— И... и едет в ржавую пустыню, — закончила уже тихо Миранда. — К кротовинам ржавчервей. Я помню.
— Правильно, — тоже тихо подтвердила Анжела. — Единственная дверь, о которой мы точно знаем, находится в основании одной из этих кротовин или термитников.
— О, Боже мой! — снова произнесла Миранда, но так, что Анжела совершенно определенно поняла — доклады их Марш прочла. И все же миг спустя она сказала:
— Но наверняка не тот поезд, ведь механизм, ящик-на-колесах, был уничтожен? — Теперь Миранда начинала переживать прочитанное по-настоящему, до нее постепенно доходило, через что им пришлось пройти.
— Да, — ответила Анжела, — но это — заново синтезированная версия того же мира. Это все равно, как... все равно, как заново прокручивать видеозапись. Каждый раз та же обстановка. Только это неудачная аналогия, так как в этом мире могут такие быть изменения, вызванные нами, нашими действиями. Но если мы когда-нибудь вернемся сюда...
— Если мы когда-нибудь выберемся отсюда! — перебила Миранда.
— То все начнется более-менее на тот же лад. Как музыкальная реприза, которая всегда возвращается к начальной теме.
Миранда кивнула.
— Этот поезд еще не потерпел крушение.
— Правильно... по-моему.
— И мы к тому же еще не успели на него, — указал Джилл. — И не успеем, если не пошевелимся.
— Не уверена, что мне хочется успеть, — призналась Миранда.
— Ну, так стань уверена, — посоветовала ей Анжела. И добавила:
— Слушай, мы знаем, что это кошмарно, но мы уже побывали здесь и выжили. А теперь побереги дыхание для спуска...
* * *
Они одолели полпути до дна ущелья, когда да них донесся крик Тарнболла. Оглянувшись назад и вверх на высокий горизонт из механических обломков, Джилл прикрыл ладонью глаза от солнца и помахал силуэтам трех фигур. Рослый спецагент нес Уэйта, взвалив его на плечо, но даже для такого человека как Тарнболл спуск будет нелегким. Стоя рядом с ним, Фред Стэннерсли помахал автоматом спецагента.
Глядя на них, Джилл вздрогнул. И нахмурясь, заозирался, пробормотав:
— О, черт!
— Что теперь? — Голос Анжелы был далеко не таким спокойным, как ей хотелось бы. Ей пока удавалось сохранять контроль над своим внешним видом — и таким образом над Мирандой — но внутренне она чувствовала себя нервозной, как кошка.
— Барни! — ответил Джилл. — Проклятье! Я думал, он с Джеком и Фредом.
— Пес? — переспросила Миранда. — Разве сложно позвать его?
— Когда будем поближе к тем рельсам внизу, — ответил Джилл, — тогда, может, и позову. Но не отсюда.
Фактически, я желал бы, чтобы Джек так не орал.
— Его может кто-то услышать?
Джилл пожал плечами:
— Просто я думаю, что нам следует вести себя потише. Анжела чувствует следящие за нами глаза. Я лично... не уверен, что именно чувствую. Может, вроде того, что мы не нравимся этому месту? Вроде как оно знает, что нам не положено находиться здесь. — Он снова с отвращением пожал плечами. — Черт, ну конечно — не следует! А что касается Барни, то в любом случае, не представляю, как он сумеет сюда спуститься. Так что бесполезно даже звать его.
Вымазав себе кисти рук в металлической бочке чем-то, что видом и запахом напоминало прогорклую колесную мазь, они не без риска соскользнули по вертикальным секциям труб — лесов на углу так-никогда-и-не-собранного блока размером с двухэтажное здание. Потом осторожно спустились по осевшей конструкции, напоминающей металлическую винтовую лестницу, которая на каждом шагу качалась и угрожала сорваться со своих креплений. И Джилл, и Анжела испытали удивление и немалое облегчение, заметив, что Миранда Марш сама о себе заботится, прекратив бесконечный поток своих жалоб, и даже Сун теперь, когда он попривык к мысли, что левой кисти у него нет, одолевал спуск без большого труда. Настоящая битва шла выше — там, где Тарнболл и Стэннерсли тащили общими усилиями дополнительное бремя в виде Джорджа Уэйта. Однако они каким-то образом сумели с этим справиться и даже, похоже, нагоняли их.
Но когда Джилл и его тройка остановились, чтобы перейти на второе дыхание, там, где один участок мостов наполовину рухнул, образуя из переплетения стальных труб скат на следующий уровень, несколько смахивающий на гигантскую терку для сыра, Миранда отметила:
— Этот страшный грохот кажется теперь гораздо громче.
— Да, — кивнул Джилл. — Но, поверь, он станет намного хуже.
— И скоро, — добавила Анжела, указывая вдоль сияюще-гладких лент огромных рельсов в глубь сердца машинного города. — Вот он!
Миранда посмотрела туда, куда показывала Анжела, разинула рот и, наконец, хрипло прошептала:
— Поезд? Вот этот? Но это же... ну, как вы и говорили: огромный ощетинившийся ящик на колесах. Словно нечто, собранное каким-то безумным ребенком из детских конструкторов всего мира!
