Он не мог этого
понять, но в тот момент, переполненный радостью, причина казалась ему
неважной.
Но он по-прежнему в морге, заперт в холодильном шкафу. Если не сумеет
выбраться, может снова умереть. Можно ли привлечь внимание стуком в дверцу
шкафа?
Он попытался, но слабость, которая много часов - сколько именно? -
удерживала его в неподвижности, сохранилась. Он по-прежнему не может
двигаться.
Выживет ли он, пока за ним не придут для вскрытия? Холода шкафа он
вообще не чувствует. Если сознание сохранится, он сможет бороться с
переохлаждением.
Но ему, однако, хотелось изменить позу. Все тело болело, от шеи до
кончиков пальцев.
Напрягаясь и сосредоточиваясь, он сумел шевельнуться. Подобно первым
ударам сердца и первым вдохам, движения получались страшно медленными. Но
он настойчиво пытался переместить центр тяжести и наконец лег на бок. Не
очень помогло: по-прежнему неудобно, но по крайней мере боли
переместились.
Он снова попытался постучать в дверцу, но двигался так медленно,
стучал так слабо, что ему самому звук был едва слышен. Придется ждать,
пока не откроют дверцу.
Он с трудом переместился на живот, чтобы еще раз сменить позу.
Не спал. И не отдыхал, но, по-видимому, несколько раз начинал
дремать, потому что удивился движению носилок. Он не слышал, как открыли
дверцу. Простыню сняли, и его ослепил свет.
- Что за шут положил его на живот? - послышался раздраженный голос.
Если он сядет, они упадут в обморок? Гаррет хотел бы узнать это, но
тяжесть придавливала его. Он не сопротивлялся, когда его уложили на
подвижные носилки и прикрыли простыней.
- Побыстрее. - Другой голос. - Это коп, и Турлоу хочет побыстрее
произвести вскрытие.
Гаррет медленно переместил руки к краю носилок и ухватился пальцами
за резиновые бортики. Если он не сумеет сесть, если они не обратят
внимания на медленные движения его груди, то уж это заметят.
Носилки остановились. Его взяли за ноги и за руки и потянули... но
Гаррет вцепился в носилки.
- Что происходит? - раздраженный голос медика.
- Не знаю, доктор Турлоу. Его руки были не так сложены, когда его
уложили на носилки.
Теперь, завладев их вниманием, Гаррет заставил себя открыть глаза.
Вокруг послышалось с полдесятка возгласов. Он сосредоточил взгляд на
докторе Эдмунде Турлоу.
- Пожалуйста. - Звуки скрипели в горле, как крик души. - Заберите
меня отсюда.

3
Почему доктора в дальнем конце палаты интенсивной терапии говорят так
громко, удивился Гаррет. Он ясно слышал каждое слово.
- Говорю вам, он был мертв, - настаивал Турлоу. - Я не обнаружил у
него никаких признаков жизни, ни сердцебиения, ни дыхания, зрачки его были
неподвижны и сужены.
- Мне кажется очевидным, что он не был мертв, - возразил другой врач.
- Но это сейчас уже неважно. Вопрос в том, сможем ли мы сохранить ему
жизнь. У него фактически нет кровяного давления, к тому же брахикардия,
пониженная температура и медленный темп дыхания.
- Ну, он получает крови столько, сколько мы успеваем влить. Продолжим
переливание и посмотрим, как он будет реагировать.
Гаррет посмотрел на подвешенный пластиковый мешок с содержимым такого
же темно-красного цвета, как волосы Лейн Барбер. Глаза его пробежали по
красной трубке, ведущей к руке. От переливания ему стало лучше, но все же
не очень хорошо. Он очень устал. Отчаянно хотел спать, но не мог принять
удобную позу, как бы ни вертелся.
- А как рана на горле?
- Я считаю, что наложенных швов достаточно. Травма совсем не такая
сильная, как вы описывали, доктор Турлоу.
- Мы все сфотографировали. - Голос доктора Турлоу звучал оскорбленно.
- И яремная вена, и сонная артерия почти совершенно разорваны в нескольких
местах. Множественные повреждения трахеи и левой стерноклейдомастоидной
мышцы.
- И тем не менее двенадцать часов спустя оба сосуда кажутся
нетронутыми. Мышца также заживает. Не могу поверить, что это недавняя
травма.
- Я и не делаю вида, что что-нибудь понимаю: знаю только, что видел,
когда обследовал его в переулке.
Они продолжали разговаривать, и Гаррет постарался не обращать на них
внимание. Не изменяя положения руки, чтобы не выдернуть иглу, он снова
пошевелился. Кардиографический монитор над постелью ответил на это усилие
новым писком. Но перемещение оказалось бесполезным. Ничего не давало
удобства. К тому же кровать стояла у окна, и ему сильно мешал яркий свет.
Приблизились шаги. Если это сестра, он попросит чего-нибудь, чтобы
уснуть. Потом слабо улыбнулся Гарри и лейтенанту Серрато, которые
появились за занавеской.
