!Феотим. Потом положили умершего на погребальные носилки, и — в согласии с наставлением Павла «носить бремена друг друга» — братья на собственных плечах понесли брата по улице к монастырю и там, под горестные песнопения, предали земле. Когда почитаемое это шествие двигалось по улице, я замечал, как у многих на глазах выступали нежданные и невольные слезы: ведь муж, которого прежде они видели одетым в пурпур и виссон, теперь покоился в облачении францисканца, опоясанный кудельной веревкою, всей своею наружностью, от макушки до пят, изображая благочестие. Голова мертвого наклонена была к плечу, руки, как я уже сказал, сложены крестообразно; и во всем прочем поразительно обозначался страх божий. Сама серафическая толпа, с понуренными головами, с опущенными долу очами, у многих исторгла слезы и рыдания своим пением, до того мрачным, что и выходцы с того света, я полагаю, не поют мрачнее.Филекой. А пять ран Франциска у покойника были? По преданию, у святого Франциска Ассизского за два года до смерти появились раны (так называемые «стигматы») на тех же самых местах, что у распятого Христа.

Феотим. Утверждать положительно я бы не решился. Но на ладонях и ступнях виднелись какие-то синеватые следы, а на рясе, слева на боку, была прореха. Но присматриваться я не посмел: говорят, что любопытство в подобных делах многих погубило.Филекой. А ты не слыхал, чтобы кто-нибудь смеялся?Феотим. Слыхал. Но я подозреваю, что это были еретики, которыми ныне полон мир.Филекой. Скажу тебе напрямик, Феотим, я бы тоже едва ли удержался от смеха, если бы присутствовал при этом зрелище.Феотим. Уж не испорчен ли и ты, избави бог, тою же закваскою То есть «еретичеством» реформаторов.

?Филекой. Успокойся, милейший мой Феотим, я с детства свято чту блаженного Франциска, в глазах мира — и неученого и немудрого, но, как мало кто иной, угодившего богу беспримерным умерщвлением мирских страстей; вместе с ним чту всех, кто, вступивши на его путь, от души старается умереть для мира и жить для Христа. Собственно, до одежды мне дела нет, но я охотно выслушаю от тебя, какая польза мертвецу от одежды.Феотим. Ты ведь знаешь, господь запретил бросать жемчуг перед свиньями и давать святыню псам. Если ты расспрашиваешь потехи ради, ничего от меня не узнаешь, если по искренней любознательности — охотно поделюсь с тобою тем, что сам узнал от монахов.Филекой. Обещаюсь быть учеником и внимательным, и толковым, и благодарным!Феотим. Во-первых, как тебе известно, есть люди до того тщеславные, что им мало прожить всю жизнь в надменности и чванстве, — им непременно нужен показной блеск и после смерти, на похоронах. Правда, тогда они уже ничего не чувствуют, но еще при жизни, силою воображения, предвкушают грядущую пышность и заранее ликуют. Как об этом ни суди, а все-таки, я думаю, ты не станешь спорить, что в отречении от страсти уже есть доля благочестия.Филекой. Согласен, но только в том случае, если погребальной спеси нельзя избежать никаким иным способом. А мне кажется более скромным, если умершего князя окутывают дешевым саваном и простые веспиллоны хоронят его на обыкновенном кладбище, среди тел простолюдинов. А кого погребают так, как Евсевия, те, мне кажется, не избавились от спеси, а просто переменили одну на другую.Феотим. Все, что делается с добрым намерением, угодно богу, а судить человеческое сердце — лишь в божией власти. Впрочем, я привел только первый, И потому легковесный довод; есть и другие, более весомые.Филекой. Какие?Феотим. Умирающие принимают устав снятого Франциска…Филекой. Для того, чтобы исполнять его в Елисейских полях!Феотим. Нет, здесь, на земле, — если они поправляются. А случается, что осужденные приговором врачей помощью божией оживают в тот самый миг, как облачатся в священное платье.Филекой. То же самое нередко случалось и с другими, которые этого платья не надевали.Феотим. Надо идти путем веры, не мудрствуя лукаво! Если бы это не приносило плода, и плода замечательного, не домогались бы очень многие, люди и родовитые и образованные — особенно среди итальянцев, — не домогались бы они преимущества быть похороненным в священном одеянии. А чтобы ты не отклонил примеры неведомых тебе людей, — так был похоронен человек, которого ты по заслугам ценишь чрезвычайно высоко, — Рудольф Агрикола Рудольф Агрикола (Ролеф Гюисманн) (1443—1485), родом из Гронингена, — филолог и философ, один из образованнейших людей своего времени. Эразм видел и слушал его лишь однажды — в школьные годы, в Девентере.

; так похоронили недавно и Христофора Лонголия Христофор Лонголий (Кристоф де Лонгей) (1498—1522) — гуманист, несравненный подражатель Цицерону. Эразм писал о нем с неодобрением и легкой насмешкою в уже упоминавшемся выше диалоге «Цицеронианец».

