Тяжелая дубовая дверь, ведущая в зал, никак не открывалась, и Хейд долго толкала ее, стараясь войти. Когда же дверь наконец-то отворилась, она, не удержавшись на ногах, упала на пол. Со стоном поднявшись, Хейд на мгновение прикрыла глаза, затем, приблизившись к лестнице, стала осторожно подниматься наверх, придерживая одной рукой юбки, а другой, опираясь о холодную стену. И чем выше она поднималась, тем более неотвратимым казалось ей наказание.
«Возможно, он меня выпорет, – размышляла она. – Или даже повесит. А может, просто отправит обратно в Сикрест».
Наконец, оказавшись в верхнем коридоре, она осмотрелась и в изумлении пробормотала:
– Как странно… Что-то не припоминаю этого коридора. Может, я ошиблась и не туда поднялась?
Немного подумав, Хейд двинулась направо – и тут же остановилась, ослепленная ярким светом, хлынувшим из внезапно открывшейся двери.
– А я не был уверен, что ты придешь, – раздался голос Тристана, и ей показалось, что голос его звучит как-то странно.
Хейд смотрела себе под ноги, изо всех сил стараясь держаться прямо, и потому не заметила насмешливой улыбки Тристана. То и дело спотыкаясь, она вошла в его спальню и пробормотала:
– Добрый вечер, милорд… Надеюсь, ваш праздник… продолжался столь же успешно.
– Да, вполне успешно. Но и ты, похоже, неплохо повеселилась, – ответил Тристан с усмешкой.
– Милорд, мне надо… – Хейд покачнулась. – Мне надо сообщить вам что-то очень важное.
Хейд шлепнулась на стоявший рядом сундук, и Тристан тихо рассмеялся. Приблизившись к столу, он взял кувшин и, налив в чашу воды, подал ее девушке.
– Благодарю вас. – Она залпом осушила чашу, потом с негодованием проворчала: – Но ведь это не вино. Тристан снова рассмеялся.
– Мне кажется, что после такой веселой трапезы тебе не следует снова пить вино. Лучше пей воду, дорогая. И пей медленно, маленькими глотками, тогда в голове у тебя прояснится.
Хейд с вызовом вскинула подбородок и отставила чашу. Тристан с вздохом проговорил:
– Боже милостивый, какая ты упрямая. – Увернувшись от ее кулачков, молотивших по воздуху, он попытался поднять Хейд на ноги. – Пойдем, дорогая. Я отведу тебя к Минерве. Поговорим завтра.
– Нет! – Она решительно покачала головой. – Ни за что!
Тристан приложил палец к ее губам.
– Хейд, но ты же не хочешь разбудить весь замок, чтобы все узнали, что ты у меня в спальне? Говори потише.
Она вздрогнула и окинула взглядом комнату – как будто искала соглядатаев, способных их подслушать. Потом громко зашептала:
– Нет-нет, у меня очень важное дело.
Тристан невольно улыбнулся, очарованный внезапно прорезавшимся у нее гэльским выговором; казалось, она копировала выговор Минервы.
– Дорогая, но что же у тебя за дело?
– Знаешь, это моя вина, – заявила Хейд, крепко зажмурившись. – Все ваши беды в Гринли – только моя вина.
Тристан посмотрел на сидевшую перед ним девушку и снова улыбнулся. «Похоже, бедняжка считает себя ответственной за все, даже за то, чего не может изменить», – подумал он с вздохом.
– Интересно, какие же беды ты навлекла на Гринли, миледи? – Он заставил ее подняться с сундука и подтолкнул к кровати. – Да-да, какие беды? Просвети меня, пожалуйста.
– О, множество бед! – Она принялась загибать пальцы. – Вилланы, Найджел, Дональд!..
Тристан осторожно усадил ее на край кровати.
– Не говоря о моей лжи! – крикнула Хейд. – И еще я перебила всю посуду в доме. Правда, Минерва потом заставила меня привести все в порядок… – Она немного помолчала, потом вдруг спросила: – Скажи, ты меня повесишь?
