– Ложечка немытая… Соседям-то одолженная… – говорила она.
«Ну какая, к черту, ложечка?!» – подумал Гвидион, глядя на помешанную, потом по наитию показал ей ребенка, которого нес до этого подмышкой, и сказал:
– Ребенок-то пропадет… Да как его вам доверишь? Вы вон и сами не в себе.
– Это я-то не в себе? Дайте сюда ребенка, застудите, – вдруг совершенно осмысленно отозвалась женщина, заторопилась, взяла у него из рук ребенка и завернула в платок. – А со мной все прекрасно. Я знаю, что делать. Я сейчас пойду… – и на ходу объясняя, что она знает, куда пойти и как можно получить работу при больнице, женщина с ребенком зашагала к собору.
Гвидион вновь встретился со Змейком в порту. Учитель подбрасывал на ладони пустую ампулу из-под сыворотки и не обернулся на хруст ракушек под каблуками, но у Гвидиона было смутное ощущение, что Змейк прекрасно все слышит.
– Спасибо, учитель, – сказал Гвидион.
– Всегда пожалуйста, для меня это удовольствие, – сказал Змейк, почти не разжимая губ.
– Пятеро было живых, – выдохнул Гвидион. – Троим я ввел сыворотку подкожно, глюкозу внутривенно, компрессы из ртутной мази на гнойники… И стрептомицин в двух случаях легочной формы…
– Я опасался, что вы не врач по призванию, – глядя на воду, отсутствующим тоном сказал Змейк. – Но если уж вы сумели переступить порог, полагаю, что дозы-то лекарства вы ввели правильные.
* * *
Мак Кехт сидел у подножия лестницы, ведущей на башню Парадоксов и перебирал огромный букет хризантем. Он вслушивался в стук каждой пары башмаков, спускавшихся с башни. Он безошибочно узнал бы стук башмачков Рианнон, но, завидев внизу рыжего, хорошо различимого Мак Кехта, Рианнон за четыре пролета сняла обувь и пошла босиком.
Она подкралась к Мак Кехту сбоку, полюбовалась на него и хотела проследовать дальше, когда доктор вдруг поднял голову.
– Бесценная моя Рианнон! – воскликнул он. – Простите, как же я мог не заметить вас!
– Немудрено при вашей вечной занятости, – бросила на ходу Рианнон.
Мак Кехт сделал шаг вслед за ней.
– Клянусь всем, чем клянется мой народ, я никогда еще так не сожалел о случившемся… – запоздало сказал он, рассыпая свой букет у ног Рианнон.
– Это у вас такая манера дарить цветы? – спросила она.
– Так принято дарить цветы у моего народа, – просто подтвердил Мак Кехт, уже понимая, что что-то не так.
Тут Рианнон вскипела.
– Так вот, чтоб я о нем больше не слышала, о вашем народе! Чтоб он никогда не попадался мне на глаза, этот народ!..
– Мой народ и без того очень малочислен… – потерянно сказал Мак Кехт.
– …И не я буду увеличивать его численность! – запальчиво припечатала Рианнон.
Случившийся поодаль Сюань-цзан в это время задумчиво сказал:
В травяном океане горят
В саду маяки хризантем.
Как противно кричат журавли!
Я ж не смею вздохнуть о разлуке.
На юг действительно пролетала в это время стая чирков-свистунков – птиц, не очень хорошо знакомых Сюань-цзану и потому изящно названных им журавлями.
* * *
– Коллеги, у меня блестящая идея, – сказал Мерлин. – Кто-нибудь должен соблазнить Пандору Клатч.
– Только не я, – твердо сказал Мак Кархи.
– Я имею в виду, слегка вскружить ей голову, увлечь, обворожить – так, легкий флирт, ровно настолько, чтобы она позабыла, зачем сюда приехала.
Все молча посмотрели на него.
– Нет, я сам, конечно, мог бы, – сказал Мерлин, пятясь и прячась за спину Курои. – Я, безусловно, мог бы, мне раз плюнуть. Я это мигом. Но вот, скажем, вы, Мэлдун? Вы человек молодой, легкий на подъем…
– Давайте я нарублю дров, – любезно сказал Мэлдун.
– Тогда вы, дорогой Диан. Вам ведь все равно, – убеждал Мерлин, – а нам такая радость! С вашим обаянием что вам стоит… – он посмотрел в лицо Мак Кехту и осекся. – Или вы, дорогой Тарквиний. С вами ведь и не такое бывало, какая вам разница!
– Вы полагаете? – сказал Змейк довольно холодно.
– Неужели столь успешный замысел рухнет только из-за вашего упрямства, коллеги? Коллега Зигфрид! – воззвал Мерлин, посмотрев на высокого немца снизу вверх. – Займитесь, пожалуйста.
– Это приказ? – кисло спросил Зигфрид.
– Это? Да нет, это так, – промямлил Мерлин, углядев в другом конце галереи Пандору Клатч, обвел всех смятенным взором и юркнул в появившуюся перед ним дверь его кабинета. Дверь эта для удобства появлялась перед ним там, где он хотел в нее войти, что не всегда совпадало с тем, где она реально была.