.Филекой. Меня нисколько не занимает вздор, который несут умирающие при последнем издыхании. От тебя же я хочу узнать одно: зачем человеку, пораженному ужасом смерти и уже распростившемуся с надеждою на жизнь, произносить обеты и переодеваться? Ведь обеты не имеют силы, если они не произносятся в здравом уме и твердой памяти, по зрелому размышлению, безо всякого страха, обмана или насилия. Чтобы ни одно из этих условий не оказалось нарушено, обет связывает не раньше, чем по прошествии пробного года, в продолжение которого испытуемый должен носить рясу «с капероном» (так говорит серафический муж Франциск Святой Франциск знал латынь очень скверно и постоянно мешал латинские слова с «варварскими» — итальянскими.

). Стало быть, если умирающий вернется к жизни, он ничем не связан по двум основаниям: во-первых, слова, произнесенные в отчаянии и под страхом смерти, — не обет, а во-вторых, без испытательного срока обет в силу не вступает.Феотим. Как бы там ни было, но они считают себя связанными, и эта целокупная преданность воли не может быть неугодна богу: ведь, при прочих равных обстоятельствах, добрые дела монахов ему угоднее, нежели добрые дела остальных людей, именно по этой причине — потому что они исходят из самого лучшего источника.Филекой. Я не стану сейчас разбирать, насколько важно для человека целиком посвятить себя богу в тот миг, когда себе уже не принадлежишь. Я полагаю, что каждый христианин целиком посвящает себя богу при крещении, когда отрекается от всех роскошеств и соблазнов Сатаны и записывается в войско полководца Христа, чтобы после всю жизнь воевать под его знаменем. И Павел, говоря о тех, кто умирает со Христом, дабы жить уже не для себя, но для Умершего ради них, имеет в виду не только монахов, но всех христиан.Феотим. Кстати ты вспомнил про крещение: ведь в старину умирающих окунали в купель или опрыскивали водою и через это внушали им надежду на жизнь вечную.Филекой. Что обещали епископы, не так уже важно; что соблаговолит даровать бог, нам неизвестно. Если б такое опрыскивание наверняка и заведомо творило граждан небесного государства, можно ли шире распахнуть ворота людям, которые преданы миру и всю жизнь усердно служат ему нечистыми своими страстями, а когда нет больше силы грешить, именно тогда и прибегают к спасительным капелькам воды? Если обет, о котором ты мне рассказываешь, подобен такому крещению, лучше и позаботиться нельзя о нечестивцах, чтобы они не погибли, иначе говоря — чтобы жили для Сатаны, а для Христа умерли.Феотим. Напротив, — если только дозволено выдать хотя бы одну из серафических тайн, — францисканские обеты действеннее любого крещения. Филекой. Что я слышу?Феотим. В крещении лишь смываются грехи, и душа остается чистой, но нагой. Тот, кто принес обет, немедля обогащается исключительными заслугами всего ордена; и не диво — ведь он приобщился к телу святейшего братства.Филекой. А кто приобщается через крещение к телу Христову, ничего, значит, не получает ни от главы, ни от тела?Феотим. От серафических запасов — ничего, если не заслужит благодеяниями и благорасположением.Филекой. Какой ангел им это открыл?Феотим. Не ангел, друг мой, но сам Христос собственными устами открыл и это, и весьма многое иное святому Франциску, беседуя с ним с глазу на глаз.Филекой. Заклинаю тебя нашею дружбой, не откажись поделиться со мною: о чем они беседовали?Феотим. Это глубочайшая тайна; сообщать ее нечестивцам — грех.Филекой. Как так «нечестивцам»? Да я никогда, ни к одному ордену не испытывал столько любви, сколько к серафическому!Феотим. А тем временем несносно над ним насмехаешься!Филекой. Это как раз и есть доказательство любви, Феотим, ибо никто не вредит францисканскому ордену тяжелее, чем люди, которые, прячась под его сенью, ведут постыдную жизнь. Всякий, кто по-настоящему желает добра ордену, обязан ненавидеть его растлителей.Феотим. Но я боюсь разгневать Франциска, если выболтаю то, о чем следует молчать.Филекой. Какого зла можно ожидать от самого незлобивого из святых?Феотим. А что, если он ослепит меня или отнимет рассудок? Говорят, он со многими так обошелся, кто оспаривал знаки пяти его ран.Филекой. Неужели святые на небесах настолько хуже, чем были прежде на земле? Франциск, как рассказывают, отличался такою добротой, что, когда мальчишки на улицах бросали ему в болтавшийся за спиною капюшон камни и сырные корки, лили молоко, он нисколько не обижался, но весело, радостно шагал дальше. А теперь, стало быть, он сделался запальчив и мстителен? В другой раз товарищ обозвал его вором, святотатцем, убийцей, кровосмесителем, пьяницей и всеми прочими бранными словами, какими только можно назвать самого отъявленного и закоренелого преступника, — и Франциск смиренно его благодарил и признался, что и ни в чем не солживил. Товарищ был изумлен, а Франциск ему в ответ: «И это всё, и еще худшие преступления я бы совершил, если бы милость божия меня ИС уберегла». Отчего же теперь он сделался мстителен?Феотим. Так уж повелось: святые, что властвуют на небесах, оскорблений не переносят. Кто был снисходительнее Корнилия, спокойнее Антония, терпеливее Иоанна Крестителя, пока они жили? А ныне какие ужасные хвори насылают они на тех, кто не чтит их надлежащим образом?Филекой. Скорее я бы поверил, что они прогоняют болезни, чем насылают. Но все, что ты мне скажешь, ты, во-первых, доверишь отнюдь не нечестивцу, а во-вторых, я обещаю молчать.Феотим. Ну, что же, положусь на твою честность… Молю тебя, святой Франциск, вместе со своею братией будь ко мне благосклонен, позволь пересказать то, что я слышал, и да не вменится мне это в грех… Ты знаешь, что Павел владел сокровенною мудростью, которую не разглашал во всеуслышание, но вещал тайно, среди совершенных. Так и у них есть тайны, которых они не открывают всем подряд, но наедине делятся с богатыми вдовами и другими благочестивыми и избранными — доброжелателями серафического стада.Филекой. Жду τρισάγιας αποκαλύψεις Трижды святых откровений (греч.).

