве невольницы я выгляжу довольно неплохо.— Именно во столько ты ему обошлась, — ответила Вьерна.Я с неудовольствием передернула плечами.Предводительница разбойниц окинула меня внимательным, оценивающим взглядом.— Сама я за тебя, конечно, столько бы не дала, — пренебрежительно заметила она.Разбойницы рассмеялись.Я задрожала от обиды — униженная девушка-рабыня. Все, что я делала, казалось мне абсурдным, выходящим из-под контроля, и я ненавидела себя за это.— Подумать только, — фыркнула приведшая меня на поводу разбойница, — эта девчонка еще воображает, будто может стоить дороже!— Моя цена гораздо выше! — с обидой воскликнула я.— Ну, хватит, — прикрикнула Вьерна. Меня снова охватил страх.— Да, госпожа, — поспешно пробормотала я, опуская голову.По рядам разбойниц пробежал насмешливый ропот.Мне это было безразлично. Я чувствовала себя раздосадованной и униженной. Я знала, что могу быть продана за гораздо более высокую цену.Внезапно я осознала, что из меня получится весьма сообразительная рабыня. Я умная, хорошо образованная женщина. Я сумею даже интригами и лестью добиться многого. Я смогу в нужный момент улыбнуться и получить все, что я хочу. Я хорошенькая, а хитрости мне не занимать. Что поделать, раз уж мне суждено оставаться невольницей? Я и рабыней сумею сделать свою жизнь легкой и приятной.Да, но быть проданной всего лишь за сотню каких-то наконечников для стрел — это так обидно!Дверь хижины распахнулась. Стало страшно -что меня там ждало? Вьерна копьем ткнула меня в спину.— Входи, рабыня, — приказала она.— Да, госпожа, — пробормотала я одеревеневшими губами.Вьерна снова кольнула меня копьем. Я робко шагнула за порог и оказалась в комнате. Дверь за моей спиной захлопнулась.Я окинула взглядом комнату, и волосы у меня встали дыбом: тотчас же я отшатнулась назад и, прижавшись спиной к стене, закричала от нахлынувшего на меня ужаса. 10. ЧТО ПРОИСХОДИЛО В ХИЖИНЕ На меня в упор смотрело заросшее косматой шерстью пучеглазое животное.— Не бойся, — произнес откуда-то сбоку мужской голос.Животное сидело на цепи, протянувшейся у него от ошейника к ввинченному в стену металлическому кольцу.Я застыла, прижавшись спиной к противоположной от зверя стене. Меня охватил такой ужас, что я не могла даже пошевелиться. Колени у меня дрожали, а руки мгновенно стали липкими от пота.Животное окинуло меня ленивым взглядом и, распахнув свою бездонную пасть, широко зевнуло. Я успела заметить два ряда острых зубов с громадными белыми клыками. После этого оно завалилось на бок и с недовольным ворчанием принялось устраиваться на брошенной на пол соломенной подстилке.Я увидела, что удерживающая его цепь довольно коротка и животное едва ли сможет дотянуться до середины комнаты.— Не бойся, — повторил тот же голос.Я с трудом перевела дыхание.В другом конце комнаты стоял, наклонившись над тазом с водой, низкорослый человек с обмотанным вокруг шеи полотенцем. Это был бродячий артист, выступавший у нас в бараках. Он обернулся и посмотрел на меня. На лице у него еще виднелись следы грима, но одет он уже был не в шутовской наряд, а в обычную для горианца грубую домашнюю тунику и широкие штаны, какие носят здесь лесорубы.— Добрый вечер, — поздоровался хозяин домкка в лесу.Я не нашла в себе силы ответить на приветствие.Его голос уже ничем не напоминал игру развлекающего публику бродячего артиста. К тому же он показался мне знакомым не только по тому представлению, но я напрасно ломала себе голову, вспоминая, где я могла его слышать. Сейчас я неспособна была о чем-то связно думать. Я была слишком напугана.Человек снова нагнулся над тазом с водой и принялся смывать с лица остатки грима.Я не могла оторвать глаз от животного. А оно смотрело на меня сонным взглядом, с ворчанием почесывая лапой спину.Здесь, в маленьком доме, оно казалось еще более огромным и ужасным, чем во внутреннем дворе невольничьих бараков. Это животное сейчас напоминало громадный, обтянутый толстой шкурой бочонок в несколько сотен фунтов весом, который с глухим ворчанием лежал у стены и лениво почесывал спину задней лапой. На такой же бочкоподобной вытянутой голове мрачным светом горели два громадных выпуклых глаза, а из-за широких, мясистых губ высовывались наружу длинные желтые клыки, с которых стекала слюна. Челюсти животного непрерывно двигались, словно оно постоянно что-то жевало, и между ними то и дело высовывался длинный, раздвоенный на конце черный язык. Челюсти животного были неправдоподобно мощными. Я думаю, оно без труда могло бы отхватить человеку руку, а то и голову.При одной мысли об этом я вздрогнула и сильнее прижалась спиной к стене.— Добрый вечер, мисс Бринтон, — вытираясь полотенцем, произнес хозяин на чистейшем английском языке. — Добро пожаловать!— Это вы! — невольно вырвалось у меня.На лице этого человечка заиграла самодовольная усмешка. Теперь я его узнала. Это был тот самый низкорослый мужчина, который в числе других похитителей вломился в мою квартиру на крыше небоскреба в Нью-Йорке. Это он собственноручно связывал меня в моей собственной постели. Это он исподтишка пытался меня пощупать, пока его не отогнал высокий мужчина. Это он курил мои сигареты и с оскорбительной ухмылкой пускал дым мне в лицо, пока я лежала на кровати связанная, обнаженная, совершенно беспомощная.