Не должны были они забирать моего малыша — это было неправильно. С тех пор не было ни дня, ни единого дня за все эти годы, когда бы я не думала о нем…От этих трагических слов у Керис перехватило горло; она виновато посмотрела на мать, признаваясь себе, что не особенно интересовалась Аурином и нечасто о нем вспоминала.— Ах, Кери, — продолжала Шейли, — иногда я думаю, что весь наш мир скоро развалится.Керис была потрясена. Шейли в отличие от дочери никогда раньше не ставила под сомнение правильность Закона и действий церкви. Керис попыталась утешить больную, но убежденности в ее словах не было:— Ерунда, матушка. Ты просто стала мнительна, а это совсем на тебя не похоже.— Кери, я долго не протяну. Еще день-два… Я чувствую, что скоро уйду. — Керис открыла рот, чтобы возразить, но Шейли продолжала с лихорадочной торопливостью, не дав девушке возможности что-нибудь сказать: — И прежде чем меня не станет, я хочу убедиться, что тебя не обидят. Кери, я хочу, чтобы ты забрала свое приданое и бежала.— Но… Но куда мне идти?— К моему брату. К твоему дяде Фергранду во Второе Постоянство. Заодно совершишь и паломничество, как положено.— Ведь эти деньги не мои…— Твой отец заработал их тяжелым трудом. Он предназначал их тебе, точнее, твоему мужу, а вовсе не Фирлу. Фирл должен был унаследовать дело и дом, а ты — деньги. Я хочу сделать так, чтобы желание Пирса было выполнено. Забирай деньги, Керис, прежде чем Фирл потратит их на эту свою проклятую таверну.Керис подумала о том воришке, которому дала приют в сарае, о его клейменом лице, изуродованных пальцах, о бесприютной жизни. Взять деньги, предназначенные ей в приданое, значило бы совершить преступление.— Мама, но Закон…— Ну, во-первых, тебя могут обвинить в преступлении только в том Постоянстве, где преступление было совершено. Как только ты доберешься до Второго, тебе ничто не будет грозить — из-за такой мелочи никто не станет привозить тебя обратно. Во-вторых, я скажу Фирлу, что если он обвинит тебя в краже, я запутаю законников, буду говорить, что никаких денег в приданое и не было, так что слово Фирла будет против слова умирающей женщины… Кому церковники поверят? Я еще и мистрис Поттл подговорю; так что она тоже сможет выступить свидетельницей.Керис сглотнула. Кривые пальцы, изуродованное лицо… Судьба словно предостерегала ее: может быть, тот бродяга был послан ей как знак — не следует преступать Закон?«Что за чепуха! Это просто совпадение, и ничего больше», — пристыдила себя девушка. Вслух она с уверенностью сказала:— Фирл погонится за мной, чтобы отобрать деньги.— Если он не поймает тебя, пока ты не доберешься до Неустойчивости, ты будешь в безопасности. Поверь, он не рискнет выехать за пределы цепи часовен кинезиса. Он никогда не скрывал, как сильно боится Неустойчивости. Да и не думаю я, что он донесет на тебя в церковный суд или Защитникам. Он же тебе брат.— Матушка…— Пожалуйста, Кери, пожалуйста, — тогда я смогу умереть спокойно. Дитя, ты всегда была упорной, всегда отстаивала свое мнение, спорила и брыкалась, — но сейчас не время для упрямства. Я прошу сделать это для меня. Понимаешь? Для меня.— Я даже незнакома с дядей Ферграндом и…— Я и сама не видела его двадцать лет. Да, я понимаю тебя, но он всегда был добрым человеком. А твой отец иногда виделся с ним в Салиенте. Прошлой осенью Фергранд был жив и в добром здравии. Я уверена, он даст тебе приют и поможет найти мужа.Керис собралась было возразить: и почему это все считают, что ей так уж необходим муж, но вовремя одумалась. Шейли нужно было успокоить, а не огорчить еще больше.Шейли заговорила снова:— Фирл завтра утром отправится в обитель Посвященного Беогора вместе с Харином в его тележке — договариваться о покупке меда или пива. Они не вернутся до темноты, а ты и уедешь, пока Фирл в отсутствии.Керис была в ужасе.— Не могу я сделать такого! По крайней мере до… — Она покраснела, сообразив, о чем чуть не сказала. Шейли слабо улыбнулась дочери.— До того, как я умру? Кери, дорогая моя, если ты уедешь, я умру спокойно. Пожалуйста, милая, сделай так, как я прошу. Хоть сейчас не спорь со мной.Шейли. искушала дочь, предлагая ей выход, и у девушки не было сил противиться. Она начала тихо плакать, зная, что прощается с матерью, прощается со своим детством и невинностью. Страх перед неизбежной потерей мешался с опасениями за будущее, с виноватым пониманием того, что ей предстоит сбежать, когда мать еще жива, оставить ее умирать в одиночестве. Шейли сейчас отчаянно нуждалась в дочери, но не меньше нуждалась в том, чтобы не беспокоиться о ее будущем.— Так ты уедешь? — спросила больная.