Угрюмец сделал осторожный шажок. Глаз уловил движение, мелькнула хищная тень, но Белоплащник не поскупился на информацию — страж заснул. Никакого чародейства — обычный сонный порошок.В следующий миг на шею императору змеёй скользнула удавка. Руки властителя вцепились в ремешок — к ногам упал портретик белокурой девушки. Вот и верь после этого слухам!.. Пожалуй, тогда империя осиротела бы, если требовалось бы только убить властителя. Но следовало ещё и навести стражу на исполнителя и заказчика преступления. Магическую гильдию. Зарвавшуюся, властную, лишь формально подчиняющуюся законам империи и вечно сующую нос в её дела. Да и прочий мир не желавшую оставить в покое.Она мотивировала свою деятельность жаждой облагодетельствовать Мир, привнести в него спокойствие. Она утверждала, что следит за Концом Света, точнее — занимается его предотвращением. Сторожит мироздание от разрушения, приглядывает за тем, чтобы вопреки своей хрупкости и неустойчивости устройство Мира всё-таки работало так, как надо.Угрюмец что-то не замечал за учителями заботы о Мире. Только о себе! Только во благо себя! Прочим отводилась незавидная роль служения этой и никакой иной цели! И Миру — в том числе.Но всю Гильдию не обвинишь — самому же достанется, а маги объединятся перед общей бедой…Вот ведь! Веками грызутся: одна Стихия против другой, женщины против мужчин, сословие против сословия, младшие маги против старших и каждый против любого. Но стоит беде намекнуть о себе — объединяются. Наблюдая за учениками собственного Отделения, Угрюмец не понимал, как такое возможно! И всё-таки оно было — последняя война отличный показатель.Гильдию нельзя подставлять целиком — только часть. Причём так, чтобы вину доказали сами чародеи, тогда раскол обеспечен.— Прогуляемся? — прошипел Угрюмец.Император мгновенно прекратил сопротивление. Белоплащник хорошо рассчитал реакцию владыки Гулума: если не убили сразу, значит, потребен живым. Ненадолго, ваше величество.По тем же каналам охотник и добыча попали в Публичный парк. Там-то и сказалась первая ошибка в тщательно продуманном плане: заговорщики позабыли, что императора уже убивали. Даром такие уроки никому не проходят. И уж точно не повелителям огромной империи, буквально натаскиваемым на выживание более полутора десятков долгих лет.Они очутились на желтеющей, усыпанной вечерней росой траве. Длинной — по поздней осени её не косили, тем более, в парке. Вокруг шумели-трепетали трусихи-осины, впереди с тихим шорохом осыпались лиственницы. Отделяющие полянку от неширокой дорожки кусты акации ещё зеленели, но стручки её давно скрутились, высохли, выплюнули семя и теперь с глухим щелчком присоединялись к более скорым братьям. Те устилали землю под родительскими кустами трескучим ковром.Допевали песни птицы и запоздалые насекомые, нагло звенело комарьё — где-то рядом наверняка спрятался заросший прудик для романтичных встреч. В воздухе ещё витало присутствие человека, хотя люди ушли из парка не менее часа назад — убийца не нуждался в свидетелях.Всё это Угрюмец уловил в какие-то мгновения, когда приходил в себя после материализации. Император на подобные мелочи тратиться не собирался: он, ещё не успев собраться воедино, вывернулся из удушающей петли и нанёс удар. Кулаком. В нос. Целился, конечно, в висок, но убийце удалось уклониться.Повелитель Гулума не владел магией, кроме спящего дара предвиденья… непробудного дара, неразвиваемого… зато воин из императора вышел неплохой, умеющий с толком пользоваться худосочностью или скорее костлявостью и хрупкостью собственной фигуры.Угрюмец же старался драк избегать, но если ввязывался, то полагался исключительно на чародейство. Волшебникам не пристало размахивать кулаками.Магия победила воинское искусство: Угрюмец украл из лёгких императора воздух — и владыка упал бездыханный. Но всё ещё живой.Чувствуя загривком (или даром?), что задержка играет против убийцы, он решил покончить с заданием на месте — смерть императора первоочередная задача. Для уничтожения Гильдии найдутся иные способы… Гремучий яд заполонил вены, в лёгких вместо необходимого воздуха заплескалась вода…Эх! Знать бы тогда, что яд на императора, сына Змей, не подействует и даже задержит жизнь в умирающем теле до чар чудо-целителей, которые отнимут законную добычу у Угрюмца. Знать бы!Но тогда была Руника. Вторая ошибка Белоплащника.