А теперь побыстрее принимай душ — мне не терпится взглянуть на твое рабочее место.
Все так же потирая руку, я зашел в ванную. Мне почему-то стало неловко при мысли о том, что Спанки увидит, как со мной обращаются на работе. Постепенно я все отчетливее осознавал банальность своей повседневной жизни. Мне казалось, будто я существую отдельно от собственного тела и наблюдаю за ним как бы сверху, испытывая при этом ужас от увиденного. Скорее всего, это из-за постоянного присутствия постороннего человека, который управляет мною на правах какого-то духовного наставника из социальной сферы.
Однако Спанки вел себя отнюдь не с той фарисейской совестливостью, которая обычно характеризует работников социальной сферы. Показывая мне, как наилучшим образом вписаться в жизнь современного урбанизированного общества, он неизбежно приобретал навыки управления мною и в иных ситуациях, причем гораздо более сомнительных с моральной точки зрения, и если я предполагал нечто иное, то тем самым лишь демонстрировал собственную наивность. Очень хорошо, конечно, научить кого-то подражать поведению человека конца двадцатого столетия, но как быть, если это самое поведение отнюдь не достойно подражания? Не получалось ли так, что, якобы совершенствуя мою жизнь, он переносил на меня пороки всех тех людей, которые входили в мое окружение?
Я брился, умывался, одевался и все это время слушал нескончаемые советы Спанки. Когда мы вышли на улицу, снега действительно не было и в помине. Впервые в жизни я на работу явился без опоздания, хотя и не смог опередить Дэррила — впрочем, так было всегда. Дэррил был Прирожденным Работником Мебельного Бизнеса. Правда, магазин всегда открывал не он, а Доки, но Доки работал по отличному от нас графику.
— Надо же, какое гнетущее впечатление производит это здание. И пыль... Сколько же кругом пыли! — Спанки окинул взглядом диваны с кричащей обивкой и наборы столовой мебели, после чего высморкался и спрятал носовой платок в рукав. — А вон там твой стол, правильно?
Неподалеку от нас болтался Доки, так что мне снова пришлось прибегнуть к проекции мыслей.
— Да, это и есть мой рабочий участок. Именно здесь я провожу счастливые часы своего трудового дня.
Неожиданно мою грудь пронзил острый и одновременно чуть щекочущий удар, похожий на электрический разряд. Я изумленно отшатнулся, приткнувшись спиной к штабелю корзин для грязного белья в псевдоелизаветинском стиле “Розовый Тюдор”. Доки недоуменно посмотрел в мою сторону.
— Прощу прощения, — извинился Спанки, легонько потряхивая кончиками пальцев, — но я был просто не в силах выслушивать весь этот треп.
— Какой треп?
— Я имею в виду самодовольную болтовню типа “я-так-доволен-своей-работой”, на которую то и дело сбиваются работники сферы обслуживания. Удивительно, как это ты еще не поставил себе на стол именную деревянную табличку с надписью: “Чтобы работать здесь, необязательно быть сумасшедшим — достаточно быть просто чуточку “с перепробегом”. Учти, Мартин, что я намерен окончательно выбить у тебя из головы эту дурь.
Он поманил меня к себе, однако, получив удар, по силе сопоставимый с разрядом электрохлыста для коров, я не горел особым желанием приблизиться к нему.
— Да успокойся ты, ради Бога, я не собираюсь причинять тебе вреда. При всем своем желании я не смог бы сделать этого.
Я нехотя подошел к нему. С близкого расстояния безупречность черт его лица казалась почти абсурдной, сродни некой физической аномалии-
— Скажи, почему ты вообще работаешь в подобном месте? — сурово спросил он.
— Ну, не так уж здесь и плохо. Раз в году я получаю трехнедельный отпуск, а кроме того, у меня есть перспектива повышения по службе...
— Скажи еще что-нибудь в этом же роде, и я шарахну тебя похлеще, чем в первый раз, — предупредил он. — Да ты только оглянись вокруг! Это же самый настоящий тупик. Ведь это даже не филиал какой-то крупной фирмы, где ты мог бы рассчитывать на перевод в вышестоящую структуру. Здесь все замыкается на твоем Максе, и тебе это известно не хуже меня. Мартин, ведь ты же неглупый человек, и оставаться здесь — это значит сознательно отказываться от всех удовольствий, которые существуют в природе. Учась в школе, ты наверняка о чем-то мечтал, у тебя были амбиции — куда же все это подевалось? Почему ты позволил этим мечтам улетучиться? Скажи, ради Бога, почему ты здесь работаешь?
У меня так и не нашлось ответа на этот вопрос. Чуть позже он, правда, все понял, но в тот момент, когда у нас за спиной маячил Дэррил, а в торговом зале то и дело появлялись новые посетители, я никак не мог собраться с мыслями.
