И тут случилось немыслимое. Словно в пику свекрови Элайза забеременела. Пропустила «шоу», но не придала этому никакого значения, однако несколько дней спустя, когда Томми остался на ночь и начал тискать и покусывать ее соски, от боли она буквально выпрыгнула из кровати. Томми посмотрел на нее и все понял.
– Ты, моя старенькая уточка, залетела. – Она уставилась на него. Он поднял руку и очень нежно сжал сосок. Элайза подалась назад. – Мне следовало об этом знать, – вздохнул он.
Элайза и обрадовалась, и испугалась. Всем своим существом она хотела ребенка. Томми предложил аборт. Его жена уже делала один, так что он знал, к кому обращаться и сколько это стоит. Но Элайза и слышать об этом не желала. Она хотела родить ребенка и твердо знала, что родит. Но Томми ничего не мог ей предложить. Он продавал лишь тот уголь, который сам же и развозил на своем грузовике, и его прибыль составляла двадцать пять фунтов в неделю. Элайза же привыкла к жизни в достатке. Хорошая одежда, хорошая мебель… достойное положение в обществе. Уйдя от Артура, она стала бы бедной. И могла остаться матерью незаконнорожденного ребенка, если бы Томми не удалось получить развод. Но обо всем этом не хотелось думать, потому что речь шла о ее ребенке. И она хотела, чтобы у него было все самое лучшее. Элайза обратила внимание, что даже у девочек Нелл, когда они оставались у нее в последний раз, одежда и нижнее белье качеством отличались от того, что вешают на пугало. Так что от Артура она уйти никак не могла. Но загвоздка состояла в том, что Артур никоим образом не мог быть отцом.
И внезапно она действительно испугалась. Артура отличали высокие моральные принципы, в их районе он был человеком известным. Он мог развестись с ней, выбросить ее на улицу, и пойти ей было бы некуда. Она теребила пальцами нижнее белье, складывая его, прошлась рукой по пианино в гостиной над магазином, посмотрев в зеркало, отметила, что прическа у нее, как у модной кинозвезды. И главное, и соседи, и коллеги по профессии относились к ней с уважением. Она не могла да и не хотела всего этого лишиться.
– Томми, я на тебя не сержусь, – сказала она.
– Ребенок мой, не так ли?
– Нет! – отрезала Элайза. – Ребенок мой.
Она вновь во всем призналась Нелл. Впавшей в депрессию Нелл, которая зарабатывала кусок хлеба на фабрике. От ее красоты не осталось и следа, голос погрубел, Гордона отстранили от работы, компетентные органы вели расследование на предмет растраты, миссис Смарт занимала в доме две лучшие комнаты, всем своим видом выражала недовольство и на уик-энды уезжала к другим детям, добившимся куда большего, запирая двери в свои комнаты.
– Ты только представь себе! – возмущалась Нелл. – Запирать двери в моем доме и платить мне за жилье только десять фунтов в неделю. И она не пускает туда маленькую. Только Джинни. Ведет себя так, будто эти комнаты – Букингемский дворец.
Так что для своих откровений Элайза выбрала удачный момент.
– Продолжай в том же духе, – поддержала ее Нелл. – Сделай все так, как ты хочешь, и получи то, что хочешь.
– Но Артур поймет, что это не его ребенок. Он же близко ко мне не подходит.
– Заставь его.
– Я пыталась.
– Тогда напои.
– Но ты всегда говоришь, что Гордон отключается, когда напьется.
– Давай не будем упоминать моего мужа-двоеженца, – предложила Нелл.
– О, Нелли, мне так жаль.
– Нечего тут жалеть. Это означает, что я быстро получу развод. Ха! В любом случае его скоро посадят. Туда ему и дорога.
– Ты собираешься сказать детям?
– Господи, да нет же. Но я думаю, Джинни уже что-то поняла. Она очень сообразительная. И иной раз он приходит домой и кричит черт знает что. – Она вздохнула. – Но скоро ноги его здесь не будет.
Нелл пробежалась пальцами по седеющим волосам, и Элайза увидела на предплечье черные синяки. Содрогнулась. По крайней мере, Артур не поднимал на нее руку.
– В общем, до того как спиртное погубило его, пара стаканчиков только возбуждали. Но не переборщи, а не то он и впрямь отключится. – Она невесело улыбнулась. – От веселого выпивохи до злобного драчуна один очень маленький шаг.
– Это, конечно, вариант, – согласилась Элайза, – да только Артур не пьет. Лишь изредка позволяет себе пиво. Ничего крепкого. Хочет быть в форме.
Нелл рассмеялась.
– В форме для чего?
Элайза сомкнула губы.
– Ну и не важно… ты всегда можешь дать оранжад с этим русским напитком.
– Каким русским напитком?
– С водкой, естественно. Вкус от нее не меняется. Какой у тебя срок?
– Без недели два месяца.
– Тогда тебе лучше поспешить. Сделай это на Рождество, когда мама будет у вас. Он не сможет с криком выскочить из кровати, зная, что она спит в соседней комнате. И ты всегда сможешь сказать, что ребенок родился недоношенным. Как Дилли.