Руника Спасающая — о! как ей шло это имя! — старшая сестра императора, принцесса крови и маг Воды. Видимо, она заглянула к «братику» пожелать покойной ночи и обнаружила беспорядок — брошенный портретик, осколки вазы, спящий страж. Магиня без труда вычислила путь, по которому пришёл (и ушёл) похититель.Угрюмец имел перед принцессой определённое преимущество — владел всеми стихиями и Светом. Теоретически, к сожалению. Всего лишь ученик, уже в который раз собирающийся держать экзамен на ранг подмастерья. И хотя чародей тоже специализировался в водной стихии, Руника являлась мастером оной. Её дар пестовали с пелёнок… Угрюмец победил и магиню, но завершить начатое не успел — время сыграло на стороне императора. На помощь спешила охрана дворца — когда-то Вольный Отряд «Голодные Волки». Те, что заменили сгинувших навеки «Гончих Псов».Убийца бежал. Сначала берёзовая роща, затем тучи — они разродились холодной осенней моросью аккурат у Школы. После в действие пошёл амулет перемещения. Маскирующий, Белоплащник выдал. Конечный пункт был надёжно упрятан. Лицо же Угрюмца скрывала обычная паранджа ассасинов. Снова никакой магии — ткань эффективнее… * * * — Закрыто, молодой человек, — из сторожки по ту сторону калитки выглянул опрятный старичок-смотритель.— А когда откроетесь?— Кто знает, сынок? Вот чароплёты закончат, — собеседник заметил гильдейский кулон на груди Угрюмца. — Ты из команды?— Нет, — попытался улыбнуться маг. — Я всего лишь ученик.Который почти победил мастера!— Ох-ты, — старичок покачал головой, сопровождалось это движение тихим, отчего-то деревянным скрипом. — До чего дожил! Ученика от магистра не отличаю! Старость.Она устала. Она же была на пределе своих сил! И всё равно защищала младшего брата.— Да нет, вы ещё молодой! — возразил Угрюмец. — У меня дар поздно проснулся. В семнадцать лет.Тучи наказали льстеца очередным неприятным дождём. Всё-таки придётся возвращаться в опостылевшую Школу.Чародей громогласно чихнул.— Простыл, твоё магичество? — всплеснул руками смотритель. — Заходи — у меня чай брусничный, мёд. И ватрушки.Угрюмец не сумел отказаться.В сторожке царили чистота и уют. Пахло луковой похлёбкой, травами и выпечкой, немного котом. И старостью — почти незаметно, на грани ощущений — смерть медленно вползала в этот дом.У на диво прозрачного окошка притулился маленький деревянный стол. Поверх древней скатерти из качественной мешковины пристроилась огромная плошка мёда с ложкой подстать ёмкости, блюдо с упомянутыми ватрушками, а ещё кренделями с маком и обсыпанными сахаром плюшками. На подставочке парил, что гномья машина, чайник. Рядом, дожидаясь своей очереди, красовались две чашки.Угрюмец вопросительно глянул на хозяина.— Давно стоишь, — пожал тот плечами. — А я гостей люблю.Они сели. Хорошо. И дом хорош, и чай, и мёд. Плюшки хороши. Вдруг нестерпимо потянуло рассказать о себе этому замечательному старичку.Про времена Колючки — прозвище подстать семейному имени. Тогда жилось тоже плохо, но спокойнее. И была радость. Ака.Ака Лилия. Не красавица: конопатая, с выгоревшей на солнце рыжей шевелюрой, к тому же кудрявой и жёсткой. Невысокая, тонкая, гибкая, словно ивовый прут. Со стороны она походила скорее на одиннадцатилетнего неказистого пацана, нежели на четырнадцатилетнюю девушку. Манеры имела далеко не женские. И смеялась громко, и в драки лезла, и к шитью-то не приспособленная, зато рыбу руками ловила, силки на дикую птицу отменно ставила.Однако чем-то она умудрялась зацепить мужской взгляд. Несмотря на показную мальчиковость, Ака всё-таки была особой женского пола. Кстати, в соседней деревушке жених её совершеннолетия, как и своего, дожидался.С Колючкой она дружила. Чистые, неомрачённые любовью и страстью отношения привели к трагедии. Угрюмец позабыл, за что и почему Ака поцеловала его в губы, но отчётливо помнил, как свидетели-прознатчики — уж слишком часто друзья оставались наедине — устроили гвалт. Сильная духом Ака вдруг не выдержала и ухнула с головой в глубокий омут. Овдовевший до свадьбы жених, тоже один из немногих друзей Колючки, узнал о беде не сразу, но когда проведал, неожиданно вместо мести и поиска новой невесты последовал за старой.Тел не нашли. Под воздействием боли утраты в Колючке пробудилась сила — он осушил пруд. Ни Аки, ни жениха.От дикой расправы озарённого спас проезжавший мимо маг. Точнее — магиня. Сама Умелла Облачная.