- Привет, - прошептал он.
- Мик-сан, - хриплым голосом ответил Гарри. Он крепко сжал руку
Гаррета.
Серрато сказал:
- Нам позволили задать вам несколько вопросов.
- Да. Какого дьявола ты там делал? - сердито спросил Гарри. - Я твой
партнер. Почему ничего не сказал мне?
- Спокойней, Гарри, - сказал Серрато.
Но Гаррет не обиделся. Он слышал лихорадочную тревогу за гневом Гарри
и представлял себе, что почувствовал бы на его месте.
- Прости.
- Что случилось? - спросил Серрато.
Говорить было больно. Гаррет постарался ответить покороче. Коснувшись
плотной повязки вокруг горла, он прошептал:
- Лейн Барбер укусила меня.
Они смотрели на него.
- Она укусила тебя? Она что, сильнее тебя?
Как им объяснить паралич воли, когда он стоял неподвижно у стены,
позволяя ей терзать его горло? Черт, как ярко! Он закрыл глаза.
- Пожалуйста. Закройте занавес. Солнце слишком яркое.
- Солнца нет, - удивленно сказал Гарри. - С полуночи навис густой
туман. - Гаррет опять удивленно открыл глаза. Обычные голоса, которые
звучат слишком громко, свет, от которого болят глаза... Потеря крови
вызывает интересное похмелье. К его облегчению, Гарри закрыл занавес.
Стало немного легче.
- Лейн укусила Моссмана и Адейра, - с усилием сказал он. - Выпила их
кровь.
- Боже! - Гарри вздрогнул. - Официантка считала, что Барбер со
странностями, но она на самом деле спятила.
Официантка? Гаррет не спрашивал вслух, только вопросительно поднял
бровь.
Серрато объяснил:
- Мы отправились в "Варвары сегодня". Гарри считал, что ты мог быть
там. Официантка рассказала нам, о чем вы с ней говорили.
Если это так, Гарри должен был сделать те же выводы, что и он сам.
Гаррет вопросительно взглянул на Гарри. Тот вздохнул, покачал головой,
давая знать, что Лейн не арестовали.
- Сбежала, - сказал Серрато. - Объяснила менеджеру, что улетает к
постели больной матери.
Гарри добавил:
- Что-то ее спугнуло. Придя на работу, она сказала менеджеру, что
может неожиданно уехать. Даже договорилась с другой певицей о замене.
Выйдя с тобой, она вернулась, вышла с номером еще раз, потом позвонила по
телефону - семье, как она объяснила менеджеру, - и заявила, что должна
лететь.
Спугнуло ее посещение Гаррета. Она видела, что он записал номер
машины.
- Квартиру обыскали?
Они кивнули.
- Ничего, - сказал Серрато. - Ни личных бумаг на столе или в
корзинке. Что-то сгорело в камине. В лаборатории пытаются что-нибудь
восстановить. Холодильник и буфет пусты. Шкаф полон одежды, она мало что
взяла с собой. Менеджер понятия не имеет, где живет ее мать.
Сестра снова отдернула занавес.
- Лейтенант, достаточно. - Серрато нахмурился, но она встала между
ним и постелью и выпроводила лейтенанта и Гарри из палаты.
Уходя, Гарри сказал:
- Лин шлет привет. Она придет, как только разрешат.
Когда они вышли, сестра вернулась к постели и стала подтыкать
простыни.
- Для такого тяжелораненого вы беспокойно спите.
Впервые в жизни.
- Мне неудобно. Можно попросить снотворное?
- Нет. Нельзя угнетать функции организма. - Она склонилась к нему,
поднимая покров. Ее запах заполнил его ноздри... приятная смесь мыла,
промышленного смягчителя воды и чего-то еще, странного, но необыкновенно
привлекательного, с металлическим соленым вкусом. - Немного позже пришлю
массажистку. Это поможет.
Массажистка хорошо поработала над ним, но и это не помогло. Простыни
казались горячими, они липли к телу. Он напрасно вертелся в поисках
прохладного места.
Но хоть удобнее ему не становилось, с каждой порцией крови он
чувствовал себя все лучше. Тело становилось легче, он двигался с меньшими
усилиями. Жажда, мучившая его весь день, сменилась голодом, и он с
нетерпением ждал ужина.
Но он испытал разочарование, увидев жидкую похлебку, желатин и чай,
которые ему принесли.
- Я могу получить настоящую пищу? - Он с тоской вспомнил о жареном
рисе и кисло-сладкой свинине Лин.
- Мы не хотим, чтобы ваша циркуляция крови обслуживала еще и
пищеварение.
Может, мы не хотят, но он не возражал бы. А может, и возражал бы.
После еды в желудке стало нехорошо, его чуть не вырвало. Гаррет лежал
спокойно, борясь с тошнотой. Может, это следствие вечера? Или кулака
Чиарелли?
Наконец тошнота ослабла... и Гаррет понял, что ему гораздо лучше.