Феотим. Во-первых, господь предрек серафическому патриарху, что, по мере умножения серафического стада, корм для него будет все обильнее.Филекой. Разом пресекаются все жалобы тех, кто Твердит, что людей этой породы со дня на день все больше и что они в обузу христианскому люду.Феотим. Затем господь объявил Франциску, что ежегодно, в день его праздника, все души не только братии, носившей священный этот наряд, но и всех друзей ордена, всех, кто оказывал услуги сподвижникам Франциска, будут избавлены от пламени чистилища.Филекой. Так запросто беседовал с ним Христос?Феотим. Отчего же нет? Как с другом и соратником — так же, как бог-отец беседовал с Моисеем. Моисей принес народу закон, который передал ему бог, Христос возвестил закон евангельский, а Франциск свой закон, дважды переписанный рукою ангела, передал серафическим братьям.Филекой. Жду третьего откровения.Феотим. Славный патриарх опасался, как бы доброе семя не повредил в ночной тьме нечистый и чтобы, вследствие того, вместе с плевелами не была выполота и пшеница. Господь избавил его от тревоги, обещав позаботиться, чтобы племя полуобутых и подпоясанных веревкою не редело вплоть до Страшного суда.Филекой. О, милосердие господне! А иначе с церковью божией было бы покончено. Однако продолжай.Феотим. В-четвертых, он открыл, что никто из живущих нечестиво не может долго принадлежать к ордену.Филекой. Но разве не отпадает от ордена всякий, кто совершит нечестие?Феотим. Нет. Ведь кто совершит преступление, не отрекается в тот же миг от Христа. В значительной мере отрекаются от бога те, что исповедуют его устами, поступками же отрицают. Но всякий, кто сбросит с плеч сиятейшее облачение, отпадает от ордена невозвратимо.Филекой. А что же нам сказать о многочисленных монастырях конвентуалов, которые и деньги имеют, и пьют, и в кости играют, и распутничают, и открыто содержат наложниц, и… но дальше перечислять не станем!Феотим. Франциск никогда не носил ни рясы такого цвета, как у них — чересчур темной, — ни пояса из белого полотна. И когда они постучатся в дверь, то услышат: «Не знаю вас!» — ибо не будет на них свадебных одежд. Намек на евангельскую притчу о брачном пире, откуда изгоняют «человека, одетого не в брачную одежду» («Евангелие от Матфея», XXII, 1 14.

Филекой. Это всё?Феотим. Да ты еще ничего не слыхал! В-пятых, сообщил ему господь, что все зложелатели серафического ордена — а таковых, увы! слишком много — не достигнут и половины возраста, назначенного им свыше, но будут гибнуть самою злою, но не самою скорою смертью.Филекой. Тому мы знаем в прошлом много разных подтверждений, а можем привести и свежий пример — кардинала Сионского Матфея Сион — здесь: город в Швейцарии, столица кантона Валлис. Кардинал Матфей — Маттеус Шинер (ок. 1465—1522).

: он ненавидел полуобутых и отзывался о них самым скверным образом — и умер, не дожив, мне кажется, и до пятидесяти.Феотим. Да, ты прав. Но он и херувическому ордену вредил не меньше. Говорят, что это главным образом его стараниями сожгли в Берне четверых доминиканцев В 1509 г. Об их преступлении Эразм рассказывает достаточно подробно, причина же его — соперничество между доминиканцами в францисканцами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82