– Миледи, откуда у вас этот шерстяной плащ?– Джон, – обратилась она умоляюще к старому другу, – возможно, я не совсем здорова.Она сглотнула горькую, как желчь, досаду и уставилась в глаза Джона, полные беспокойства.– Ночь была тяжелой, и сейчас я хочу отдохнуть.– Останьтесь, леди, – спокойно приказал Марк. – Я хочу немного поговорить с вами.– Джон, – в отчаянии взмолилась ока. Марк положил руку ей на плечо:– Подождите.Гвин рванулась от него. Она была на опасной грани, готова была вспылить. Ей хотелось наброситься на Марка и рвать его зубами.Они с Марком испепеляли друг друга взглядами.– Миледи, – сурово прервал аббат эту безмолвную дуэль. – Лорд Эндшир не только принес нам весть о том, что вы в опасности, за что вы должны быть ему признательны. Он также сообщил нам, что наш король передал опекунство над вами лорду Эндширу, чтобы защитить вас и ваше имущество от посягательств.Она в недоумении открыла рот.– Мой король никогда бы этого не сделал! – выкрикнула она.Гвин стремительно повернулась к Джону:– Стефан дал обещание отцу, что никогда… никогда не отдаст меня никому без моего согласия!– У короля Стефана есть и другие подданные, а не только вы, леди Гвиневра, – заметил Марк.Аббат фыркнул:– Это детский эгоизм, леди!Марк продолжал так, будто клирик не произнес ни слова:– Подданные, о счастье которых он тоже должен заботиться, как, разумеется, и о вашем. – Он улыбнулся. – Что же касается меня, я сделаю все возможное…Этого не могло быть. Она с трудом сдерживалась. Руки Гвиневры были сжаты в кулаки, лицо пылало.– И потому, – говорил Марк, – наш король испытывает потребность защитить свои интересы. А именно – Эверут.– Вы хотели сказать – Эндшир, – выкрикнула она ему в лицо. – Вы солгали ему! Вы солгали моему королю!– Леди Гвиневра, – попытался обуздать ее аббат.– Именно так и было, – сказала она, внезапно успокоившись. – Вы продали свою лояльность королю за опекунство надо мной.Марк отвесил легкий поклон:– Вы того стоите, миледи.– Но ведь это окончательно еще не решено, не так ли? – спросила она, обращаясь к Джону.Тот печально покачал головой.– Судя по вашим действиям, – заявил аббат, – это следует решить в ближайшем будущем. Мне становится совершенно очевидным, что такого рода опекунство необходимо.В ушах у Гвиневры зазвенело, и она оперлась на руку Джона, стараясь побороть головокружение и охватившую ее панику.– Гвин, – пробормотал Джон ободряюще, но его слова едва доносились до нее сквозь звон в ушах: – Может быть, тебе стоит остаться и побеседовать с лордом Марком?Она провела языком по пересохшим губам. Он начнет ей задавать вопросы, на которые она не сможет ответить. Вопросы о том, где она раздобыла этот плащ, и о том, где провела ночь. И каждый ответ может решить участь Язычника, а каждый отказ – судьбу Эверута.– Да, Джон. Я останусь. Марк улыбнулся.Джон вышел, а аббат скользнул за шпалеры, закрывавшие вход в другую комнату, и оставил их вдвоем. Единственным звуком, нарушавшим тишину, было шуршание одежды удалявшегося аббата по каменным плитам пола. Потом наступила полная тишина. Марк указал на кресло возле полыхавшей жаровни:– Сядьте, Гвин.Она мысленно посоветовалась сама с собой и решила, что возражать бессмысленно и бесполезно до идиотизма. Поэтому села.– Мы все так беспокоились о вас.– Прекратите, Марк, – огрызнулась она. – Все ушли, и больше дурачить некого.Он рассмеялся:– У вас такой характер, что однажды может повлечь за собой вашу смерть.– Или вашу, – парировала она.Его смех медленно замер. Он положил руку на подлокотник кресла и наклонился над ней:– Откуда у вас этот плащ?Она повернула голову так, чтобы он не видел ее лица.– Какая разница?Другая его рука легла на спинку кресла таким образом, что она оказалась между его раздвинутыми руками. Он склонился еще ниже к ее липу:– Откуда у вас плащ?– Он мой.– Ничего подобного, – зашипел он у самых ее губ.Она нервно сглотнула:– Какое это имеет значение, Марк?Он так плотно сжал губы, что они побелели. Его аристократическое, обычно невозмутимое лицо с орлиным носом стало пунцовым.– Да, едва ли, – согласился он. Дыхание его омывало ее лицо. В ноздри ей ударил кислый удушающий запах кожи и железа. – Но было бы уместно, если бы вы отвечали на мои вопросы.Гвин попыталась было соскользнуть с кресла. Лоб ее покрылся густой испариной.– Не понимаю, какой интерес может представлять для мужчины моя одежда, – сказала она, скрывая дрожь в голосе и возвращаясь к обычному для нее стилю общения с Марком – уверенному равнодушию. – Но если угодно, я могу адресовать вас к своей портнихе, если вы так впечатлены ее мастерством.Он слегка отклонился назад и оглядел ее порванное и запачканное платье.