Полный свежей крови и символической пищи, он чувствовал себя удивительно
нормально. И хоть по-прежнему хотелось спать, боли стихли. Он пожалел, что
в палате нет телевизора.
Позже вечером появился врач, он представился как доктор Чарлз. Гаррет
узнал один из голосов утренней группы.
- Вы выглядите значительно лучше, инспектор. Ваше кровообращение мне
очень нравится. Давайте кое-что проверим.
Он пользовался стетоскопом, резиновым молоточком, зажимом для языка,
Он слушал, смотрел, хлопал, испытывал. При этом он напевал. Иногда мелодия
менялась, но Гаррет не знал, имеет ли это какое-то значение. Но он и у
доктора отметил тот же металлически-соленый запах, что и у сестры. И если
вспомнить, то и у массажистки он был. Неужели у них у всех одинаковый
дезодорант?
- О, ваши дела идут прекрасно. Теперь вам нужен хороший ночной сон, и
если утром вам не станет хуже, мы вас переместим в обычную палату, -
сказал врач.
Но Гаррет совсем не хотел спать. Ему нужны телевизор или посетители.
Но ни того, ни другого не было, оставалось лежать в постели и слушать, как
попискивают различные мониторы в палате. Он закрыл глаза, но тут же открыл
их: в мозгу сразу возникал кошмар в переулке. Где она научилась этому
извращению?
Почему палата интенсивной терапии так ярко освещается по ночам? Ему
хватало света, чтобы читать. Как можно спать в таком блеске?
Он все еще не спал, когда наступил рассвет, и тут, впервые за всю
жизнь, при первых лучах солнца почувствовал непреодолимую сонливость. Но
спать он не мог. Так же неожиданно возобновились вчерашние боли. Простыни
стали горячими, и Гаррет опять безуспешно принялся искать удобную позу. И
что еще хуже, когда принесли завтрак, желудок не принял его. Все тут же
вышло обратно.
Во время утреннего обхода доктор Чарлз серьезно нахмурился при этом
известии. Гаррет рассказал ему о Чиарелли.
- Завтра проведем анализ с помощью бария и посмотрим, что у вас с
желудком.
Тем временем его кормили внутривенно. Он лежал, в одну руку уходила
трубка с прозрачной жидкостью, в другую - после утреннего происшествия
решили, что нужно дополнительное переливание, - с красной. Когда его
выпишут, подумал он, он будет выглядеть как наркоман.
Воздух снова заполнился еще более сильным металлически-соленым
запахом. Только никого из персонала поблизости не было. Принюхиваясь,
Гаррет обнаружил, что источником запаха является тонкая трубка, по которой
в его руку течет кровь.
Волосы на шее у него встали дыбом. Значит вот что так пахнет, кровь?
Он ощущает запах крови в людях? Но ведь раньше этого не было. Он
беспокойно зашевелился. Странно. Что с ним происходит?
Прежде чем он смог ответить на этот вопрос, появился Серрато со
стенографисткой для официального опроса. Опрос продолжался, казалось,
бесконечно, хотя Гаррет знал, что лейтенант делает все быстро. После ухода
Серрато Гаррета перевели в отдельную палату и оставили спать. Но он не
мог. Он чувствовал себя крайне истощенным, ему хотелось плакать от
невозможности уснуть.
Ленч Гаррет даже не пробовал есть. От одного запаха пищи его начинало
тошнить.
После полудня ненадолго зашла Лин.
- Ты выглядишь ужасно, - сказала она, - но зато ты жив. Твоя мать
звонила вчера утром. Она отчаянно волновалась.
У Гаррета внутри напряглось.
- Услышали обо мне в новостях?
- Нет, сообщений еще не было. Она сказала, что твоей бабушке
приснилось, будто тебя убили. Что Сатана разорвал тебе горло! - Лин
помолчала. - Странно, не правда ли?
Но характерно для бабушки Дойл.
- К несчастью, тогда и мы считали тебя мертвым. Самый счастливый мой
звонок, когда позже я сказала твоей маме, что ты все-таки жив. Она просила
передать, что через пару дней навестит тебя.
Это хорошо. Может, Джудит разрешит прихватить и Брайана.
Лин говорила о своей работе, о классах искусства, он, довольный, что
не нужно говорить самому, слушал. Она отвлекла его от неудобств, но когда
ушла, снова началась борьба с раскаленными простынями и болями. К тому же
без всякой причины заболело в верхней десне.
Он посмотрел на мягкий стул у окна. Неплохая перемена, хороша любая
перемена. Он отбросил одеяло и спустил ноги с кровати.
Через два шага он упал, разбил себе нос и - это он заметил с ужасом -
расшатал оба верхних клыка. Они шатались, когда он трогал их языком. Он
пытался забраться обратно в кровать, когда появился санитар.
Доктор Чарлз не стал тратить времени на вежливость или утешения.
- Глупейший поступок. Прежде всего, инспектор, вам не следовало
сходить с постели.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31