– Бедная маленькая Дилли, – вздохнула Элайза.
– Лучше б она вообще не рождалась, – сухо бросила Нелл.
Элайза решила, что более всего для реализации ее планов подойдет День подарков. Когда муж расслабится и не будет ожидать подвоха. В тот день она превзошла себя, и даже свекровь только хвалила ее, обойдясь без колкостей. Артур чуть приобнял ее за плечи, когда они сели на диван, чтобы сфотографироваться, и она окончательно поняла, что лучшего случая не представится. Вечером Дня подарков, когда все устали, а миссис Смарт сказала, что идет спать, в девять вечера Элайза налила себе и Артуру, они вдвоем сидели перед камином, по рюмочке имбирного пунша. Она знала, что имбирь усиливает действие алкоголя. Так и вышло. Оба пребывали в превосходном настроении, потом отправились наверх, разделись, в кровати она принялась его щекотать, предупреждая, чтобы он не смеялся, дабы не разбудить мать. Они возились под одеялом, как дети, но Элайза следила за тем, чтобы почаще, но как бы невзначай, прикасаться к интересующему ее органу. Ее усилия не пропали даром. Как только орган принял рабочее положение, она направила его в себя, а поскольку теперь знала, что нужно делать, за продолжением дело не стало.
Лишь мгновение она смотрела в открытые, до предела изумленные глаза Артура, а потом он закрыл их, застонал, и по его телу пробежала дрожь. Но Элайза своего добилась, а перед тем как Артур заснул, прошептала ему на ухо, что все было прекрасно… просто прекрасно… Утром Артур ушел, а когда вернулся, повел себя так, будто между ними ничего не было. Элайза не возражала. А вскоре результат той ночи дал себя знать.
– Это же надо, – только и сказала миссис Смарт. – Все-таки она на это пошла.
Они поставили на стол бутылку портвейна, и миссис Смарт, нарушив свое же правило, попросила налить ей стаканчик. Даже Артура убедили выпить, хотя он и сказал сидящим за столом членам семьи, что крепкое не пьет.
– А ты попробуй, Артур. – Элайза сияла. – Я думаю, мужчинам крепкое только на пользу.
Нелл, которая в те дни смеялась редко, нырнула под стол, чтобы достать упавшую салфетку, и долго оттуда не вылезала. А когда вылезла, подмигнула Элайзе и улыбнулась.
– Ну до чего здорово. – Она подняла стакан. – Еще за одного нашего ребенка.
Артур прямо-таки сиял.
– Это будет мальчик, – безапелляционно заявил он. Должно быть, уже видел, как его сын играет в футбол и ходит в скаутские походы.
– Будем надеяться, первый из многих, – добавила миссис Смарт.
Элайза предпочла промолчать.
В начале августа родилась девочка, и никто не озаботился тем, чтобы сравнить даты, особенно Артур, который окончательно и бесповоротно влюбился в малютку, едва взяв ее на руки. На сморщенном, простеньком личике под пушком светлых волос нос даже тогда казался большим. Светлые волосы достались девочке от матери, а лицом, как Элайза прошептала Нелл, она была вся в отца. Но вот миссис Смарт так не думала.
– Вылитый Артур, – сказала она на крещении. – А в следующий раз будет мальчик. Я уверена, что он очень хочет наследника.
И пристально посмотрела на Элайзу.
Элайза обворожительно улыбнулась.
Она спасла свою честь.
«Чего не видит глаз, – думала она, – над тем не плачет сердце». К тому же теперь она многое понимала и могла сообразить, о чем говорили журналы и фотографии, найденные ею в тайниках мужа.
Томми умер в 1976 году от цирроза печени. Смарты навестили его в больнице короля Альфреда по предложению Элайзы, и выглядел он ужасно. Когда они выходили из больницы, Элайза взяла мужа под руку и подумала, что респектабельная женщина ее возраста может забыть о грехах молодости. Тем более что жизнь у нее удалась. Выросла дочь, которую Артур обожал. Она еще крепче прижалась к руке мужа. В добротном твидовом пальто, начищенных кожаных туфлях он был Смартом не только по фамилии, но и по натуре. И в отличие от Томми капли в рот не брал. Так что жили они душа в душу.
А им навстречу поднималась Майра Уилкинс с двумя сыновьями. «Хорошо, что нет Элисон», – подумала Элайза. Ухе очень разительным было ее сходство со сводными братьями. Майра все еще жила в муниципальном доме. По телу Элайзы пробежала дрожь: ее могла ждать та же участь. Они остановились, чтобы перекинуться парой слов. Женщины утешали друг друга, мужчины молчали. Томми, сказала Майра, мог уйти в любую минуту. Врачи ничем не могли ему помочь. Поэтому она взяла с собой бутылку виски, о чем он ее попросил, и опасалась, что будет, если ее найдут врачи… Элайза заверила ее, что никакого вреда от этой бутылки не будет. Почему он не может выпить, если ему хочется? Наоборот, пусть в последний раз получит удовольствие.
– Да уж, никакого вреда виски ему уже не причинит. – Майра всхлипнула.