Керис беспомощно кивнула. Она говорила себе, что делает это ради матери, но понимала, что сама заинтересована не меньше. Девушка стыдилась решения, продиктованного эгоизмом, и знала, что будет стыдиться всю жизнь, — и все же это был выход, отказаться от такой возможности она не могла. Просто не могла.В тот день, пока Фирла не было дома, она уложила свои вещи во вьюки, а потом всю ночь просидела у постели матери. Шейли держала руку дочери в своих.Наутро Керис уехала. Она не оглядывалась, да ничего бы не увидела, если бы и оглянулась: глаза ее были полны слез. ГЛАВА 5 И тяжким было наказание, которое обрушилось на мир из-за тех немногих, что встали на путь греха. Спрашивали люди в отчаянии: «Что положит предел бесчинствам Владыки Карасмы, когда леу даст ему силу, а Приспешники будут выполнять его волю? Не захватит ли он все земли, что были когда-то маркграфством?» Добродетельный видел, что земли его, оскверненные леу, меняют границы, как берег, обновляющийся с каждым приливом, а скот становится как дикие звери в лесу. Но сказал он: «Не страшитесь, не предавайтесь Разрушителю, дабы не погубил он души ваши навечно. Воспряньте духом, ибо даровал вам Создатель Закон, и будет он вам защитой». Книга Разрушения, II: 6: 1—7
Керис не повезло: только успела она выехать из Кибблберри, как ей в попутчики навязался церковник. Девушке это было неприятно: она рассчитывала до границы избежать общества. Шейли Кейлен была еще жива, но ее дочь надеялась пережить свое горе в одиночестве. Ей нужно было время, чтобы примириться со своей виной, однако такой возможности Керис не получила.Краснолицый церковник в своих ярких шелках сидел у дороги, обмахиваясь веером. Увидев проезжающую мимо девушку, он вскочил и замахал своей усыпанной драгоценными камнями мухобойкой, так что колокольчики на его столе зазвенели, требуя, чтобы Керис остановилась. Послушная (на этот раз) правилу, требующему подчиняться представителю церкви, Керис натянула поводья и ждала, стараясь не выдать своего раздражения, пока тот садился на пони — малорослый толстячок не нуждался в более крупной лошади, — привязывал к луке седла повод вьючного мула и выезжал на дорогу.— Ах, девонька, — сказал он с певучим выговором Восьмого Постоянства, — как я рад, что нашел попутчицу! Я ехал вместе с несколькими наставницами до обители Посвященного Марледа — эти замечательные благочестивые женщины собирались пожить там в уединении, — но не нашел никого, с кем мне было бы по пути дальше. А ведь Портрон Биттл, законник и член ордена Посвященного Ладмы — это я, — не такой человек, чтобы получать удовольствие от одиночества.— Тогда тебе не следовало посвящать себя служению церкви, наставник, — сказала Керис прежде, чем успела прикусить язычок. «Надо же, — думала она, — из всех возможных попутчиков мне выпал законник, чей долг — охранять Порядок и требовать соблюдения Закона! Не с таким человеком хотела бы я путешествовать».Толстячок запнулся и неуверенно посмотрел на Керис, явно гадая, не являются ли ее слова колкой насмешкой над его обетом безбрачия (чем они, конечно, и были). Его взгляд скользнул по вьюкам на лошади, которую Керис вела в поводу; теперь церковник не мог не заметить, что к вьюку привязан лук, на поясе девушки висят ножны с метательным ножом, а за спиной — колчан со стрелами. К тому же Керис была в штанах, сапогах и дорожной кожаной куртке — одежде, которую всегда надевала, отправляясь с Пирсом в путешествия.— Ты, должно быть, отправляешься в паломничество, — пробормотал он, поправляя манжеты своего лилово-алого одеяния. — Тебе следовало бы носить юбку, девонька. Я знаю, конечно, что даже наставнику приходится расставаться с мантией при переправе, потому что она может помешать в решающий момент, да и яркие цвета… э-э… не помогают скрыться от врагов, но ты же еще не в Неустойчивости. Тут Первое Постоянство, и тебе положено одеваться, как велит Закон. Когда мы остановимся на отдых, ты должна переодеться.— Во что? У меня с собой нет юбки, — солгала Керис. Она думала, что церковник будет шокирован, но он проявил скорее интерес, чем изумление.— Совсем нет? Ну что ж, тогда ничего не поделаешь, верно? Не могу же я одолжить тебе свою… Но скажи мне, дитя, как случилось, что ты путешествуешь без провожатых?— Мои отец и мать… умерли, а брат уже совершил паломничество.Портрон сочувственно покивал.— Но все-таки тебе не следовало бы отправляться в дорогу одной. Закон ведь ясно говорит: женщинам надлежит искать защиты мужчины, чтобы не оказаться соблазном для грешников.Это было уже последней каплей…— Так пусть грешники поучатся преодолевать соблазн, — бросила Керис, — В конце концов, вожделение — их грех, а не мой. А я готова рискнуть.Теперь уже наставник был шокирован.