– Мэттью? В чем дело?
Он убрал руку с моей шеи, оттолкнул меня, потом отошел от стола.
Я похолодела, но не от холода, пусть и была в чем мать родила. Мне удалось выдавить:
– Куда ты идешь?
Следом за ним подошла к двери в спальню. Его лицо цветом не отличалось от мела, губы превратились в узкие полоски, я не увидела и подобия улыбки. Он одевался. Я услышала мягкий шорох хлопчатобумажной рубашки, резкое «вжик» молнии. Тяжелое дыхание. Потом он вышел из спальни. Я задалась вопросом, а не плакал ли он. Уперся руками в стол, уставился на меня холодными синими глазами.
– Когда ты в последний раз трахалась с ним?
Глава 5
ПЕРЕПОЛНЕННЫЙ ОТЕЛЬ
Вы понимаете, что я подразумеваю под невинностью? Из-за того, что Мэттью сразу престал спать со своей подругой, ему и в голову не приходило, что у меня с мужем продолжаются нормальные супружеские отношения. Он просто вышел из себя от боли, ярости и ревности при мысли о том, что я занимаюсь любовью с Френсисом. Я помнила, что испытывала, когда Мэттью ушел с той выставки с Жаклин. Если помножить те мои чувства на некий не столь уж большой коэффициент, я бы тоже, наверное, побелела бы как мел и вышла из себя. И не имело значения, сколь часто я говорила (хотя и мне не хотелось обижать мужа, пусть он этого и не слышал), что мне это не доставляет никакого удовольствия, что меня это страшно напрягает, что я могу думать только о нем, Мэттью. Известие о том, что я одновременно сплю с двумя, потрясло его. Я всегда думала, что из двух полов мужской более романтичный. Женщины на самом деле прагматики. Они просто должны пленять мужчин для того, чтобы выжить.
– Ты с ним кончаешь? – желал он знать. Я хотела сказать, что это запретная тема. Но его бледность заставила меня солгать.
– Нет. Никогда, – твердо ответила я. Но на самом деле кончала, если мысленно отправлялась куда-то еще или представляла себе, что на мне Мэттью, а не Френсис. Несмотря на шок, я понимала, что вслух говорить об этом никак нельзя. Он так переменился, что я испугалась. Не за себя – за него, потому что он тоже вдруг ощутил глубину колодца, в который мы вместе спускались.
– Тогда не уезжай.
– Мэттью, я должна. Если не поеду, Френсис будет или поить– меня зверобоем и говорить со мной тихим, ласковым голосом, или начнет подозревать. Он – адвокат. Я не могу пойти на такой риск.
– Какой риск?
Я уже собиралась сказать: «Разумеется, не могу рушить мою семейную жизнь», – но потом заметила выражение его лица.
– Такой, – ответила я.
И он как-то успокоился. Даже извинился, хотя прощать его было не за что. Так что с уик-эндом вопрос решился. И я знала, что он не будет сидеть и дуться, потому что дел ему хватало. Повидаться с друзьями, обсудить предложения о работе, которые поступили от нескольких организаций, поработать над статьей о новых подходах к перевоспитанию малолетних преступников, отправленных в исправительные заведения, которую его попросили написать. С учетом последнего я даже подумала, что он и мой муж наверняка понравились бы друг другу, перед моим мысленным взором даже возникла странная сценка: мы с Френсисом прогуливаемся по берегу реки, приветствуем идущего навстречу Мэттью кивком, и тут они бросаются друг другу в объятия, словно давно не видевшиеся друзья, а чуть позже мы втроем сидим на травке, они, полностью одетые, о чем-то увлеченно беседуют, а я, голая, сижу между ними, и ни один не обращает на меня ровно никакого внимания. Я решила, что это не самое удачное время, чтобы поделиться этими мыслями с Мэттью, поэтому сказала, что люблю его, оделась и ушла. А потом… наступил тот самый уик-энд.
Френсис и я уехали из Лондона в пятницу, во второй половине дня. Я не смогла повидаться с Мэттью днем раньше, потому, что все утро просидела дома, дожидаясь звонка Джеймса из Кейптауна, а потом встретилась за поздним ленчем с Джоном и Петрой, в конце которого к нам присоединились Френсис и его сестра Джулия (какие же они умные, пришли в ресторан здоровой пищи аккурат к пудингам. Вы обратили внимание, что приверженцев здоровой пищи просто трясет, когда дело доходит до десерта?), после чего мы повезли Джулию к нам домой, потому что, как обычно, на время нашего отъезда в доме оставалась она. Еще одна маленькая традиция, которую я ранее считала даром Господним. Она с радостью проводила в городе несколько дней, а мы попусту не волновались. Ограбление, пусть и единичное, никогда не забывается. После короткого пребывания в Лондоне Джулию вновь начинало тянуть домой, на южное побережье, так что уезжала она с легкой душой. Такой расклад всех вполне устраивал, и в прошлом я всегда встречала Джулию с распростертыми объятиями. Теперь же мне ее приезд решительно не нравился, и я не показала себя радушной хозяйкой. Более того, практически нагрубила ей, когда она позвонила, чтобы подтвердить прежнюю договоренность, спросив в лоб:
– Ты действительно хочешь приехать?
Она хотела и приехала.
