Человек на краю смерти, весь горит,— нарочно сгустил краски Уча, чтобы Ция не смогла отказаться,
— Надо было фельдшерицу к нему отвести, Уча,— в замешательстве вымолвила Ция.
— Да у них больных видимо-невидимо. Даже уколы и то не успевают делать.
— Я не смогу, Уча,— помолчав, сказала Ция.— Ты ведь знаешь, зачем приехал сюда Бондо.
— Знаю. Но за столько времени он ни разу не попытался тебя увидеть и даже словом не обмолвился о тебе.
— Все равно не смогу, Уча!
— Так что же... Вот так и оставить в беде товарища?
— Товарища?
— Да. И если хочешь знать, друга.
Ция с изумлением уставилась на Учу.
— И это говоришь ты, Уча?
— Да, я. Мы с ним живем душа в душу, словно братья. Как же я брошу его на произвол судьбы? И за что? За то, что он любит тебя? Это я перед ним кругом виноват, это я увел тебя у него. Человеку своего горя хватает.
— Горя?
— Да, горя,— твердо сказал Уча.
— Нет, Уча. Так не годится. Нельзя Ции к нему идти,— вмешалась в разговор до того молчавшая Цисана.— Ты прав, человеку и своего горя хватит. От Цииного прихода ему только хуже станет.
— Так что же прикажете делать? — с отчаянием спросил Уча.
— Я пойду к нему.
— Ты? Вот это здорово, молодчина ты, Цисана! — с облегчением воскликнул Уча и чмокнул Цисану в щеку.— Золотое у тебя сердце... Да, но... А вдруг Антон обидится?
— Чего бы ему обижаться? Каждый обязан помогать больному.
— Пошли, Цисана,— заторопился Уча.— Нас машина главного инженера дожидается. Она тебя прямо в Корати доставит.
Цисана быстро оделась и вместе с Учей выбежала на улицу.
Ция понурившись сидела у стола, прислушиваясь к их торопливым шагам.
...Васо Брегвадзе без передышки работал на экскаваторе лишь Гудуйа, принесший из столовки суп, оторвал его от рычагов. Расстелив газету прямо на земле, Васо с Гудуйа сели обедать.
Оба были настолько усталыми, что без всякой охоты хлебали жидкий суп из фасоли;
— Как мы привыкли к безвкусной пище,— нарушил молчание Васо.
— А я вот никак не привыкну,— ответил Гудуйа.— Я сам стряпаю.
— И что же ты готовишь, если не секрет? — полюбопытствовал Васо.
— Да все, что нужно. Лобио, рыбу жареную и вареную, хачапури, сулугуни и мацони из молока буйволицы...
— Э-э-э, да ты, оказывается, настоящий кулинар.
— Кто, кто?
— Ну, повар. А я даже с яичницей и то с трудом управляюсь. Все никак не удосужусь жениться.— Васо намеренно не сказал Гудуйе, что был вдовцом.— Вот осушим болото, тогда и найдем время для себя. Ну что, по рукам? Ведь неплохо я придумал: сначала ты свадьбу сыграешь, а там, глядишь, и я тут как тут.
— Для вас и сейчас не поздно.
— А для тебя?
— Для меня?.. Я никогда не думал жениться.
Брегвадзе не стал спрашивать почему. Он тоже не собирался жениться: куда, мол, человеку моих лет. Васо понятия не имел, почему не было жены у Гудуйа, да и Гудуйа, в свою очередь, не пытался выяснить, был ли когда-нибудь женат Васо. Так и промолчали они все оставшееся время.
Пообедав, Васо вздохнул, поблагодарил Гудуйа, вытер руки и направился к экскаватору. Работал он медленно, скрупулезно соблюдая все правила.