Его остренькие, хитрые, как у хорька, глазки и сейчас смотрели на меня с тем же оценивающим выражением.— Ты напоминаешь мне маленькое сладкое пирожное с кремом, — нараспев произнес низкорослый. У меня не было сил ему ответить.— Кейджера! — рявкнул он по-гориански.Каждая частичка моего тела мгновенно напряглась.Человек жестом горианского хозяина щелкнул пальцами и указал на грязный пол, на место у своих ног. Я поспешно приблизилась к нему и опустилась на колени в позе рабыни для наслаждений.— Отлично, — одобрительно качнул головой низкорослый мужчина. — Интересно понаблюдать, какое воздействие оказывает на женщину положение невольницы.— Да, хозяин, — пробормотала я.— И это гордая, высокомерная, богатая Элеонора Бринтон, — произнес человек по-английски.— Да, хозяин, — едва слышно ответила я, низко опустив голову. — Я Элеонора Бринтон.— Кем же ты стала теперь?— Горианской рабыней.— Никогда не думал увидеть тебя у своих ног.— Да, хозяин.— Приятное зрелище.Он неторопливо прошел в дальний угол комнаты, принес оттуда маленькую скамеечку и поставил ее передо мной. Опустившись на скамеечку, он долгое время рассматривал меня изучающим взглядом. Я стояла, боясь пошевелиться.Потом он поднялся, подошел к сложенной у стены поленнице дров, взял сухое полено и подбросил его в низкую, немилосердно чадящую печь, дым из которой выходил через проделанное в потолке отверстие и узкую деревянную трубу, выступающую над крышей,— Встань, — приказал он. Я вскочила на ноги.— Повернись!Я повернулась к нему спиной.К моему удивлению, он развязал стягивающую мне руки веревку.Pуки у меня затекли, пальцы не шевелились. Я стояла, разминая ладони, а он сидел и молча за мной наблюдал. Потом я снова повернулась к нему лицом.Так продолжалось довольно долго.— Отойди назад, — наконец сказал он. Я испуганно сделала два коротких шажка назад; за спиной у меня находилось это громадное чудовище.— Взять ее! — внезапно по-гориански крикнул этот артист животному.Чудовище мгновенно вскочило и рванулось ко мне. Я оглянулась. Его мощные челюсти распахнулись, шерсть встала дыбом, а длинные, увенчанные кривыми когтями лапы потянулись к моему лицу. В полутьме домика ярко сверкнули его хищные зубы и налитые кровью глаза.Охваченная ужасом, я с воплем бросилась в дальний угол комнаты и забилась там, дрожа и выставив навстречу чудовищу руки.— Не бойся, — спокойным голосом произнес мужчина.Я едва не лишилась чувств от страха.— Не бойся, — повторил он.— Что вы от меня хотите?! — закричала я.-Что вам нужно? — забормотала я тише, не в силах справиться с дрожью. — Что? Что вы хотите?— Мисс Бринтон, горианцы — варвары. Они эксплуатируют вашу природную скромность, — вдруг заявил этот непонятный мне человек.В его голосе звучала совершенно не соответствующая его поведению доброта, забота и понимание. Он говорил, словно извиняясь за тот мир, в котором я оказалась.Я глядела на него в каком-то оцепенении.Он стоял посреди комнаты, возле скамеечки, и держал в руках длинную накидку из ярко-красного полупрозрачного шелка с тонким пояском и высоким, отделанным парчой и вышитым золотом воротником.— Прошу вас, мисс, — подозвал он меня приглашающим жестом.— Это мне? — пробормотала я и, осторожно приблизившись, повернулась к нему спиной. Он надел на меня накидку и помог завязать поясок.Мне были хорошо известны подобные одежды.— Это вам, — он утвердительно кивнул головой.Я посмотрела на него. У меня, рабыни, не могло быть ничего своего. Наоборот, это я могла принадлежать кому-то.— Этот наряд вам очень к лицу, — отметил артист. Я застегнула высокий воротник и снова почувствовала себя женщиной, а не какой-нибудь вещью.— Вы очень хорошенькая, мисс Бринтон, — учтиво произнес низкорослый.Он снова направился в дальний угол комнаты и принес оттуда длинный низкий стол и еще одну скамеечку. Поставив их рядом, он жестом пригласил меня присесть и сам придвинул мне скамеечку.Устроившись за столом, я молча наблюдала, как он подбрасывает в печь еще одно полено.Животное уже лежало свернувшись на своей соломенной подстилке. Глаза его были закрыты, но оно, по-видимому, не спало. Время от времени оно ворочалось, зевало или чесало лапами спину.— Сигарету? — предложил хозяин. Я посмотрела на него с удивлением.— Да, пожалуйста, — ответила я.Из маленького золоченого ящичка он достал две сигареты. Они были того сорта, который я курила на Земле. Мужчина зажег тонкую изящную спичку, дал прикурить от нее мне, прикурил сам и выбросил спичку в печь.Я затянулась горьковатым дымом. Руки у меня дрожали.— Вы взволнованы? — поинтересовался он.— Верните меня на Землю, — прошептала я.— Разве вы не догадываетесь, для чего были доставлены в этот мир?— Пожалуйста, прошу вас, — умоляющим голосом попросила я.Он внимательно посмотрел на меня.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56