* * *
Керидвен, дочь Пеблига, потеребила свою косу, оправила на себе лоскутную жилетку, перекрестилась, сосчитала про себя до девяти, глубоко вдохнула, выдохнула и подошла к Курои.
– Извините, профессор, можно с вами побеседовать? – спросила она, привставая на цыпочки.
Был конец ноября, Курои было лет сорок пять. Волосы его потемнели, плечи расправились, отчего и без того внушительная его фигура сделалась еще громаднее.
– Да? – грозно сказал Курои.
– У меня жизненно важный вопрос, профессор, – сказала Керидвен, подпрыгивая, чтобы ее голос наверняка дошел до уха наставника. – Я хотела просить разрешения быть вашей ученицей.
Курои опешил, и в лице его появилась какая-то растерянность.
– А-а… вы знаете, чем я занимаюсь? – недоверчиво переспросил он, желая убедиться, что не ослышался. – Вы читали что-нибудь из моих работ?
– Конечно, профессор, – горячо отозвалась Керидвен. – «Передислокация горных хребтов в связи с первоначальным ошибочным их размещением», «Причины расположения действующих вулканов в наиболее густонаселенных районах Земли», «Еще раз к вопросу о неуместности исходного расположения Атлантиды»… Если вы не против, профессор, я хотела бы специализироваться только у вас.
Курои совершенно преобразился. Глаза его потеплели, на лице смешались счастье, растерянность, растроганность и изумление. Он поднял Керидвен и поставил на стол перед собой, чтобы получше рассмотреть ее.
– Впервые за много сотен лет я встречаю человека, который хочет быть моим учеником! – радостно и потерянно сказал профессор.
– Я с детства хотела двигать горами, – сказала Керидвен. – Я читала все-все ваши статьи, профессор, – и в «Проблемах преобразования лика Земли», и ранние, в «Обзорах земного диска»…
Курои вконец растаял. Он поискал взглядом, куда бы предложить Керидвен сесть, в конце концов усадил ее к себе на сгиб локтя и, ласково улыбаясь, заговорил:
– Дитя мое! Вам нужно будет добрать некоторые вспомогательные дисциплины: умение разговаривать с камнями – лучше у доктора Ивора-ап-Киллоха, а не у Финтана, который тяготеет скорее к коннахтской школе и своими гранитами и известняками уже всех допек. Кроме того, преображение стихий у известного вам Змейка, введение в замыслы Творца у Гвина-ап-Нудда… К седьмому-восьмому курсу вы все это освоите. Но основной спецкурс – «Преобразование лика Земли в соответствии с замыслами Творца», – я могу начать читать вам уже сейчас.
Курои так и лучился счастьем.
– Ура, то есть я очень вас прошу, учитель! – воскликнула Керидвен, и старый посох в руках Курои впервые расцвел сам собой, без вмешательства святого Коллена.
* * *
В один прекрасный день среди учеников первого курса со скоростью передвижения Ллевелиса распространилась некая соблазнительная идея. Небольшая кучка первокурсников, сговорившись между собой, подошла к Мерлину на перемене.
– Профессор Мерлин, а можно мы организуем школьный театр? – спросили они, перебивая друг друга. При этом одни для ясности изобразили, что у них за спиной ангельские крылышки, другие, наоборот, сделали из волос рожки, третьи прикинулись, будто играют на скрипке и флейте, а Ллевелис и вовсе изобразил из себя Смерть с косой.
– Еще чего! – взвился Мерлин. – И думать забудьте! Ну и студент пошел! Чего только ни придумают, лишь бы не учиться!..
И директор ушел, бормоча: «Какой вам еще театр! Вот дам самостоятельную по шестому веку, будете знать!..»
* * *
Когда Гвидион вошел в кабинет, Змейк скучающе играл с огнем, но как только ученик разложил тетрадки, снял висевшую на цепочке у него на шее чернильницу и достал перо, с боем выдернутое с утра из гусиного хвоста, огонь, самодовольно взобравшийся по руке Змейка к нему на плечо и тершийся о его щеку, в последний раз ярко вспыхнул и убрался назад, в камин.
– Сегодня, Гвидион, сын Кледдифа, – сказал Змейк безо всяких эмоций, – мы заканчиваем инфекционные заболевания человека и переходим к инфекциям у домашнего скота.
– У овец? – восхищенно воскликнул Гвидион.
– Да, у домашних овец в том числе. Кстати, надеюсь, вас не смутит необходимость усыпить безнадежно больное животное?
– Не смутит, – после минутного размышления сказал Гвидион. Он отметил про себя неотъемлемую способность Змейка назвать все вещи своими именами и сделать это исключительно вовремя.
– Базовое отличие этого раздела медицины от других состоит в том, – продолжал Змейк, – что в обязанности ветеринара входит не только убийство пациента в случае, если болезнь неизлечима, но и массовое уничтожение здоровых особей в зоне карантина в случае обнаружения заболевания, например, ящуром. Время на размышление в таких случаях, как правило, бывает ограничено приблизительно тремя минутами. Поэтому мне хотелось бы услышать от вас сейчас: у вас не возникнет проблем с этой частью обязанностей? Лично вы найдете в себе силы объявить в регионе карантин при несомненных признаках ящура у пациента? Вы понимаете, что это означает: оцепление района, вызов расстрельной команды… ну, и ответственность в случае ошибки.