— Знаешь, Мартин, я по-прежнему не в состоянии прочитать некоторые твои мысли. Сам того не подозревая, ты блокируешь их от меня. Ну что ж, на время оставим эту тему. — Он брезгливо огляделся по сторонам. — Прежде чем мы подберем тебе новое место работы, давай посмотрим, что можно сделать здесь. Пожалуй, лучше всего тебе уйти отсюда по собственному желанию, не так ли?
Я тупо кивнул. Спанки указал на стол Дэррила:
— Как ты относишься к своему напарнику?
— Я недолюбливаю его.
— А почему, как ты считаешь?
— Потому что он постоянно подлизывается к Максу.
— А что? Это нередко срабатывает, и в итоге повышение получит именно он, а не ты. В верхнем ящике его стола уже лежит письмо от Макса, в котором тот поздравляет его и благодарит за ряд идей относительно организации предстоящей распродажи, а также намекает на некоторое грядущее “повышение доли ответственности”, то бишь повышение по службе. Кстати, твой напарник отнюдь не блещет стройной фигурой, и все же он явно мнит себя настоящим спортсменом, не так ли?
— Не знаю.
— Возможно, ты не заметил ручку теннисной ракетки, торчащую из спортивной сумки, с которой он ходит на работу. Если верить записи в его календаре, сегодня во время перерыва он играет в сквош, и я хочу, чтобы ты сразился с ним.
— Я не играю в сквош.
— А сегодня сыграешь.
— Но у меня нет ни формы, ни всего остального.
— Об этом я позабочусь.
— И потом, у него наверняка уже есть партнер на сегодняшнюю игру.
— Смотри! — Спанки указал на Дэррила, как раз направлявшегося к трезвонившему на его письменном столе телефону. — Ну надо же, звонит этот самый его партнер, хочет отменить сегодняшнюю игру. Так-так, что он там говорит? А, оказывается, он подхватил чертовски сильный насморк. Как видишь, Мартин, чревовещание — весьма полезный талант.
Я наблюдал за происходящим, пока Дэррил не повесил трубку.
— А не получится так, что этот человек, все же придет на корт? — спросил я.
— Ну и мнительный же ты! Не получится, потому что я подсмотрю в телефонной книжке Дэррила его номер и поговорю с ним голосом Дэррила. Мартин, ты же знаешь, что я не имею обыкновения объяснять природу своих способностей. Итак, в данный момент Дэррил явно сбит с толку, так что действуй.
— А это обязательно надо сделать?
Мне была ненавистна сама идея носиться по провонявшему потом корту за маленьким резиновым мячиком — я попросту не видел в этом никакого смысла.
— Мартин, все это — части единого плана, — сказал Спанки и, улыбнувшись, похлопал меня по спине. — И не надо напускать на себя такой трагический вид. Ты ведь хочешь, чтобы все изменилось к лучшему, правильно?
— Конечно, хочу...
— Ну так предложи ему сыграть с тобой.
— Я и не подозревал, что ты тоже играешь, — проговорил Дэррил, стягивая через голову сорочку и демонстрируя взмокшую от пота нижнюю рубашку.
“Я и сам этого не подозревал”, — подумал я, вытаскивая свою ракетку и отнюдь не профессиональным жестом вертя ее в руках. Дэррил изумленно посмотрел на меня, когда я предложил ему не аннулировать свою заявку на игру в спортивном центре. Раздевалка, пропитанная тошнотворным запахом парусиновых тапочек на резиновой подошве, была битком набита тучными чиновниками с красными физиономиями, которые, похоже, готовы были ради поддержания спортивной формы загнать себя в гроб.
Когда мы вышли на корт, я поймал себя на мысли, что не имею ни малейшего понятия даже о том, где мне полагается встать. Костюм, подобранный для меня Спанки, сидел на мне как влитой. Спортивная же форма Дэррила была явно мала ему и подчеркивала все жировые отложения на теле, делая его похожим на перетянутый бечевками батон языковой колбасы.
— Надеюсь, тебе придется по вкусу моя маленькая хитрость, — заметил Спанки, указывая на шорты моего партнера, врезавшиеся ему в живот. — Я специально ужал его костюм на один размер.
— Похоже, я постирал его в слишком горячей воде, — озадаченно проговорил Дэррил. Он попробовал поднять руку, и я подумал, что его костюм, того и гляди, лопнет по швам.
Спанки подошел ко мне и показал, как надо держать ракетку.
— Ну ничего, сегодня он будет играть уже не так ловко, как обычно, потому что в таких шортах особенно не побегаешь. Итак, все дело заключается в мастерстве владения кистью и удара по мячу, в замахе руки и позиции ног, координации зрения и движений. Мячи берутся вон там, а линия подачи... так, постой, дай-ка я чуточку облегчу твою задачу.
Пальцами правой руки он обхватил мое запястье и сильно сжал его. И снова я ощутил странное покалывание в пальцах рук. Казалось, Спанки остался доволен достигнутым эффектом.