— Точно, — подтвердил Джилл. — Но не придирайтесь к нему. Более чем вероятно, что тот безумный ребенок — это я! В любом случае, это наше единственное транспортное средство для выезда отсюда. Так что вперед, а то ведь мы не успеем.
Он нашел отрезок ржавой, но пригодной цепи, прикрепил один конец к опоре, а остальную часть сбросил по скату. И предупредил, когда Анжела пошла первой:
— Не поскользнись. А то эта металлическая терка разрежет тебя на кусочки. — Для хороших манер времени уже не осталось, только для правды.
С трепетом в сердце Джилл следил, как женщины, пятясь, спускались по скату, перебирая руками цепь.
Однако они справились с этим без происшествий, и Джилл отправился следующим, чтобы принять на себя вес Кину Суна, если тот поскользнется. Но все опять же прошло отлично, и через несколько минут все четверо оказались на предпоследнем уровне.
— Ты узнаешь это место? — Джилл вытер со лба Анжелы пот и ржавчину.
— К несчастью, да, — кивнула она, показывая в ту сторону, куда вели мостки. — Вон та путаница из лесов. Мы спускаемся по ней на ту платформу из листового железа. И это конец пути — именно там-то и заправляется механический зверь.
— Что? — вскинулась ставшая теперь очень нервной Миранда. — Зверь?
— Поезд, машина, что бы то ни было, — разъяснил Джилл. — Оно останавливается под той платформой.
— Нам придется запрыгивать на него? — Лицо ее сильно побледнело под ржавчиной.
— Нет, — ответил Джилл. — Эту часть нашего доклада вы, должно быть, пропустили. Как только мы окажемся на платформе, остальное происходит автоматически, помимо нашего управления.
— Пожалуйста, — попросила она. — Объясните, ладно? Я хочу сказать, я сожалею, что не прочла ваши треклятые доклады повнимательней, но я действительно-таки ненавижу тайны.
Джилл кивнул. Он был уверен, что факты ей не понравятся еще больше. Но прежде, чем он смог начать, да них донесся бычий рев Тарнболла:
— Спенсер! — Ив нем звучала настойчивость, пока еще невысказанное предупреждение.
Джилл поднял взгляд. Спецагент и его спутники находились на вершине громадного машинного блока, там, где тот был одет в леса, но еще не начали спускаться. И Джордж Уэйт теперь уже держался на ногах, выглядя лишь немного потрепанным.
— Что такое? — крикнул в ответ Джилл, сложив руки рупором.
— Смотри... Смотри... Смотри!.. — Эхом долетел ответ, и стоящая на краешке каньона из лесов фигура показала, вытянув руку. И Джилл с остальными посмотрели...
...Все, за исключением Кину Суна, который, казалось, сосредоточился на определении их нынешнего местонахождения. Анжела увидела его первой: один из гигантских экранов по другую сторону рельсов, но на том же уровне над дном ущелья, что и они сами. Он сверкал, выбрасывая дуги электрической энергии, выдавая вспышки интенсивно белого света — и тем самым не оставляя ни у кого никаких сомнений, что именно грядет дальше.
— Дерьмо! — тихо выругалась Миранда, и никто не обратил на это внимания.
— Спенсер!.. енсер!.. сер! — Снова рослый спецагент. — Вали к черту... черту... черту, обратно сюда!.. тно сюда!.. сюда!
Краб-скорпион тяжело прошел через экран, просканировал ущелье, посмотрел через него прямо на Джилла и его компанию и принялся спускаться по стене из спрессованных частей машин, словно клещ, пробирающийся по шерсти на овечьем боку.
Джилл провел языком по пересохшим, покрытым ржавчиной губам, огляделся кругом и попытался сообразить. Как и он сам, его команда почти истощила силы; он знал, что состояние это временное, но все равно им потребуется энергия, чтобы залезть обратно наверх к спецагенту и остальным, прежде чем этот скорпион перехватит их... дело казалось безнадежным, невозможным.
Однако нужда всегда была матерью изобретений, и из отчаяния Джилла внезапно прорезалась идея. И тогда, выбросив из головы все остальное и следя, как охотник-убийца спускается на дно ущелья, а поезд приближается с безумным «бум-бам» по гигантским рельсам, он прикинул шансы. И настойчиво скомандовал остальным:
— Убирайтесь! Тотчас же. Убирайтесь назад...
— Что? — Анжела схватила его за руку, когда он двинулся по мосткам к гирляндам болтающихся лесов. — Куда убираться? Без тебя? — Испугавшись теперь, но также и рассердившись, она выпятила челюсть на свойственный ей лад. — Ни в коем случае. Спенсер Джилл!
— Доверься мне, — попросил он, поворачиваясь к ней и беря за плечи. — Доверься мне, но сделай это быстро.
Поезд уже почти здесь, а тот треклятый скорпион уже почти спустился к рельсам.
— Но, Спенсер, что же ты задумал? — Она достаточно ясно видела отчаяние и решимость на лице Джилла.