Надежды на иную жизнь, полную величия и славы, богатства и любви… уважения наконец, не оправдались. Прозвище Колючка сменилось на Угрюмец — и всё.В Школе при Магической гильдии царили свои порядки, по которым позднему чародею из провинции отводилась незавидная роль. Урождённые смотрели со снисходительной усмешкой, из своих, припозднившихся с открытием дара, присутствовали только заносчивые высокородные. Потом, много позже появились действительно свои, но к тому времени Угрюмец приобрёл другой недостаток — возраст.О! Если бы на груди висел сапфир…Вот тогда на пути обиженного на несовершенное устройство Мира и повстречался Белоплащник. Он обещал помощь в отмщении себя. Почему Угюмец поверил тому, кто называл его чародейчиком? Одно это слово говорило, что Белоплащник не ставит молодого мага ни в медную монету.Поверил, потому что хотел…
Хозяин вновь со странным скрипом поднялся, шаркающей походкой двинулся к буфету из светлой сосны. Раздался характерный звон перекладываемой с места на место посуды, зашелестели пакеты из тонкой бумаги. На столе появилась новая чашка.— У меня ещё один гость, — пояснил смотритель и указал кивком на окошко.За стеклом, настолько чистым, что, казалось, оно отсутствует, хорошо просматривалась калитка, хотя в сторожке, вдруг припомнил Угрюмец, окон не было. Волшебство! Это же Око надзора. Наверняка предназначено для наблюдения за парком.По ту сторону решётки переминалась с ноги на ногу семнадцатилетняя девушка. Серебристо-серое платье обтягивало стройную, аппетитную фигуру. Тёмно-каштановые волосы, заплетённые в свободную косу, картинно трепетали на ветру. Прекрасное лицо застыло ледяной маской высокомерия. И лишь печальные глаза светились жизнью.— Я пойду, — Угрюмец поднялся.— Почему? — подивился гостеприимный старичок. — Она хорошая девочка. Из ваших, кстати.Верно — поверх платья, контрастируя с остальными серебряными украшениями, висела золотая цепочка с гильдейским кулоном. Она блестела в лучах неожиданно выглянувшего из-за туч солнца. Капля горного хрусталя. К сожалению, она цеплялась за расправившего мощные крылья гордого орла с янтарным глазами.— Я знаю. Мы с одного Отделения. Это герцогиня Лоран Орлеш.— Всего лишь младшая дочь герцога Орлеша, — возразил смотритель.— Всё равно высокородная!Хозяин отставил чашку и вздохнул.— Теперь мне ясно, отчего ты, сынок, всё ещё ученик, а не подмастерье.— И?— Ты не даёшь себе труда вглядеться в душу!— Если вы о глазах, — хмыкнул чародей, — то Лоран расстроена тем, что парк, в котором ей захотелось прогуляться, закрыт.— Ты уверен, что причина кроется только в этой глупой мелочи?За «оконцем» появился новый персонаж. Юноша, вряд ли многим старше Лоран, красавец. Затянутый во всё чёрное, что странным образом шло к его золотистым длинным волосам. До неестественного опрятный, даже идеальный. Однако главной деталью его внешности была презрительная усмешка, кривившая чуть полноватые губы.Старший ученик Чёрного отделения.— Ах, вот к кому он ходит, — смотритель покачал головой. — Старый дурак! Не догадался… Правда, идеальная пара?— Он тёмный, а она светлая!— И что? Если бы наоборот, тогда да, плохо, а так — замечательно!Чёрный маг вскинул бровь в немом вопросе.Хочешь, я для тебя открою запертую калитку?Лоран отрицательно качнула головой и зашагала прочь. Юноша, резко выпростав руку, завладел изящной ладошкой и притянул к себе девушку. Даже издали было ясно — молодой маг действовал настойчиво, но предельно осторожно. Чародеи оказались друг перед другом, очень близко. Высокомерие пропало, презрение испарилось — лица светились любовью.Вдруг белая магиня испуганно огляделась — нет ли свидетелей? Чёрный маг указал на её гильдейский кулон — что тебе до других? Девушка несмело улыбнулась и прижалась к юноше, тот обнял возлюбленную. Лоран не видела лица чародея. Нежность. Кто бы мог подумать, что Старший ученик Чёрного отделения способен на подобные чувства?Наконец, парочка ушла, премило, словно малолетние дети, держась за ручки.— Не ожидал, — Угрюмец вернулся за стол.Старичок добродушно улыбнулся и вернул чистую чашку на место.— Кто-то ещё придёт?— Обязательно, — кивнул смотритель. Он взялся за тяжёлый чайник — Угрюмец, догадавшись помочь, вскочил. В его чашке заплескалась ещё одна порция замечательного брусничного чая. — Моя калитка счастливая. Ходят слухи, зачарованная!— Это как? — не понял гость. — Я никакой особенной магии не заметил.— Никто не замечает, но ваших чароплётов сюда тянет. Кого я только ни видел! И молодёжь — учеников или подмастерьев, — и мастеров. Даже магистров! И ваш наиглавнейший тоже бывает. Бродит среди деревьев грустный-грустный. С тех самых пор приходит, как дочь не уберёг и жену потерял. Давно это случилось, а он всё плачет. Он дубравку молодую, которая к Водным Вратам ближе, любит очень. Сядет, прижмётся щекой к стволу, а слёзы так и катятся по лицу.— Что?! Вы следите за посетителями?!— Зачем — слежу? — искренне обиделся хозяин. — Приглядываю. Вы, чароплёты, народ впечатлительный — не дай Свет и Тьма, с горя какого руки на себя наложите! Для чего же парку смотритель, как не приглядывать за гостями?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75