Даже опытные драгеры частенько возвращались к уже сделанному, подправляя стены и днище канала,— ведь даже малая неточность могла привести к оползням и замедлению водного потока,
Выдержать две смены Васо не смог: давали себя знать старые раны. Экскаватор Антона Бачило работал бесперебойно, а вот Учин «Комсомолец» простаивал. Заволновался Брегвадзе — нехорошо, если Уча отстанет от товарища. Что было делать старому инженеру? Ведь он уже давненько но прикасался к рычагам экскаватора — с той самой ночи. Силы стали не те, да и глаз не тот
Васо поспешил в барак, чтобы заменить Учу у постели друга. Застав в бараке незнакомую девушку вместо ожидаемого Учи, инженер удивился. Цисана сбивчиво объяснила ему, что Уча на совещании в управлении, а она дежурит за него.
Инженера обрадовало такое внимание Учи к другу. Васо стал расспрашивать Цисану о цели совещания. Обычно о совещании всех предупреждали заблаговременно. «Наверное, что- то случилось, иначе зачем такая спешка»,— подумал Васо и совсем было собрался ехать в Иоти, но мысль об экскаваторе не давала ему покоя. На ходу перекусив и едва переведя дух, Васо двинулся в обратный путь. Заметив удивление Гудуйа, Васо сказал:
— Останавливать экскаватор никак нельзя. Надо взять себя в руки, старина.
Надо так надо,— согласился Гудуйа, хотя, честно говоря, ему было неясно, почему так уж приспичило этому пожми лому, намотавшемуся за день человеку работать вторую смену
С совещания Уча вернулся в Кулеви за полночь. Парторг подбросил его на своей машине.
Прощаясь с Учей, парторг еще раз поздравил его с успешным начинанием.
Антон спал без задних ног. Боясь разбудить друга, Уча скинул сапоги на крыльце и .босиком на цыпочках вошел в комнату. Но стоило ему лишь приоткрыть дверь, как Антон тут же проснулся. Отсутствие друга встревожило Антона* ведь завтра Уче предстояло работать в утреннюю смену, Антон сел на кровати, стараясь разглядеть в темноте Учино лицо.
— Где ты шатался до сих пор? — тихо спросил Антон, чтобы не разбудить стариков, спавших в соседней комнате
— Я в управлении был.
— Что еще за управление посреди ночи?
— Там совещание было,— и Уча кратко рассказал другу обо всем, что увидел и услышал в управлении.
Бачило сосредоточенно слушал друга. Раза два он хотел было задать вопрос, но сдерживал нетерпение.
— Вот это новость! — воскликнул он, когда Уча закончил свой рассказ.-— Это же... это же... как тебе сказать... ну потрясающе! Кому пришла в голову такая великолепная идея? — потирал руки от возбуждения Антон.
Вконец сморенный событиями сегодняшнего дня, полного радости и волнений, Уча медленно раздевался. Он постеснялся сказать другу, что эта «великолепная идея» принадлежала ему, Уче.
— Да никому вроде бы... На совещании все высказались... Да, чуть не забыл, Бондо заболел, «Комсомолец» не будет работать ночью.
— Что стряслось с Бондо?
— Лихорадка трясет беднягу.
— Неприятная штука, черт...
— Я тебе должен одну вещь сказать, Антон...
— Так скажи, что там еще? — встревожился Антон.
— У Бондо высокая температура. Я не смог оставить его без присмотра.
— Еще бы! Ну и что?
— Ты знаешь, кто за ним присматривает?
— Кто же?
— Твоя Цисана...
— Вот и прекрасно. Болотная лихорадка — чертовски противная вещь. Одному с ней не справиться. Помнишь, что со мною творилось. Если бы не ты и старики наши, не жить мне на белом свете.
— Скажи честно, ты не подумал, почему вдруг Цисана, а не Ция?
— Нечего греха таить, подумал,— улыбнулся Антон, чтобы подбодрить друга.
— Знаешь...— стянул через голову рубаху Уча. — Знаешь, мне никак не удалось ее уговорить.
— Ну, есть причина, наверное?
— Еще какая причина,— зажмурился Уча.
— Значит, правильно сделала, что не пошла.
— Дело в том... Ну, как тебе сказать... Бондо тоже любит Цию.
— Ты что, шутишь?
— Не до шуток,— сказал Уча и без сил растянулся на кровати.
— Потому он сюда и приехал?
— Наверное.
— Нехорошо он поступил.
