Но страх потерять любовь отца пересилил. Он готов был снова расплакаться...
Сережа почесал затылок. То, что он был посажен не в кладовку, а на гауптвахту, коренным образом меняло дело. Пожалуй, если в классе рассказать, что отец обращается с ним не как с мальчишкой, а как с будущим нахимовцем, то славы только прибавится.
Сережа удобнее уселся на мешок с картофелем. Ему захотелось пить и есть. «Не буду его просить...»—подумал он и решил мужественно переносить наказание и связанные с ним лишения. Однако он тут же опять пригорюнился. Вспомнилось ледяное поле, ветер, холодная вода. Снова ему стало страшно и жалко себя. Усталость давала себя знать. Все больше ныло ушибленное колено, болела голова, веки невольно слипались. Сережа подобрал под себя ноги, прислонился плечом к стене и, склонив голову, стал дремать.
...В это время Высотин разговаривал по телефону с секретарем дирекции судоверфи.
— Анна Ивановна была на собрании. Только что пришла Мария Андреевна и говорила с ней, кажется, вашу жену отпустили... Что с вашим сыном? — трещал женский голос.
Высотин положил трубку, задумался. «Да, нелегко быть отчимом...» Из коридора донесся длинный, резкий непрекращающийся звонок. Анна чуть душу богу не отдала, пока разобралась во всех перипетиях, о которых рассказала ей Мария. Но и теперь, хотя Анна уже знала, что все должно закончиться благополучно, она продолжала волноваться. Ей самой трудно было объяснить себе свою тревогу, но она чувствовала, что успокоится только тогда, когда увидит сына своими глазами, ощупает его, расцелует... Взбегая на крыльцо, Анна нервно шарила в сумочке рукой и, не сумев нащупать ключа, позвонила. Она не отрывала пальца от кнопки звонка, пока Высотин не открыл двери.
— Где Сережа, Андрей, что с ним?
— Сережа дома, жив, здоров, невредим, даже не оцарапан. Успокойся, Анна! — Высотин улыбался и хмурился одновременно. Он был рад приходу Анны, но в то же время в нем все нарастало предчувствие новой ссоры между ними.
Не снимая пальто, Анна прошла в столовую, заглянула в детскую, в кабинет, приоткрыла дверь на кухню.
— Где же он?
— Сережа в кладовке, — продолжая улыбаться и хмуриться, ответил Высотин.
— Как в кладовке?!—Анна бросилась к двери. Высотин, однако, стал у нее на пути.
— Что такое, Андрей? — ее лицо покраснело от удивления и гнева.
— Я серьезно наказал его, Анна, — спокойно сказал Высотин.
— Гм!.. — она запнулась только потому, что не смогла сразу отыскать достаточно злое слово, чтобы, заклеймить его бессердечие.
— Я спас его, а потом наказал, — повторил твердо и настойчиво Высотин. Он никогда не стал бы напоминать Анне о своей заслуге, но сейчас считал возможным пренебречь тактом и деликатностью, отстаивая свое решение. Анна склонила голову и прикусила губу.
— Это нужно для него и для нас, Анна. — Он взял ее за руку и слегка пожал. Пальцы ее нервно дрожали. Она секунду еще хмурилась. Потом высвободила руку и сказала без прежнего ожесточения, но упрямо:
— Все равно, пусти...
Высотин, помрачнев, отошел на шаг. Сел в кресло и закурил. Анна прошла к кладовке. Сережа, услышав шаги матери, бросил в кадушку надкусанный огурец и, на всякий случай, состроил плаксивую гримасу. Тут же, однако, устыдился и придал своему лицу выражение, которое считал суровым и мужественным, хотя, конечно, сидеть взаперти ему было невесело и он не прочь был уже освободиться, сыграв на материнской жалости.
Анна открыла дверь. Жалость к сыну, радость видеть его захлестнули ее. Она протянула руки: «Сережик мой!»
Сережа заколебался. Но все же ответил строго:
— Я посажен на «губу», мама.
Анне хотелось и плакать и смеяться. Серёжа взглянул на нее исподлобья и решился на компромисс.
— Но если ты попросишь за меня, мамочка...
— Нет уж, посажен по заслугам, так изволь отсидеть,— едва сдерживая улыбку, сказала Анна. С легким сердцем она заперла дверь и вышла в столовую. Высотин частично слышал, частично догадался о том,
что произошло в чулане. Отбросив папиросу, он обнял Анну.
— Я верю, Андрей, что ты Сереже — отец. И даже не потому, что ты его спас, а потому, что наказал.
Они помолчали. Продолжать разговор на эту тему было трудно. Анна вышла на кухню и отпустила бабушку Анфусю до понедельника, затем уложила Ниночку.
...Пробило девять, когда Высотины вместе пошли в кладовую прощать Сережу и брать с него всяческие твердые обещания. Однако Сережа крепко спал, свернувшись калачиком на мешке с картошкой.
Высотин наклонился, поднял сына на руки и почти торжественно понес его по коридору.
Андрей и Анна долго стояли в спальне около спящих детей. Наконец Высотин обнял жену за талию и ласково повел в столовую:
— Давай поужинаем.
В столовой, как и во всей квартире, было тихо и сонно. Лампа под шелковым абажуром, висящим над столом, бросала светлый круг на хрустальную, с лиловыми искорками в резьбе, пепельницу, на вазочку с бордовыми альпийскими фиалками. На оконных шторах лежал нежный золотистый блеск, а в стеклянной банке-аквариуме на подоконнике среди зеленых водорослей мелькали беспокойные серебряные тени.
— Сережина забава, а хорошо,— сказал Высотин, улыбаясь.