– Если она одевает вас так, то это не вызывает у меня никакого интереса.Перед мысленным взором Гвин вдруг предстал образ Марка фиц Майлза, лорда Эндшира, одного из самых хитроумных и коварных лордов в королевстве, одетого в женскую тунику и головной убор и приплясывающего вокруг майского шеста.Она усилием воли подавила желание расхохотаться, прикусив язык.– Я знаю, что этот плащ не ваш, Гвин. И это имеет значение. Это важно.В комнату вплыл аббат и бросил на них взгляд искоса.Марк отпрянул от ее кресла и отошел к дальней стене. В этот момент вернулся Джон в сопровождении двух слуг. Один из них нес поднос с вином и яствами, другой – меха для Гвин.Аббат оттеснил Марка к письменному столу в другом конце комнаты и заговорил о чем-то с ним, понизив голос.Марк повернулся и теперь смотрел прямо на нее. Глава 22 Она сидела, съежившись на стуле, укутанная в меха, и цедила маленькими глотками подогретое вино. Прошел почти час, а аббат, Джон и Марк все еще пережевывали последние новости, касавшиеся страны, разрываемой междоусобными конфликтами.– Стефан получил подтверждение тому, что слухи о появлении шпионов фиц Эмпресса верны. Он опасается, что они проникли во многие благородные дворянские дома, пока он держал совет в Лондоне.Марк и аббат слушали рассказ Джона об опасениях короля, и аббат хмурился.– Я надеялся, что его шпионы уже убиты, – сетовал аббат. – У нас давно не было известий на этот счет, но лорды больше не переходили на сторону анжуйцев.– Я думаю, – заключил Марк, – что они не стали бы открыто объявлять о том, что перебежали на другую сторону. Особенно когда еще находились в Лондоне. Когда лорды окажутся в безопасности за стенами своих замков и урожай будет собран, мы узнаем об их истинных намерениях.Джон покачал головой и оперся рукой о стену так, что рукоять его меча ударила в камень. Меч звякнул, и он неосознанно перехватил его свободной рукой. Его приятное румяное лицо было серьезным.– Мы не можем просто дожидаться этого, Марк. Время – его союзник. Если его шпион здесь, мы должны перехватить его до того, как по весне Генрих фиц Эмпресс высадится на наших берегах.– Думаю, это произойдет зимой, – спокойно предположил Марк.Он сел в кресло, вытянув ноги перед собой:– Достаточно будет, чтобы кто-то из наших дворян примкнул к его делу, и Генрих не станет медлить, чтобы совершить вторжение в Англию. А Язычник Соваж умеет быть убедительным.Гвин вскочила с места, будто ее подбросило пружиной.– Язычник?Мужчины повернули к ней головы. Марк умолк.Его взгляд, обращенный к дальней стене, медленно переместился. Он уставился на нее, мгновение смотрел не отрываясь, потом усмехнулся, и улыбка его была медленной и ужасной. Он поднялся на ноги.– Поднимай своих людей, Кэнтербридж. Она пришла сюда из южных лесов.Майлз и Джон уже спешили к двери, быстро переговариваясь о лошадях и лесных дорогах.– Нет! – закричала Гвин, торопясь за ними. – Нет! Вы не можете!Они на мгновение остановились, и Марк успел наклониться и провести пальцем по ее щеке, приговаривая шепотом на ухо:– Я это знал!Потом он быстро зашагал прочь, а аббат поспешил за ним. Гвин снова рванулась вперед, но Джон предостерегающе положил руку ей на плечо.– Гвин! – Он нетерпеливо встряхнул ее. – Что с тобой творится? Мы выслеживаем шпиона. Из-за него наш король может потерять трон!– Он спас мне жизнь!Только сейчас Джон понял…Приятное доброе лицо его исказилось и выразило отвращение.– Ты знаешь, кто он, этот Язычник? – спросил он с яростью.– Н-нет.Он сделал нетерпеливый жест рукой.– Он Гриффин Соваж, Гвиневра, – прошипел Джон. – Сын Кристиана Соважа. Наследник Эверута.Она почувствовала, как кровь отлила от ее лица.– Отец Язычника и твой когда-то были друзьями. Самыми близкими друзьями. Они делили все – женщин, вино, военную судьбу. Они всюду были вместе. Всюду, – повторил он многозначительно.В сознании Гвин замерцало какое-то смутное воспоминание. Что-то пугающее.– Святая земля, – прошептала она.Джон бросил на нее пронизывающий взгляд.– Да. И отец Марка тоже был там, миледи. Их было трое. Не забывай об этом.Она почувствовала приступ тошноты:– Что?– Отец не рассказывал тебе? Много лет назад Марк был оруженосцем твоего отца…– Что?– Это было задолго до твоего рождения. Отец Марка Майлз навязал его. Предполагалось, что Гриффин Соваж станет его оруженосцем, но что-то случилось, что-то произошло. Не знаю, как и почему это случилось, но эти три семьи связало нечто странное – возможно, нечестивое. Соважа, фиц Майлза и де л’Ами.– Марк знает Язычника? – спросила она слабым голосом.– Марк знал его отца, и да, знает и сына. И у Марка есть причина ненавидеть его, как ненавидел и де л’Ами.