Ведь неизвестно, как они себя поведут. И по самим чертежам видно, что эта конструкция базируется на каком — то прототипе, созданном ранее. То есть, подобные проекты уже создавались и хорошо зарекомендовали себя. Иначе, они не получили бы дальнейшего развития. Здесь же ясно видно, что это не экспериментальная модель, а конструкция, проверенная временем.
— Но с чего Вы это взяли, Валерий Борисович?
— Не могу этого объяснить… Очевидно, интуиция. А она меня редко обманывает. Таких конструкций еще не создавал никто. И еще меня смущает одна вещь…
— Какая?
— Некоторые узлы соединения набора корпуса. Их просто невозможно соединить заклепками в том виде, в каком они есть. И почему на чертежах надписи на немецком языке? А некоторые места явно замазаны? Обычно там, где пишутся даты?
Михаил был готов треснуть себя по лбу. Действительно, как он мог это упустить?! Ведь электросварка в судостроении еще не применяется! И что теперь делать? Рассказать всю правду? Нельзя. Часть правды? А чем обосновать? Кто же мог подумать, что этот «кулибин» такой глазастый…
— Что Вам сказать, Валерий Борисович… Врать не хочу. Это будет нечестно по отношению к Вам. Но и всей правды сейчас открыть не могу. Вы можете дать мне слово, что никому и ни при каких обстоятельствах не раскроете тайну этого проекта? А я даю Вам слово, что через два года расскажу все. Но чтобы Вы все равно сохранили это в тайне. А пока могу рассказать лишь некоторые вещи, чтобы рассеять Ваши сомнения.
— Вы говорите загадками, Михаил Рудольфович… Хорошо, даю слово. Что все, что Вы скажете, останется между нами.
— Договорились. Да, Вы правы. Эта конструкция — не экспериментальная. Она базируется на предыдущих моделях, хорошо себя зарекомендовавших. Те узлы, принцип соединения которых Вы не можете понять, соединены электросваркой. Поэтому, придется подумать, как соединить их заклепками…
— Электросваркой?! Вы шутите?! Ведь ее нигде не применяют!
— Пока что да. Но со временем она будет широко применяться в судостроении.
— Вы хотите сказать… Что этот проект не из нашего времени?!
— Валерий Борисович, поверьте, я и так рассказал слишком много.
— Кто же Вы есть, Михаил Рудольфович? Не могу понять, почему, но я Вам верю… Просто, невозможно на пустом месте придумать такое… Ведь я заметил еще несколько интересных вещей, которых еще не существует и о которых не стал говорить… Хорошо, ловлю Вас на слове. Я расшибусь в лепешку, но помогу Вам воссоздать в металле это чудо. А Вы через два года расскажете мне все. Похоже, Вы говорили правду, что эта субмарина может погружаться на двести тридцать метров. И это, несомненно, боевой подводный корабль. Ведь эти трубы — четыре в носовой части и две в кормовой, не что иное, как минные аппараты. Не пытайтесь разубедить меня в этом. И если масштаб чертежей выдержан правильно, то размеры мин значительно превышают те, что есть сейчас. Разве не так?
— Так.
— Но зачем Вам строить военный корабль?
— Во первых потому, что проектов гражданских субмарин просто пока не существует. А во вторых, я, как и Вы, патриот России. Мой проект не заинтересовал чинуш от флота под «шпицем». Поэтому, я вынужден строить лодку на свои средства. Но в случае войны я безвозмездно передам ее русскому флоту. И Ваш завод будет уже иметь опыт постройки таких кораблей и сможет развернуть их массовое строительство. А то, что эта субмарина — грозное оружие, можете поверить мне на слово.
— Верю. Но в проекте надо кое — что доработать. Переделать все соединения для возможности клепки.
— Если Вам это поможет, могу предоставить более ранний проект субмарины похожего класса, но полностью клепаной. Электросварка тогда еще не применялась. Но мне хотелось бы построить именно эту.
— Михаил Рудольфович, Вы волшебник? Или, провидец? Что еще у Вас есть интересного? Может быть, у Вас и проект межпланетного корабля имеется? А то, давайте лучше его построим и на Луну слетаем. А может и на другие планеты. Я к Вам первый в команду попрошусь.
— Увы, такого нет. А по части команды… Валерий Борисович, а не согласились бы Вы пойти на эту лодку старшим механиком?
— Механиком?! Но ведь я кораблестроитель, а не механик. Кто меня возьмет?
— Я.
— Вы шутите?
— Нет, говорю абсолютно серьезно. На этот корабль потребуется очень хороший и грамотный механик. А людей с таким опытом сейчас просто нет. На флоте безраздельно господствуют паровые машины тройного расширения с котлами на твердом топливе. Здесь же будет силовая установка совершенно нового типа. И кому, как не человеку, построившему этот корабль, знать его лучше всех.