— Ты так думаешь?
Как же, ведь ему известно, что Ция любит тебя... Не должен был он сюда приезжать.
Об этом и я не раз думал, но, что поделаешь, не гнать же его силой, сказал Уча, откинувшись на подушку
Знаешь, он при мне даже словечком о* Ции не обмолвился.
— Вот это выдержка. А Ция его видела?
— Нет, ни разу.
— Ты первый предложил ей пойти к нему?
— Да,— засыпая, пробормотал Уча.
— Вот это ты правильно сделал, молодчина!
— Это Цисана молодчина. Не успел я слово сказать, она тут же вызвалась идти. Спокойной ночи, Антон.
Когда Цисана вошла в комнату, Бондо спал. Керосиновая лампа едва коптила у изголовья кровати. Цисане бросилось в глаза пышущее жаром лицо Бондо с полотенцем на лбу. Спал он неспокойно, что-то бормотал и задыхался. Поверх одеяла лежало еще одеяло Гудуйа. Видно, озноб уже прошел, и второе одеяло было лишним. Но больной от слабости не мог сбросить его.
Цисана осторожно взяла лишнее одеяло и переложила его на кровать Гудуйа. Но даже этого прикосновения оказалось достаточно, чтобы больной проснулся.
— Как вы себя чувствуете? — спросила Цисана и убрала у него со лба сухое полотенце. Потом смочила его и вновь положила на лоб Бондо.
— Вы врач? — не ответив на вопрос, спросил Бондо.
— Нет.
— Фельдшерица?
— Да нет же. Я Цисана Цинцадзе. Меня к вам Уча прислал. А вообще я работаю на опытной станции.
— Вместе с Цией Цана? — обрадовался Бондо.
— Да, мы вместе работаем.
Чтобы скрыть волнение, Бондо спросил:
— Сколько сейчас времени?
— Девять часов вечера.
— Как же вы так поздно добрались сюда?
— Я на машине главного инженера приехала.
— Где Уча?
— Уча в управлении, на совещании.
— А почему он вас ко мне послал? — морщась от нестерпимой головной боли, спросил Бондо. Цисана плыла перед им как в тумане.
— Чтобы я посидела с вами,— сказала Цисана и перевернула полотенце другой стороной. Ведро с водой стояло возле самой кровати.— Вам лучше?
— Лучше,— ответил Бондо.— Скажите а Ция знает, что вы пошли ко мне?
— Конечно, знает. Мы с ней в одной комнате живем.
«Вот оно что. Так Ция знает...» — с горечью подумал
Бондо.
От Цисаны не укрылся этот едва слышный стон.
— Что, больно?
— Немножко... Да вы не беспокойтесь, мне действительно лучше. . Как вас зовут?
Цисана.
— Ция... Цисана... Как похоже.
— Говорят, мы даже лицом друг на друга похожи.
— Правильно говорят. Вы красивая! — Сквозь туман застлавший глаза, Бондо силился разглядеть лицо Цисаны.
— Ну, если я похожа на Цию, и вправду красивая,— улыбнулась Цисана.
— Вы очень красивая. Совсем как Ция, — пытался в ответ улыбнуться Бондо. Взгляд его прояснился.
Цисана видела, как чудотворно действует на него лишь одно упоминание Цииного имени, и хотела сказать ему что-нибудь хорошее подбодрить его, но не находила нужных слов.
— Вас и раньше лихорадило? — спросила Цисана и поправила полотенце.
— У нас, в Лакаде, лихорадки не бывает.
— А здесь всех лихорадит. Но вам сделали укол хинина. Может, пройдет?
— Хорошо бы, а то я боюсь, как бы Учу не подвести...
— Это в чем же? — не поняла Цисана.
— Мы с Учей на одном экскаваторе работаем.
— Знаю.
— Мы с одним белорусом соревнуемся.
— Я и это знаю.
— Откуда?
— Тот белорус мой жених.
- Побьет нас ваш жених...
Цисана попыталась перевести разговор на другое.
— Вы что-нибудь ели, Бондо? — спросила она.