— Девонька, ты не права, совсем не права. Случись что с тобой, пострадает Порядок, а это — угроза всему человечеству. Каждый из нас должен делать все от него зависящее, чтобы воспрепятствовать беззаконию. Рисковать с твоей стороны эгоистично, поскольку беда грозит не только твоей собственной безопасности.Керис понимала, что он прав, но признавать это вслух ей не хотелось. Она глубоко вздохнула и потерла пальцы, слишком крепко стискивавшие поводья.— Да ладно, наставник, — постаралась она сгладить свою резкость. — Теперь я встретила тебя, и ты сможешь охранять мою добродетель до самой Наблы.Керис никогда раньше не осмеливалась, даже иносказательно, высмеивать незнакомого человека, тем более церковника, и теперь поразилась собственной дерзости.«Я чувствую себя кем-то другим, не Керис Кейлен, кроткой дочерью мастера-картографа, — подумала она. — Я как собака, которую в первый раз спустили с цепи, готовая и к игре, и к драке. — Она была свободна. Керис выпрямилась в седле и приободрилась. — Подавись ты, Фирл Кейлен! Я забрала деньги, предназначенные в приданое, забрала отцовских… твоих переправных лошадей, твой лук, спальный мешок, теодолит, чертежные инструменты и карты — и мне плевать!» Керис решила, что раз уж все равно становится воровкой, нет смысла себе в чем-то отказывать.— В который раз ты отправляешься в Неустойчивость, дитя? — тем временем спрашивал церковник. Он говорил уже некоторое время, но Керис не слушала. — Едешь в ближайшее Постоянство? Во Второе?— Да. А ты, наставник?— О, но я-то не паломник. Отец-наставник ордена Посвященного Ладмы повелел мне посетить для духовного усовершенствования обитель в Восьмом Постоянстве. — Толстячок поерзал в седле, словно такая перспектива его несколько смущала. — Ты ведь, наверное, не знаешь, где там обитель? Мне предстоит пересечь всю Неустойчивость с севера на юг. Тяжелое это дело, скажу я тебе. Особенно заднице достается на всех этих рытвинах и буграх.Он удрученно покачал головой, а Керис чуть не рассмеялась. Она дала бы спутнику лет пятьдесят, у него были пухлые румяные щеки, кругленький животик, большие не по росту ноги и лысина, окруженная светлыми курчавыми волосами. Однако лицо его не прорезали морщины, и выражало оно дружелюбие и доброжелательность. Керис нашла это странным: законники обычно были людьми мрачными и суровыми, безжалостно насаждавшими Порядок.— Ненавижу Неустойчивость, — неожиданно сказал Портрон. — Приходилось ли тебе переправляться через поток леу, дитя?Керис помотала головой. Ее спутник погрузился в воспоминания:— Я каждый раз дрожу… Мерзкие это места, калечащие невинных и угрожающие душам праведных. Когда я был еще пареньком — твоим ровесником… Я ведь второй сын мясника, знаешь ли, — так вот, отправился я в паломничество. Я как раз тогда и решил, что жизнь церковника по мне, потому что смотрел вокруг и видел все зло и греховность… нет, даже не видел, а чувствовал всем телом скверну. Я решил, что стану наставником и буду с ней бороться, совершать кинезис, устанавливать Порядок и послушание Закону. До тех пор, понимаешь, я не был особенно благочестив. По молодости лет я осуждал церковь за строгости. Но оказавшись там… — он вытянул руку вперед, — там ты чувствуешь Хаос. Ты чувствуешь, как он оскверняет самую землю у тебя под ногами. Ты чувствуешь разрушение творения Создателя, чувствуешь, как искажены там законы природы. Рука Разрушителя касается твоей души, он стремится совратить тебя. И тогда доходит до тебя, что единственная твоя защита от Хаоса — это Порядок, а где лучше можно служить ему, как не в церкви?Керис с любопытством взглянула на спутника:— Значит, ты леувидец?Тот снова кивнул:— Увы, за грехи мои. Нелегко приходится леувидцам в Неустойчивости, девонька. Они ведь чувствуют скверну… — Он вздохнул.— Ты собираешься побывать в других Постоянствах по пути в Восьмое? — спросила девушка. — Или поедешь туда напрямик?— Обычный маршрут — на юг к Пятому, где можно пополнить припасы, а потом уж едешь прямо к Восьмому — как мул, который торопится к водопою. Конечно, все зависит от проводника.— Значит, ты поедешь через станцию Пикля.— Станцию Пикля? Не знаю такой. Да только ведь прошло уже больше десятка лет с тех пор, как Портрон Биттл покидал Первое Постоянство, а станции приходят и уходят, как времена года. Опасная это работа — быть содержателем станции, да благословит их Создатель… Я помню, однажды… — Наставник углубился в воспоминания, хотя, на взгляд Керис, история, им рассказанная, не имела никакого отношения ни к станциям, ни к их хозяевам. Девушка скоро перестала слушать и погрузилась в собственные мысли.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67