Плечи Тристана затряслись от хохота. Отсмеявшись, он снял с девушки башмаки и с серьезным видом проговорил:
– Я почти уверен, что не стоит вешать человека из-за нескольких разбитых горшков.
Глаза Хейд внезапно наполнились слезами, и она, всхлипывая, прошептала:
– Ах, ведь камни предупреждали меня, но я все-таки рассказала ему все, что знала.
Тристан взял с кровати плотное одеяло и развернул его.
– Рассказала? Кому и что?
– Ты меня не слушаешь, болван! – возмутилась Хейд. Но все же позволила Тристану уложить ее под одеяло. – Найджел знает все. Да-да, он знает все.
– Милая, не бойся Найджела. – Тристан склонился над ней. – Он не тронет тебя, пока ты здесь.
Хейд попыталась привстать.
– Да я за тебя боюсь! За тебя! Он хочет твоей смерти! Хочет прибрать к рукам Гринли!
Тристан улегся поверх одеяла рядом с Хейд.
– Дорогая, каждое слово, слетающее сейчас с твоих прелестных губок, убеждает меня в том, что ты слишком пьяна, чтобы говорить разумно.
Хейд улеглась на спину и, уставившись в потолок, пробурчала:
– Что ж, очень хорошо. Похоже, ты слишком туп, чтобы понять меня. А если так, то можно считать, что я выполнила свой долг и совесть моя чиста. – Она зевнула и пробормотала: – Да-да, чиста…
– Вот и замечательно. – Тристан погладил ее по волосам. – Я очень рад, дорогая, что ты за меня беспокоишься.
– Мм… да, очень беспокоюсь.
– Но все-таки, милая, ты должна мне поверить, когда я говорю, что Найджелу со мной не справиться. – Он провел кончиками пальцев по ее щеке и с ласковой улыбкой добавил: – Победа останется за мной. Иного и быть не может.
– Мне жаль, Тристан, но я… – Хейд уже засыпала. – Видишь ли, я не знала, что это… ты.
– Конечно, дорогая. – Он прикоснулся губами к ее губам. – Сладких тебе снов, любимая.
Тристан поднялся, но Хейд вцепилась в его рукав и с усилием пробормотала:
– Нет, этой ночью никаких снов. Останься со мной, прошу тебя.
Глядя на лежавшую перед ним девушку, Тристан мысленно воскликнул: «Что же делать?! Находиться так близко от нее – и не сметь прикоснуться к ней?! И ведь она сама этого хочет…»
– Останься, – снова прошептала Хейд, будто почувствовав его сомнения.
– Ладно, хорошо. – Тристан снова улегся рядом и привлек ее к себе. – Только имей в виду, мы не должны предаваться любви, пока…
Услышав мирное посапывание Хейд, Тристан усмехнулся и, поцеловав ее в лоб, приготовился бодрствовать всю ночь.
Глава 20
Хейд проснулась и тут же почувствовала сильнейшую головную боль. При этом в ушах у нее стоял ужасный гул, так что казалось, она вот-вот оглохнет. Осторожно приоткрыв один глаз, она попыталась приподняться и тотчас застонала:
– О Господи!.. Минерва, пожалуйста…
Тристан хмыкнул и приблизился к постели, держа в руках поднос с графином, миской и ломтем хлеба. Прежде чем присесть на кровать, он поставил поднос на пол.
– Доброе утро, милая. – Он осторожно прикоснулся к ее плечу.
Услышав голос Тристана, Хейд распахнула глаза. Несколько мгновений она таращилась на него в недоумении, а потом вдруг с удивительным проворством выпрыгнула из постели и, бросившись к ночному сосуду, стоявшему в углу, низко наклонилась над ним.
Тристан с вздохом отвернулся. Он не судил Хейд слишком строго за прискорбные последствия вчерашней ее невоздержанности. Однако сейчас ему следовало заняться хозяйственными делами, и, следовательно, он должен был поручить кому-то другому заботы о Хейд.