– Да, – сказал Гвидион.
* * *
Пандора Клатч, изучив бухгалтерские книги, стала рыскать по школе в поисках писчей бумаги, чтобы выписать наиболее подозрительные статьи прихода и расхода. Раздумывая, где бы ей одолжить бумаги, она явилась в библиотеку. Там было с виду пусто и тихо. За стеной книжных шкафов разговаривали два голоса.
– Давайте, у вас же череп раскроен, придется наложить швы. Нужно промыть… – говорил первый голос. – Кто это вас так?
– Это был Теодорих Великий. Мы с ним не сошлись во взглядах на воспитание молодежи.
Пандора Клатч стала крадучись обходить шкаф, чтобы выяснить, кто это за ним разговаривает. Шкаф, однако, оказался неимоверно длинным, хитро изгибался и, когда казалось, что он сейчас кончится, делал легкий зигзаг и продолжался за поворотом.
– Ну как же так, коллега? – с мягкой укоризной сказал первый голос. – Как вы могли? Человек такого масштаба, как вы, – и вдруг затеять драку с каким-то мелким готским вождем!..
Другой голос с обидой, но очень непосредственно отвечал:
– Позвольте, но ведь он же первый начал!..
В это время из-за других шкафов послышались тихие голоса невидимых учеников Сюань-цзана, переводивших с листа:
– И вот, чтобы драконы совсем не подохли, ко двору призвали Ши-мэня, который умел ухаживать за драконами. Ши-мэнь был учеником чародея Сяо-фу, который питался цветами персика и сливы и умел, сжигая себя, вместе с дымом костра возноситься на небо. Обычно он занимался починкой сандалий на небе и починкой сандалий на рынке в Западном Чжоу. По образу жизни учителя можно судить и о том, каковы были способности ученика. Действительно, под присмотром Ши-мэня полудохлые драконы вскоре поправились и стали весело резвиться…
Сообразив, что шкаф ей не обогнуть, Пандора пошла обратно и у выхода из лабиринта шкафов как раз столкнулась с Сюань-цзаном, который предупредительно одолжил ей сорок чи прекрасной рисовой бумаги, немедленно вынув ее из рукава, и хотел одолжить еще козью кисточку. От кисточки Пандора отказалась.
…Покончив с выписками, Пандора злобным коршуном слетела во двор Западной четверти и призвала к ответу всех, кто подвернулся ей под руку. Под руку ей подвернулся не успевший сориентироваться Мерлин и неотступно находящийся при комиссии верный своему долгу Змейк. В руках у Пандоры были листы со скандальными выписками из приходно-расходных книг, которые она громогласно зачитывала в приступе недоброжелательства:
– Мэлдуну на дорожные расходы, маршрут Карфаген – Фивы – Александрия Эфесская – Стамбул – Константинополь – Стамбул! – кричала она. – Как это понимать? Джема пятнадцать бочек и сидра сорок кувшинов из яблок с Авалона!
– Авалон – это остров, – успокоительно вставил Мерлин.
– Это место ежегодной осенней практики студентов первого курса, – более адекватно среагировал Змейк.
– Туники, пеплосы, хитоны, хламиды, экзомиды, гиматии, тоги, – почему в таком количестве, у вас что здесь, каждый день карнавал?
– Это учебная форма, – сказал Змейк.
– «Почему так много»! – возмутился Мерлин. – Да вы не представляете себе, сколько этого нужно! На них же все горит!..
– И что означает строчка «клады со дна моря» в статье прихода? И как понимать слово «Нибелунги» в графе «спонсоры»?
– Нибелунги – это такая фамилия, – сказал Мерлин, сам искренне веря в то, что говорит.
– У нас хороший контакт с зарубежными партнерами, – пояснил Змейк.
– В прошлом декабре внушительная сумма… почему-то в золотых флоринах… списана как расходы на прием святого Кьярана!..
– Это наша обычная рождественская программа, – сказал Змейк.
– Не могли же мы ударить лицом в грязь! Понятно, что святому много не требуется, но он же прибыл с учениками! Нужно же было как следует накормить! Тем более рождественские колбаски… – Мерлин облизнулся.
– Почему для библиотеки закупается сено?
– Потому что в ведении библиотеки находится конюшня. Это один из библиотечных залов, – четко сказал Змейк.
– Что такое черепашня и почему туда в таком количестве уходят краски для росписи?
Пандора еще не успела по-настоящему разойтись. Она потрясала первым из своих листов, остальные же держала пока за спиной. Как раз в это время сзади к ней подошел на тонких ножках маленький каприкорн – «Древнейшие мифы человечества», – и выел у нее из рук соблазнительные листки бумаги.
– Он съел? – в злобном изумлении спросила Пандора Клатч, рассматривая оставшиеся у нее в руке клочки. – Почему здесь этот козел? – переформулировала она вопрос, спохватившись.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56