— Хм — м… Честно скажу, заинтриговали… Но ведь я на военной службе.
— А Вы на ней и останетесь. Просто, смените одно место службы на другое. Лодка официально научно — исследовательская и экспериментальная и военный флот очень интересует результат эксперимента. Только денег на него у Морского министерства, как всегда, нет. Но оно согласно укомплектовать лодку командой за мой счет. Предварительное согласие уже получено. Да и адмирала Макарова этот проект очень интересует.
— Ох, Вы и змей — искуситель, Михаил Рудольфович… Согласен! Давайте свой «клепаный» проект. Посмотрим, как все лучше сделать. И не надо говорить мне, что собираетесь ходить на этой субмарине под арктическими льдами. На аккумуляторах Вы далеко не уйдете.
— Но ведь можно разрушать льды минами и поднимать рубку над уровнем льда.
— И для этого устанавливать шесть минных аппаратов? Хватило бы одного — двух. Не знаю, что Вы задумали, но раз сам Степан Осипович поддержал Ваш проект, то значит, он того стоит…
Как бы то ни было, но дело сдвинулось с места. Михаилу пришлось перебраться в Кронштадт, чтобы быть поближе к заводу и не тратить время на переезды. Как и обещал, познакомил Нестерова с проектом старой крейсерской лодки кайзеровского флота. Кораблестроителя удивило, что почти все документы были в фотографиях, но это особых
затруднений не вызвало. Чертежники в конструкторском бюро принялись за работу и вскоре весь комплект чертежей был готов, а все текстовые материалы переведены с немецкого языка на русский. Нестеров с подозрением поглядывал на Михаила, знакомясь с проектами двух лодок, но лишних вопросов пока не задавал. До тех пор, пока во время обсуждения устройства балластной системы, и работы горизонтальных рулей для удержания лодки на заданной глубине, все же не удержался.
— Михаил Рудольфович. То, что Вы мне только что сообщили, может знать только человек, сам имевший дело с балластной системой и хорошо знающий, как ее эксплуатировать. И имеющий хорошие практические навыки управления лодкой на глубине. По другому просто не может быть. Не пытайтесь обмануть технаря. Я молчал раньше, стараясь не нарушать наш уговор. Но чем дальше в лес, тем больше дров. Вы даже не замечаете, что говорите мне о некоторых технических новинках, которых еще не существует! А Вы говорите об этом, как о чем — то обыденном и заурядном. Тем более, что по профессии Вы штурман, а не механик, или корабел. Не удивляйтесь, но у меня стойкое убеждение, что все, что Вы мне рассказываете, для Вас самого уже пройденный этап. Но откуда Вы можете это знать?! Если таких лодок еще никогда не существовало?! Вы хотите, чтобы мы работали плодотворно и дальше? Я ведь дал слово, что буду держать язык за зубами. И я его держу. Не обижайтесь, но все остальные на заводе воспринимают Вас, как чудящего барина, которому некуда девать деньги. Поэтому и свалили этот заказ на меня, как на самого молодого, так как никто больше не хочет им заниматься, и все убеждены в его практической невыполнимости. А я тут тоже имею репутацию возмутителя спокойствия, которому все больше всех надо. Может, не будете ждать два года? Тем более, старшему механику этой субмарины, место которого Вы мне любезно предложили, необходимо знать как можно больше информации об этом удивительном подводном корабле. Чтобы не пытаться изобрести велосипед, если он уже изобретен, а просто воспользоваться им. А умственные способности применить для решения еще нерешенных проблем. Поверьте, их у нас хватает.
Михаил вздохнул. Проблема действительно вырисовывалась нешуточная. В прозорливости этому парню не откажешь. И он прав. Если заставлять его решать вопросы, которые уже давно решены, то это непродуктивная трата времени. А голова у него работает неплохо, надо это признать. Поэтому, лучше бы он думал о том, как сделать сегодня то, что научатся делать только спустя тридцать — сорок лет. А там глядишь, что — нибудь и гораздо лучше придумает. Эх, если бы таких Кулибиных не гнобила российская чиновничья система… И в отношении лодки он прав. Если им предстоит вместе воевать на ней, то ему об этой лодке надо знать все…
— Хорошо, Валерий Борисович. Я расскажу свою историю. Но только не считайте меня сказочником, или сумасшедшим. И не знаю, понравится ли Вам то, что я расскажу. Как говорится, многие знания — многие печали. Не будете потом жалеть?
— Не буду. А сказочники и сумасшедшие не способны создать такое.
— Тогда — слушайте. Я был командиром этой лодки. И воевал на ней.
— Когда?! И где?!