Налив в чашу воды из кувшина, Тристан смочил той же водой чистую тряпицу и, приблизившись к девушке, с добродушной улыбкой проговорил:
– Вот тебе и питье, и прохладная влажная ткань на лоб.
Хейд повернула голову и, выпрямившись, проворчала:
– Уходи отсюда…
– Но если я уйду, то как ты объяснишь слугам, почему оказалась в моей спальне? – Тристан поднес чашу к ее губам. – Пей медленно, милая. Тогда ничего страшного не случится.
Однако его предостережение запоздало, потому что Хейд мгновенно осушила чашу. И тотчас же в желудке у нее громко забурчало, и она, выронив сосуд, снова склонилась над другим сосудом.
– Меня кто-то отравил, – пробормотала она, задыхаясь.
Тристан с трудом удерживался от смеха. Он помог Хейд добраться до постели и, уложив ее, проговорил:
– Да, отравили. Ты сама себя отравила.
Хейд с жалобным стоном прошептала:
– Ох, где я? И что я здесь делаю?
– Неужели ты забыла о нашей ночи любви? – спросил Тристан с чрезвычайно серьезным видом, хотя по-прежнему отчаянно боролся со смехом. – Вчера, на празднике, я попросил тебя прийти ко мне после полуночи, и, к моему величайшему удивлению, ты пришла. Пьяная, но все же пришла. – Он приложил ко лбу девушки влажную ткань. – Ну, вспомнила?
Хейд поморщилась и тихонько застонала, а Тристан, снова смочив водой тряпицу, продолжал:
– У меня были для тебя кое-какие новости, но я не мог их тебе рассказать, потому что ты, похоже, очень хотела исповедаться в своих воображаемых грехах. А потом впала в беспамятство.
– Ничего ты не понял, – пробурчала Хейд. – Это настоящие грехи. Да, настоящие…
– Но, Хейд… – Тристан ласково ей улыбнулся. – Ты не можешь брать на себя бремя чужих грехов. И ты не должна нести за них ответственность. – Он присел на край кровати. – Дорогая, выслушай меня, пожалуйста.
– Да-да, я слушаю. Говори.
– Видишь ли, дорогая, у меня есть основание считать, что у Найджела в Гринли есть шпион. Именно поэтому его люди прибыли ко двору Вильгельма прежде моих и стали распространять обо мне ложные слухи.
– О Господи… – прошептала Хейд, закрывая глаза. Теперь ей стало окончательно ясно, что она действительно предала Тристана.
– Видишь ли, после побега Дональда произошли кое-какие события, – продолжал Тристан. – Поэтому я почти не сомневаюсь: какой-то человек из Гринли поддерживает дружеские отношения с Найджелом. Возможно, я ошибаюсь, но мне кажется, что нас предает леди Эллора.
– Нет, Тристан. – Хейд покачала головой. – Это вовсе не Эллора.
– Неужто ты из-за нее так огорчилась? – удивился Тристан. – Нет, Хейд, не пытайся ее защищать. Скорее всего, именно она помогла Дональду бежать. У этой женщины, несомненно, имеются какие-то тайные планы. Но ты ее не бойся. Я сегодня же утром встречусь с ней, и больше у нее не будет возможности поддерживать связь с Дональдом и Найджелом.
– Тристан, выслушай меня. – Хейд приподнялась и схватила его за руку.
Но он тут же уложил ее обратно на постель и, направившись к двери, сказал:
– Я пришлю к тебе твою сестру, дорогая.
– Нет, постой!
В следующее мгновение дверь спальни закрылась, и Хейд в отчаянии застонала. Немного помедлив, она выбралась из постели и, осторожно опустившись на колени, стала искать свои башмачки. Обувшись, она перевела дух и тихо прошептала:
– Больше никогда не стану пить вино. Приблизившись к двери, она чуть приоткрыла ее и выглянула в коридор. К счастью, коридор был пуст, и Хейд беспрепятственно спустилась по лестнице. Внизу же царило оживление, так что никто ее не заметил. Она направилась к выходу из зала, но тут голова у нее снова закружилась, и ей пришлось остановиться.