И знала, что чего бы он там ни задумал, в первую очередь, он печется о ее безопасности. Да, даже за счет своей.
— Если все будут работать точь-в-точь как в прошлый раз, у нас есть шанс, — быстро бросил он. — Совсем мизерный. Но помни, милая, это все не ради нас. От этого зависит судьба намного большего числа людей, чем семерых. Пяти с половиной миллиардов.
— Спенсер, — бесполезно запротестовала она, когда он поцеловал ее и развернул кругом.
— Постарайтесь вернуться к Джеку и другим. Я должен испробовать это. По крайней мере, я, возможно, сумею попридержать этого ублюдка. — А затем исчез...
...Убежал по мостку к лесам, где те свисали, словно путаница из корней со стенки ущелья; без задержки полез в их лабиринт и спустился на позицию всего в нескольких футах над погрузочной платформой. И оттуда снова оглянулся наверх, думая: «Если это не сработает, то проклятая штука вытащит меня из здешнего металлического меха, словно обезьяна, выискивающая у своего дружка блох — только я-то не блоха. И определенно ей не дружок!»
С этой мыслью он как можно мягче опустился на плоскую поверхность листового железа заправочной платформы, которая вибрировала, словно камертон, под монотонные молотобойные удары гигантского механизма на рельсах.
Бум-бам! Бум-ба-ам! Бум-ба-а-ам! Машина замедляла ход, готовая к загрузке горючего. И это безумное устройство, машина — поезд, Бога ради! — представлялась единственной вещью во всем мире, которая имела хоть какой-то механический смысл. Что и образовывало по существу основу идеи или предчувствия Джилла: что поезд и был его маршрутом бегства из кошмара.
Он знал, что у каждого есть свой запасной выход из дурного сна, что обычно, когда кошмар становится слишком уж невыносимо-страшным, его автор просыпается от шока. Но это был синтезированный сон, сон, сделанный материальным, и поскольку Джилл не мог пробудиться от него — потому что фактически не спал — то, возможно, это была его освободительная лазейка. Она хо более громадного и куда менее ужасающего зверя на рельсах. А опускающие двери закрылись.
— Попался! — заорал Джилл, цепляясь за ржавые трубки ногами и так сильно грозя кулаком, что заставил всю массу лесов задрожать и закачаться вокруг него. — Попался! Я тебя, мать твою, уделал на хрен... уконтрапупил... на хрен... заловил!
Или, возможно, не заловил.
Поезд снова свистнул, но на сей раз пронзительно, словно страдальчески, и звук этот почти совпал со скрежетом разрываемого металла опускающихся дверей. А затем из промежутка между верхом поезда и погрузочной платформы показался огромный, створчатый, рваный и мятый лист металла. Он гремел там, где промалывал себе дорогу, высвободился, наконец, и с лязгом упал на рельсы сорока футами ниже. И по петлям Джилл догадался, что это такое: одна из створок опускающих дверей с хоппера поезда!
Увиденное побудило его к действию, он забрался еще выше и подтянулся на мостки. А под ним дверцы заправочной платформы лязгали вновь и вновь и действительно являли взору вмятины там, где по ним колотили снизу. И с каждым ударом они подпрыгивали на своих петлях и взметали в воздух струпья ржавчины, пока одна створка не оторвалась и не упала, кружась, как лист, на рельсы, в то время, как другую схватила покрытая хитиновыми пластинами клешня и свернула в сторону.
И когда Джилл вцепился в перила мостков, словно замерев, в поле зрения поднялись голова и жвалы скорпиона, и глаза на стебельках уставились на него...
На мгновение.
Пока челюсти огромного ковша крана не разжались, выпустив на волю свой груз «горючего»: тонн так пятнадцать железного лома! И охотник-убийца рухнул как подкошенный под градом этих металлических обломков.
Поезд свистнул в третий раз, издав придушенный, приглушенный звук механического отчаяния, и принялся неритмично выезжать из-под платформы, ставшей теперь голым скелетом.
Бум-бам! — Бум-брям! — Бум-клац! Поезд содрогнулся, двигаясь по рельсам, качаясь и колыхаясь, и Джилл гадал, какие же механические чудеса или идиотизмы творились в высоконевероятном двигателе этой штуки, превращая железный лом — а теперь и металл ггудднов? — в топливо. А в самом-то деле, возможно ли, чтобы поезд переварил нечто столь огромное, гротескное и инопланетное, как этот скорпион?
Ответ он получил, когда поезд отъехал ярдов этак на шестьдесят. И ответ был отрицательный.
С оглушительным грохотом поезд взорвался! Швы его разлетелись, крыша взмыла ввысь, а колеса покатились, подскакивая во все стороны, из-за взрыва, превратившего эту штуку в еще большее количество утиля в утильном городе. И когда Джилл почувствовал окатившую его волну горячего воздуха, то еще крепче вцепился в перила и пригнулся, и поэтому мог расслышать лязг и стук сыплющихся с неба гаек, болтов и осколков поменьше, а иной раз и добавочный взрывчик, когда поезд издавал свои последние жалобы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65