— В Атлантике. С декабря 1940 по октябрь 1942 года…
Когда Михаил закончил свой рассказ, Нестеров смотрел на него, как на выходца с того света. Как технарь он понимал, что придумать такие технические устройства человеку с больной психикой невозможно. Но в то же время, чисто по — человечески, отказывался понимать услышанное. Потому, что это было просто дико. Но другого объяснения просто не было. Михаил усмехнулся.
— Вот теперь Вы знаете все, Валерий Борисович. И только от нас с Вами зависит, сможем ли мы предотвратить тот кошмар, что ожидает Россию, если оставить все, как есть. Вся моя надежда на эту лодку. Чтобы с ее помощью нанести чувствительный урон японскому флоту в самом начале войны и сразу же переломить ситуацию в нашу пользу. Кроме как на Вас и Макарова мне надеяться не на кого. Для всех остальных я — прожектер, пытающийся продвинуть свои бредовые идеи. Согласитесь, что если бы я не хотел изменить ход истории, то нашел бы своим деньгам другое применение. Причем, не в России. Если Вы мне не верите, то могу сообщить ряд событий, которые произойдут в ближайшее время. История пока еще не начала меняться в глобальном масштабе.
— Господи… Внутренне готов был что — то подобное услышать, но когда услышал… Сколько же Вам лет, Михаил Рудольфович?
— Сейчас мне снова двадцать два. Но первого октября было шестьдесят два. Я вернулся в ту точку времени, о которой мне было сказано. И не жалею.
— Да никто бы не пожалел… Прожить жизнь заново… Но ведь никто в это не поверит.
— И не надо, чтобы верили. Чем меньше людей об этом будет знать, тем лучше. Теперь Вы согласны, что все это надо хранить в тайне?
— Не то слово… Но не возникнет ли еще у кого — нибудь подозрений на заводе?
— А до этого они возникли? Вы же сами сказали, что для всех я — чудящий барин, которому некуда девать деньги. Вот и буду поддерживать всеми силами этот имидж дальше. Хуже всего, если подозрения зародятся у японцев. Тогда начало войны может быть совсем иным и нам не удастся воспользоваться в полной мере фактором внезапности.
— Кажется, я знаю, что надо сделать. Пусть распускаются слухи о нереальности проекта. Другие будут говорить, что это никакая не подводная лодка, а просто экспериментальное надводное судно повышенной мореходности, так как подводных лодок таких размеров еще никто не строил. Ведь фактически это так и есть, мореходные качества у субмарины отменные, ей никакой шторм не страшен. Можно пойти еще дальше и установить фальшивую дымовую трубу на палубу, которую после выхода в море можно будет сбросить. То есть, нагородить побольше несуразностей. После постройки, во время ходовых испытаний, можно имитировать ряд аварийных происшествий, показывающих крайне низкую надежность субмарины. А после выхода из Балтики она должна исчезнуть. Если японцы и обеспокоятся такой потенциальной угрозой, то надо их убедить, что эксперимент не удался. Для всех мы пойдем в Арктику. И там наши следы затеряются.
— Я тоже думал об этом. Хорошо, что мы мыслим одинаково. Надеюсь, что у нас все получится, и Вы не пожалеете, что приняли мое предложение. Не боитесь идти на войну?
— Нет, господин капитан первого ранга!
— Полноте, Валерий Борисович. Сейчас я опять — прапорщик военного времени. Со всеми вытекающими из этого обстоятельствами. И боюсь, что мне будет очень трудно набрать на лодку кадровых офицеров. Вряд ли кто из них согласится выйти в море под командованием прапорщика…
После откровенного разговора Михаил понял, что поступил правильно. Нестеров деятельно взялся за работу и не болтал лишнего. Михаил по мере возможности помогал ему консультациями о том, «как оно было». Чтобы сделать также сейчас, а если возможно, то и лучше. Проект «девятки» был переработан в плане технологии сборки, так как электросварки еще не было и абсолютно все военные корабли и гражданские суда делались клепаными. Что — то взяли из проекта старой лодки 1918 года, что — то придумали сами. От некоторых вещей, вроде радара и гирокомпаса, просто отказались, так как их еще не существовало. Михаил стремился уменьшить численность экипажа по сравнению с прототипом, чтобы не было такого интенсивного расхода кислорода в подводном положении. Уменьшить количество вахтенных сигнальщиков на мостике — хватит двух вместо четырех. Все равно, атаки самолета, или вражеской подводной лодки сейчас можно не опасаться. А военные корабли и гражданские суда сейчас дают столько дыма, что их появление можно заметить на огромном расстоянии, когда лодку еще будет невозможно обнаружить. То же самое касалось машинной команды и команды торпедистов. Вполне можно сократить несколько человек там и там. Вот с рулевыми так не получится и лучше оставить все, как было. Нужны также три вахтенных офицера и механик. Радист и комендоры тоже обязательны. Возможно — доктор. Хороший кок — обязательно!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146