— Ну вот. Я передал тебе игровые навыки Жанет Морган, чемпионки Великобритании по сквошу с 1950 по 1959 годы. Увы, я так и не смог вспомнить ни одного имени игроков-мужчин. Теперь тебе автоматически передастся ее манера игры. Постарайся только осторожнее двигаться по корту.
Он указал рукой в сторону располагавшейся справа от корта галереи:
— Я буду смотреть оттуда. Встретимся после игры.
Первой была подача Дэррила, и я, к собственному немалому изумлению, ловко отбил посланный мне мяч. Метнувшись по корту, я парировал отскочивший от стены мяч таким сокрушительным ударом правой руки, что поверг в шок не только Дэррила, но и себя самого.
В следующую секунду я стремительно крутанулся и так сильно ударил по мячу, что тот превратился в темный комок летящей резины. Дэррил был явно ошеломлен подобным натиском и как угорелый носился из одного конца корта в другой, тогда как я практически не сходил с места.
К концу второго гейма (9-3, 9-1) мой партнер превратился в багровую, истекающую потом глыбу плоти. От трения мяч разогрелся настолько, что его невозможно стало держать в руках Мы начали третий, финальный гейм нашей партии. Дэррил стал быстро сдавать, едва поспевая взглядом за полетом мяча, а о том, чтобы перехватить его, не было и речи. В какой-то момент я заметил Спанки, который, перегнувшись через перила, с любопытством следил, как я с лета нанес, пожалуй, свой самый сильный за всю игру ответный удар.
Подобно резиновой пуле мяч врезался в левый глаз Дэррила, сбив при этом его с ног. Он плюхнулся задом на пол, да так и продолжал сидеть, глухо постанывая и медленно заваливаясь назад. Сам глаз основательно пострадал, веки стремительно набухали, а из порванной кожи сочилась кровь, стекавшая на щеку.
Когда он, не переставая стонать, обхватил лицо ладонями, я, ужасаясь содеянному,, бросился к нему, желая хоть как-то облегчить его страдания.
— Это вообще опасный вид спорта, — чуть позже сказал доктор, взглянув на меня. — И все же за всю свою многолетную практику мне ни разу не доводилось видеть подобную травму на корте. Сильная, надо сказать, у вас рука.
Впрочем, от былой силы к тому времени не осталось и следа. Покидая спортивный центр, я снова испытал уже знакомое покалывание и почувствовал, как буквально каждый мускул тела пронизывает ноющая боль.
Дэррилу наложили на глаз повязку и сделали болеутоляющий укол. Его должны были сразу же отправить в операционную, чтобы попытаться спасти глаз.
— Мне чертовски неудобно, что все так получилось, — пробормотал я, когда Дэррила повезли по больничному коридору. — Это я виноват.
— Не всегда успеваешь следить за перемещением партнера по площадке, — примирительным тоном сказал Дэррил. — Сквош — слишком быстрая игра. Так что не стоит особенно корить себя.
Все то время, пока я находился в больнице, Спанки, как ни странно, со мной не было, однако, когда я уже возвращался в магазин, он снова, откуда ни возьмись, появился. “Вот уж подивится Макс, — подумал я, — куда это запропастились его продавцы”.
— Я рассчитывал, что ты просто обыграешь его, но никак не изувечишь, — сказал Спанки, подстраиваясь под мой шаг. — Что врачи сказали насчет глаза?
— Это станет ясно только через несколько дней, так что надо ждать.
— Ну что ж, — бодрым тоном проговорил Спанки, потирая руки. По крайней мере, можно подумать о ленче.
— Да ведь сейчас уже почти четыре часа. О каком ленче ты говоришь? — недоумевал я.
— О твоем завтрашнем ленче с Максом. Дэррил пригласил его. Очевидно, он со дня на день ожидает повышения по службе и, наверное, решил предпринять для верности упреждающий, так сказать, шаг, пригласив Макса в ресторан. Ну а теперь его место сможешь занять ты.
— А тебе не пришло в голову, что предложение занять его место попахивает довольно-таки дурно? — спросил я.
— Излишняя щепетильность в подобных делах ничего тебе не даст, — парировал Спанки. — Оглянись вокруг себя — ведь ты живешь в мире, буквально кишащем дурными людьми. По улицам бродят бездомные мужчины и женщины, которым не повезло в жизни и которые со страхом смотрят в будущее. А мимо, словно их и не замечая, шагают процветающие граждане, те самые десять процентов, которым принадлежат девяносто процентов всех богатств страны. Жизнь всегда обманывает бедных, и чем беднее они становятся, тем очевиднее этот обман. Поправить спое положение можно только собственными силами. В былые времена бездействие оборачивалось всего лишь одиночеством. В наши дни пассивность чревата полным крахом. Мартин, ты должен подумать о своем будущем и измениться коренным образом. Ведь я не всегда буду рядом.
Мы прошли вдоль зеркальных панелей магазина, и Спанки распахнул передо мной дверь.
— У меня деловое свидание, — сказал он.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41