Внезапно она заметила, как один из мужчин приблизился к Тристану и, вытащив из-за пояса лист пергамента, торжественно, вручил его своему господину; А в следующее мгновение к ней подбежала Солейберт.
– Они вернулись, Хейд! – Лицо Берти сияло.
– И Фаро тоже? – спросила Хейд. Берти покачала головой:
– Пока нет, но должен ведь…
Тут Тристан вдруг нахмурился и, обратившись к одному из своих гонцов, спросил:
– Где Фаро? Мне хотелось бы услышать его отчет. Воин покосился на своих спутников и, пожав плечами, проговорил:
– Милорд, он не вернулся с нами.
Никто не услышал горестного вздоха Берти – никто, кроме Хейд, крепко сжавшей руку сестры.
– Но почему он не вернулся? – допытывался Тристан. – Что с ним случилось?
– Видите ли, милорд, когда мы уже покидали Лондон, к нам подъехали всадники одетые точно так же, как Фаро. Он коротко переговорил с ними, а потом присоединился к ним. И не вернулся.
– Ты хочешь сказать, что его похитили? – В голосе Тристана слышалось недоверие.
– Нет-нет, милорд. – Воин энергично помотал головой. – Мы ни за что бы этого не допустили. – Он потупился и, снова пожав плечами, пробормотал: – Милорд, мы тоже никогда не считали его предателем. Но случилось так, что он…
Тут Тристан вдруг схватил воина за плечи и, с силой встряхнув его, закричал:
– Немедленно замолчи! Я отрежу тебе язык, если ты еще раз посмеешь запятнать подозрением доброе имя Фаро! Понятно?
– Да, милорд, конечно… Я только…
– Убирайтесь отсюда! Убирайтесь все! – Тристан отпустил беднягу, и все гонцы поспешно покинули зал.
Повернувшись к лестнице, Тристан наконец-то увидел Хейд и Солейберт; сестры стояли, держа друг друга в объятиях, и Берти тихонько всхлипывала. Внезапно она отстранилась от Хейд и, подбежав к Тристану, прижалась к его груди с громкими рыданиями.
– Ну почему, милорд?.. – спрашивала она. – Почему он оставил меня?
– Успокойтесь, леди Солейберт, – бормотал Тристан. – Дайте мне время, и я все узнаю. Но поверьте, Фаро не мог вас оставить.
– Что за шум?! Что случилось?! – закричала Эллора, сбегавшая по ступенькам; следом за ней топал Баррет.
Увидев дочь в объятиях Тристана, леди Эллора улыбнулась и пробормотала:
– О, как мило…
Всхлипнув последний раз, Берти отстранилась от Тристана и побежала вверх по лестнице. Хейд тут же поспешила следом за сестрой.
– В последнее время у нее скверное настроение, верно? – Эллора повернулась к Тристану: – Скажите, милорд, а что тут делали воины?
– Вы говорите так, будто не знаете, что эти воины – мои гонцы, – проговорил Тристан с угрозой в голосе. – И еще, миледи… Имейте в виду, я терплю ваше пребывание здесь только из-за вашей дочери. Так что не пытайтесь меня обманывать.
– Но в чем вы меня обвиняете, милорд? – в смущении пробормотала Эллора. Ее взгляд остановился на пергаменте в руке Тристана. – О, милорд, вы получили послание от Найджела? Он… Он что, недоволен мной?
– Я уверен, что скоро мы узнаем, насколько он доволен вами, миледи. А до тех пор… – Тристан приблизился к Эллоре и процедил сквозь зубы: – А до тех пор вам нет доверия… Эй, Баррет!..
– Да, милорд…
– Немедленно запри леди Эллору. И держи ее взаперти, пока я не пошлю за ней…
– Но почему, милорд?! – пролепетала Эллора. – В чем я виновата?
Тут вмешалась Хейд, снова спустившаяся в зал.
– Тристан, не делай этого! – закричала она. – Эллора ничего не знает!
– Помолчи, Хейд, – проворчал Тристан, даже не взглянув на нее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33