«Ненавидеть… – думала она тупо. – Предполагается, что я должна его ненавидеть».– Что ты говоришь?– Я говорю, Гвин, что, если еще раз посмеешь возразить Марку, ты обречена. И Эверут, и ты перейдете под его опеку, и он возьмет тебя в жены.Она прижала руку ко рту. Страх накатил на нее как волна безумия. Это движение, казалось, разгневало Джона.– Неужели ночь, проведенная с Язычником, стоит того, чтобы потерять Эверут? – спросил он свирепо. – Почему ты ничего не сказала о своем спасителе?Лицо его побледнело.– Боже, храни нас всех, Гвинни. Ты не знала? Да? Она изо всех сил покачала головой, отрицая это, но внутри у нее все кричало: «Да, да. Я знала, что он не тот, кем кажется, и этого было достаточно».Гвин закрыла лицо руками. Кончики ее пальцев похолодели, и она ощутила щеками их ледяной холод. Она с трудом различала лицо Джона. Оно распадалось и ускользало. Она не могла сфокусировать на нем взгляд.– У меня нет времени рассказывать тебе истории, Гвин. Если ты хочешь, чтобы Эверут оставался твоим, то он и должен остаться твоим. Кроме всего прочего. Ты меня понимаешь?Он посмотрел на нее как-то странно:– Неужели отец не рассказал тебе даже это?Она инстинктивно потянулась к руке Джона, потому что в этом столь изменчивом мире ей надо было держаться за что-то прочное. Отец знал Язычника. Отец его ненавидел. Значит, было что-то связывающее их семьи.Джон дотронулся до ее руки, цеплявшейся за него, и на мгновение смягчился, снова став добрым и общительным, каким она знала его долгие годы. Тем, кто мог бы объяснить ей все это безумие.Но он этого не сделал.В темном коридоре появился один из людей Кэнтербриджа и сделал ему знак.– Я должен идти. – Джон обнял ее и повел назад в комнату, задержавшись по пути у двери: – Так будет лучше.И закрыл за собой дверь.Гвин уставилась в стену. В комнате стояла оглушительная тишина, такая, что от нее заложило уши. Она опустила взгляд на свои руки, повернутые ладонями кверху и лежащие на коленях. Они были точно такими же, как день назад, как неделю назад, и все-таки не такими. Она тупо оглядывала комнату и видела знакомые предметы – бюро, буфет, стол, но теперь они предстали перед ней искаженными и потому вызывали отвращение.Отец оставил ей две вещи, две вещи, которыми она дорожила, – Эверут и связку писем в шкатулке. Одно из этих сокровищ она отдала Язычнику, которого полюбила, другое будет потеряно, если она попытается спасти его.Оттолкнув с дороги кресло, она бросилась к двери, распахнула и столкнулась с одним из рыцарей Марка. Это оказался де Луд. Господи, ее окружали кошмары!– Не тронь….те… меня! – закричала она, стряхивая руки, внезапно обвившиеся вокруг ее талии.Голос де Луда был тихим, но твердым, когда он схватил ее и водворил обратно в комнату.– Успокойтесь, леди!Ей показалось, что она заметила на его лице нечто сродни сочувствию, но это впечатление тотчас же исчезло. Прихрамывая, он подошел к единственной двери в комнате, лишенной окон, и занял там позицию, храня бесстрастное выражение лица.– Он сказал, что вам следует оставаться здесь.Гриффин мчался в Лондон, стараясь держаться окольных троп, галопом пролетая мимо поваленных древесных стволов. Стояла тишина, нарушаемая лишь стуком копыт Нуара.Он проносился, минуя предательские леса возле саксонской заставы, где они нашли и схватили его, где вновь звон мечей и крики ярости огласили еще одну лунную ночь.Их было десятеро против одного, и они поволокли его в цепях, но упустили из виду его коня Нуара, ускакавшего от них под покров деревьев с небольшим грузом на спине, притороченным к седлу узлом. Позже Эрве выскользнул из лесных теней и взял коня. Они с Александром следовали за отрядом до стен Лондона, а потом помчались к Глостерскому порту, где ожидали остальные.Гриффина бросили в лондонский Тауэр, где ежедневно избивали, грозили обезглавить и кинули наконец плашмя на холодный каменный пол, когда в нем едва теплилась жизнь. И только вмешательство Генриха, выторговавшего его в обмен на другого высокородного заложника, взятого в плен во время одной из последних кампаний, обеспечило ему свободу через шесть недель.Во время его заключения единственное, что не давало ему впасть в безумие, были мысли о Рейвен – о ее смехе, ее аромате, выражении ее глаз, когда он обещал найти ее; мысли о том, что мир снова может наполниться светом, а не мраком ужасных желаний его отца и нерушимых клятв, о том, что у него есть дом, куда он сможет вернуться и где она будет ждать его.Ужас его кишащей крысами темницы был не таким реальным, как эти светлые образы его мечтаний.Но однажды он подслушал разговор двух тюремщиков.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35