— Мне не хочется. Кусок в горло не полезет.
— Бывает. Я вам цыпленка привезла. Может, попробуете кусочек? — Так предложила Цисана, что у Бондо не хватило духу отказаться.— Не то вы так ослабнете, что Антон и впрямь вас побьет,— пошутила Цисана, доставая из сумки
цыпленка, соль и мчади.— Это мне мама из деревни привезла. Ох и вкусно, сразу оживете.— Цисана вложила ему в руки цыплячью ножку и кусок мчади. — Ешьте на здоровье.
В коридоре раздался звук шагов.
— Спокойной ночи, Гудуйа.— Это был голос Васо Брегвадзе.
— Доброй ночи,— ответил Гудуйа. Затем раздался скрип открываемой двери — Васо вошел в свою комнату.
«Где они были до сих пор?» — подумал Бондо. Цыпленок пришелся ему по вкусу. Он ел и напряженно смотрел на дверь.
Вошел Гудуйа. Увидел в комнате Цисану и, решив, что это врач, Гудуйа не на шутку испугался: видно, Бондо очень плох, если к нему в такое время врач приехал. Но, заметив в руке Бондо цыплячью ножку, старик успокоился поздоровался с Цисаной и опустился на свою кровать.
— Это Цисана, невеста Антона Бачило,— представил девушку Бондо.— А это Гудуйа Эсванджиа, отец нашего экскаватора, он за ним, как за ребенком, смотрит. Где вы были столько времени?
— Работали.
— Работали? — чуть не поперхнулся Бондо.— И Брегвадзе тоже?
— Да, я и Васо.
— Васо работал на экскаваторе? — от неожиданности Бондо даже пытался приподняться.
— Что тут такого? Васо, оказывается, драгер, каких поискать, правда, устает быстро. Отдохнет, отойдет маленько и опять за работу. Норму одной смены он во всяком случае сделал, а может, и больше,— сказал Гудуйа и, чтобы окончательно успокоить Бондо, добавил: — Твоя норма выполнена.
— Так он из-за меня старался?
— Почему это из-за тебя? Он для дела старался. Он сам об этом сказал.
Бондо от возбуждения позабыл о еде.
— А вы боялись, что Антон обойдет вас,— сказала Цисана.— Мы с Цией тоже ведь соревнуемся, но о том, кто победит, совершенно не думаем.
— Отчего же?
— Да потому, что, кто бы ни победил, выиграет дело.
- Что правда, то правда,— подтвердил Бондо, И все же
приятно получить знамя победителя. Вот я и хочу, чтобы оно нам с Учей досталось...
— Получите, обязательно получите,— подбодрила больного Цисана.— А у вас и жар не такой уж сильный.
— Разве заметно?
— Конечно, заметно. У вас и глаза прояснились, и цвет лица совсем другой. Ешьте, ешьте, это вам полезно. Завтра вам еще укол сделают, а там и на ноги встанете. Я очень хочу, чтобы вы поправились.
— И это говорит невеста Антона?
— Ничего удивительного. Если Антон победит больного, что толку в такой победе?
— Цисана, вы не только красавица, но еще и умница,— с чувством сказал Бондо и смутился.— Антон просто счастливчик.
— Ешьте, ешьте. Вот вам крылышко. Вы любите крылышко?
— Да ради вас я готов хоть волка съесть,— сказал Бондо и взял крылышко.
Цисана обратилась к Гудуйа:
— Вы ложитесь, дедушка. Вам отдохнуть надо.
— Нет, дочка, тебе больше отдых нужен. Ложись ты на мою кровать.
— Я возле Бондо посижу, дедушка. Для этого я пришла сюда.
Васо Брегвадзе всю ночь не сомкнул глаз. Ломило поясницу, руки и ноги нестерпимо ныли. Работа на экскаваторе с непривычки вконец доконала его. Он ворочался с боку на бок, но все без толку: боль не проходила и сон не шел.
У Бондо резко упала температура, и он, ослабев, забылся в глубоком сне. Цисана, подложив под щеку ладошку, прикорнула на стуле и чему-то улыбалась во сне.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51