Когда Томми умер, Элайза, более не работавшая в магазине, специально пришла туда и изготовила прекрасный траурный венок. Решила, что это самое малое, что она могла сделать для Томми. Артур удивился такой расточительности, но Элайза сказала ему, что наверняка замерзла бы после войны, если бы не уголь Томми.
Со смертью моей матери Нелл умер и секрет сексуальной жизни Элайзы. До дня моего приезда в Личфилд, где я нашла ее и попросила солгать ради меня. Если утверждение о том, что старики плохо помнят вчерашний день и отлично – свою молодость, требует доказательств, то моя тетя Элайза их представила. Очевидно, она давно мечтала поделиться с кем-нибудь историей своей жизни.
– Мне сразу стало легче. – Она положила руки на колени, посмотрела мне в глаза. – Солгать для тебя, дорогая? Нет ничего проще.
И я рассказала ей, что сделала и чего хочу от нее. Она слушала внимательно, практически не прерывала меня, лишь кивала и соглашалась.
– Да, да, – подвела она итог. – Ты, безусловно, дочь Нелли. Семья есть семья. Нам всем необходима семья. А как насчет твоей сестры?
– Невозможно.
– Да, конечно… она тоже много чего повидала.
– Я об этом ничего не знаю.
– Вот и хорошо.
– Она все равно не будет об этом говорить.
– Когда становишься старше, ты говоришь обо всем. Посмотри на меня. – Она улыбнулась. – До чего приятно сбросить груз с души. Ты никому не расскажешь обо мне. А я никому не расскажу о тебе… – Она поднялась. – Хотя я думаю, что ты – дура.
Она проводила меня до двери, близоруко моргая в ярком вечернем свете, положила руку мне на плечо.
– Двадцать пять фунтов в неделю. Я просто не смогла бы на них прожить.
– Не смогли бы, если б не любили его без памяти.
– Любовь? – Она сжала мое плечо. – Любовь? Ты знаешь, где закончила свои дни Майра Уилкинс?
Я покачала головой.
– В грязном старом доме в Льюисхэме. Один раз я съездила к ней. «Вытащи меня отсюда», – попросила она. Конечно же, я не могла. Разве дети не навещают тебя? «Нет, – ответила она. – Один сын в Австралии, второй спился, третий неизвестно где…» Больше я ее никогда не видела. Как видишь, я права. В конце концов ты понимаешь важность семьи.
Она потеребила пальцами мой пиджак, потом провела по нему ладонью. На мгновение вновь стала знакомой мне высокомерной тетей Элайзой.
– Хорошее качество. Кто мог ожидать, что такая замухрышка, как ты, поднимется так высоко?
Я поцеловала ее и пошла к автомобилю.
– Только не подумай, что я сожалею о содеянном, – крикнула она, помахав мне рукой. – Я все сделала правильно. – Она приложила палец к губам. – И никому ни слова. – Повернулась и ушла.
Глава 15
НЕ ВРЕМЯ ДЛЯ ТАНЦЕВ
Когда я закончила рассказ, Мэттью застыл на подушке, положив руки под голову. Я лежала на боку, свернувшись калачиком, прижимаясь к нему. Мне вдруг показалось, что огромная, холодная тень прошла надо мной.
– Вы, женщины, удивительные. Чего вы только не вытворяете со своим телом, так оно еще и управляет вашим сознанием. Мужчина никогда бы не смог додуматься до такого изощренного плана. – Он рассмеялся. – Слава Богу, у меня никогда не было детей. Это же лучше любой пьесы.
– Такова реальность. Шокирующая, конечно, но куда деваться. В шкафах многие семьи, должно быть, хранят и не такие скелеты.
Я не добавила, что внесла свою лепту в бесконечную череду семейных предательств и обманов. Депрессивная, знаете ли, мысль. Я также еще не до конца переварила историю отца и матери, свою и сестры. Словно раньше жила с карандашным наброском, а тут нашла законченное полотно, написанное маслом. И убрала его подальше, чтобы позже повнимательнее приглядеться к нему. Когда рядом был Мэттью, ни для чего другого ни времени, ни места не оставалось.
– Прагматики, вот кто вы. – В голосе Мэттью слышалось восхищение. – Реалисты.
– Полагаю, так оно и есть.
Закончив рассказ, она так и сказала, скорее себе, чем мне: «А что делать, просто приходится идти на такое. И потом разве я смогла бы жить на двадцать пять фунтов в неделю?» Вот такая история.
– Бедняга, – прервал затянувшуюся паузу Мэттью.
– Кто? Моя тетя?
– Нет, твой дядя. – Мэттью сел. – Ты только представь себе, быть геем и не иметь возможности сказать об этом.
На мгновение я остолбенела. Я-то видела только ее страдания, но ведь он тоже страдал, пусть и по-другому.
– Не следовало ему жениться, раз он знал…
– А знал ли он? Я встречал шестнадцати– и семнадцатилетних парней, которые понятия не имели, что с ними не так… а ведь нынче не сороковые и не пятидесятые годы.
– Но он же знал, что возбуждаться, глядя на фотографии голых мальчиков, в обществе считается недостойным.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38