Айна крепко прижалась к мужу. Глубокое спокойствие и тихая радость наполнили ее сердце. Теперь они могли поговорить по-хорошему наедине о будущем своих детей, о своей любви и работе, зная, что каждое слово, взгляд и жест будут только подчеркивать и укреплять их духовную связь.
И тут зазвонил звонок: короткий, длинный, снова короткий, снова длинный, — кто-то озорничал в парадном. Высотин открыл дверь, и в квартиру ввалилась целая компания. Впереди Световы, Игорь с бутылкой шампанского, Татьяна с тортом в руках, за ними Кипарисов с Марией, Донцов с женой и какой-то совсем
юной, незнакомой Высотиву и смущенной донельзя, девушкой.
— Прости, что без приглашения. Но старые друзья решили поздравить с праздником и со спасением сына,— проговорил Светов.
...Компания составилась неожиданно в ресторане Дома офицеров флота. Светов с Татьяной решили от метить наступающее восьмое марта. Кипарисов, тотчас после спасения ребят разыскав Марию, втайне праздновал новую помолвку. Идея отправиться в ресторан у Донцова родилась неожиданно. Вернувшись с «Морской державы» домой, открыв ключом дверь теперь уже своей квартиры, он увидел удивившую его картину: Дуся сидела на диване вместе с какой-то незнакомой молодой девушкой, обнимая ее. Глаза у обеих были на мокром месте. При виде мужа Дуся поднялась и сказала категорическим тоном:
— Вот, Иван, знакомься. Это Катя. Она будет жить у нас.
Донцов растерянно протянул руку робко улыбавшейся сквозь слезы девушке.
— Я не могу остаться у вас. Помешаю, ведь одна комната...
Дуся перебила Катю:
— Глупости! Куда ты пойдешь? К отцу в мужское общежитие или снова наниматься в домработницы? И никому ты не помешаешь. Завтра же Иван купит ширму. Да он и вообще дома почти не бывает, а мне одной и скучно... Правда, Ваня, ты рад, что Катя останется у нас?
Нельзя сказать, чтобы Донцов был в восторге от перспективы жить втроем в одной комнатушке. Но мог ли он, любя Дусю, ответить иначе?
— Конечно, рад. Только расскажите мне все подробно.
— Понимаешь,— продолжала Дуся горячо, — встречаю ее у проходной нашего завода, ищет работу с местом в общежитии... Ну, я ей и говорю: дуреха ты, иди жить ко мне, работать ученицей у нас в цехе будешь. А там и отец комнату получит, а то койка в общежитии освободится. Правильно, Иван?
— Правильно, — Донцов невольно улыбнулся торяч-ности жены и спросил: — Вы давно знакомы?
Дуся хлопнула себя по лбу:
— Ах, ты же вообще ничего не знаешь... Она была домработницей у Меркуловых...
Тут последовал рассказ о Катиных злоключениях и переживаниях, уже известных читателю.
В Дом офицеров отправились праздновать «прибавление» в своем семействе. Со Световыми встретились в вестибюле. Свободных столиков в ресторане не было. Приходилось ждать. Вскоре появились и Кипарисов с Марией. Он рассказал о том, что сегодня произошло с Сережей. Тут у Светова и родилась идея нагрянуть в гости к Высотиным.
— Мы зайдем к нему как к старому другу, бывшему командиру «Державного»... Уверяю вас, нам будут рады и примут отлично. — Светов, загоревшись, уговаривал энергично. И его энергии трудно было противостоять.
Анна накрыла стол. Счастье, что ужин приготовлен был праздничный. Легкое раздражение от того, что гости помешали хорошему разговору с мужем, скоро прошло. На душе было как никогда спокойно, и люди казались милыми, и каждая шутка остроумной, и каждый взгляд ласковым. Расселись, наполнили шампанским бокалы. Но, видно, сегодняшнему дню суждено было стать днем неожиданностей.
Зазвонил телефон. Высотин взял трубку. Вызывал штабной коммутатор.
— Да. Приказ командующего. Машина? Уже выслана. Есть!
Высотин положил трубку. Вздохнул. «Начались учения».
— Офицерам приказано явиться на корабли. Посыльные разосланы по всем квартирам. — Он подошел к Анне, взял в свои руки ее голову и поцеловал в лоб. Кипарисов молча поглядел на Марию, и она, поддавшись порыву, не стесняясь, обняла его за шею и прижалась к нему. Светов и Донцов вышли в коридор. Высотин быстро натянул на себя шинель, нахлобучил шапку. Кипарисов одевался уже на ходу. И вот дверь за мужчинами захлопнулась. Женщины стояли, как потерянные. На столе желтели бокалы, наполненные ви-
ном. Они так и не были выпиты.
— Вот какая у нас судьба, — с горечью проговорила Дуся. Маленькая, хрупкая Татьяна обняла ее за плечи.
— В этой судьбе есть свои большие радости, — сказала она задумчиво.
— Пойдемте к столу, — пригласила Анна. Не садясь, подняла бокал, подождала, пока ее примеру последуют все. — Я хочу, чтобы мы выпили за наши горести и радости, — произнесла она, — без первых нет вторых, и, наверное, из их единства рождается счастье.
— И за тех, кто сейчас в море!.. — добавила Мария.
...Береговой ветер с поросших лесом гор нес запахи хвои, и предчувствие весны, и снег пополам с дождем. Льдины, скрежеща, покидали залив. Корабли по срочному приказу уходили в черный тревожный океан. Близился шторм. Свирепея, бросались из стороны в сторону грохочущие волны. И только базальтовые скалы, словно часовые, охранявшие вход в гавань, неколебимо стояли, белея в кромешной мгле.
























1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70