Так что и вечером в четверг я не смогла выскользнуть из дома на час-другой. Из-за этого я дергалась, пребывала в дурном настроении и весь вечер бросала на нее такие взгляды, будто видела перед собой исчадие ада. Когда она предложила выпить кофе в саду по случаю теплой погоды, я ответила, что меня бьет озноб и я, пожалуй, пойду ложиться. Часы показывали без десяти девять, уйти из дома незамеченной я не могла, да и не хотела. Но повела себя, как избалованный, капризный ребенок. Я увидела, как от удивления брови у Френсиса поднялись, но он ничего не сказал. Потом Джулия поднялась наверх, всунула голову в комнату и спросила, не обидела ли чем меня. Я спрятала мобильник под одеяло и натянула на лицо ослепительную улыбку. Конечно же, я почувствовала себя виноватой, и мне пришлось потратить немало времени, чтобы убедить ее в обратном. А когда я наконец-то осталась одна, он, наверное, в силу позднего часа, отключил телефон.
Утром в пятницу, в день рождения Френсиса, Джулия после его ухода на работу осталась у нас дома, и я, расстроив ее прошлым вечером, конечно же, не могла оставить бедняжку одну. Мы молча выпили кофе, а потом я отвезла ее в «Питер Джонс», как она и просила. Как же я возненавидела «Питер Джонс»! Отвратительный магазин. Я категорически отказалась съесть привычный кусок морковного торта, и Джулию это так потрясло, что она сказала:
– Я думаю, Френсис прав. Тебе надо отдохнуть…
Эти слова привели меня в чувство и заставили держаться в рамках приличий. И я думала, пока мы обсуждали наряды, пробки на улицах, других покупательниц: вот она, моя нынешняя жизнь – «Питер Джонс», вернисажи, короткие вылазки в Бат, беседы со старушками, сыновья и внуки, медленное, но верное движение вниз по склону, к ждущей внизу могиле… А ведь совсем недавно я так всему этому радовалась, говорила себе, что лучше и быть не может. А теперь?
Джулия что-то говорила о преимуществах хлопчатобумажной ткани над перкалем.
– Я думаю, те наволочки были удачной покупкой.
– Да, – ответила я, думая: «Подушка, подушка, подушка… я хочу быть на его подушке… СЕЙЧАС!»
Сообщения, поступившие на мой мобильник, я повторить не могу. Первое я прочитала в женском туалете, куда зашла перед тем, как мы покинули «Питер Джонс». Они еще сильнее разожгли мою страсть. Мэттью знал, как напомнить о себе. Наволочки, морковный торт сгорели в огне этой страсти… Были и другие, такие же горячие, их я прочитала уже дома.
– Ты что-то раскраснелась, дорогая, – сказала Джулия, когда я вышла из спальни. – С тобой все в порядке?
– Можешь не сомневаться, – заверила я ее, ощущая в кармане мобильник, еще теплый от прикосновений моей руки и уха, и мне казалось, что он, Мэттью, прижимается к моему животу. «Позвони мне», – этими словами заканчивалось каждое сообщение. Я попыталась, но неудачно. Только раз мне удалось оторваться от Джулии, и, конечно же, я сразу набрала его номер, но в этот момент он разговаривал с кем-то еще, так что мне достались только короткие гудки. Иррациональная боль, смертельный страх охватили меня: он разговаривает с Жаклин, просит ее вернуться. В конце концов, я уезжаю с собственным мужем… Я буквально слышала, как он мне это объясняет, и его логика безупречна.
Потом, после полудня, Френсис вернулся домой, и мы начали готовиться к отъезду. Я более не решалась проверить, поступили ли новые сообщения, потому что Френсис все время вертелся рядом. Я не могла позволить себе злиться на него в его день рождения, хотя он и отметил мою нервозность.
– Хочется побыстрее уехать, – объяснила я. Что в принципе соответствовало действительности. Я, однако, продолжала пытаться избежать дружеской компании Джулии и веселого нетерпения Френсиса, чтобы выкроить время на один-единственный звонок по мобильнику. Но тщетно. Наконец, в отчаянии, я сказала, что должна выйти в сад и проверить, как там лилии. Не засохли ли, учитывая стоящую жару. И Френсис, и Джулия как-то странно посмотрели на меня. Но я таки добралась до лилий, уже достала мобильник и начала набирать номер, с гулко бьющимся сердцем, довольная тем, что мои усилия увенчались-таки успехом, когда над забором появилась голова соседки, Полли Сейведж.
– А я думала, вы уже уехали…
Я подпрыгнула от неожиданности, потому что все мое внимание сосредоточилось на телефоне, отшатнулась и чуть не упала на влажные и всем довольные лилии. Неудивительно, что Френсис и Джулия так странно посмотрели на меня. Утром-то прошел сильный дождь.
Поверьте мне, человек и представить себе не может, насколько открыта для других его жизнь, если только вдруг не начинает стремиться к уединению. Я пошла в гардеробную на первом этаже, последний шанс, мы уже собирались уезжать, так Френсис вернулся в дом, чтобы взять забытую видеокамеру, и я знала, если он услышит, как я говорю сама с собой, после инцидента с лилиями меня ждет прямая дорога в больницу, а не на курорт. Когда же он ушел к машине, а я задержалась на минутку, сказав, что сейчас приду, нужный мне абонент оказался вне зоны связи. Вот так мы и уехали. Джулия помахала нам ручкой от ворот, велела ему заботиться обо мне. Я же заставила себя улыбнуться ей на прощание. Невозможно представить себе, насколько открыта твоя жизнь, пока…
– Я с нетерпением ждал этого уик-энда, – прервал Френсис мои размышления, когда мы выехали на автостраду.
– Я тоже, – голосом умирающей ответила я. Должно быть, такой же энтузиазм слышался и в голосе Марии Антуанетты, когда ее везли на казнь.
– Если хочешь, мы можем свернуть с автострады и поехать медленнее.
– Нет-нет, давай поскорее доберемся туда.
Почему-то в голове засела мысль: чем быстрее мы приедем, тем быстрее все и закончится. Возможно, я и выглядела, как Мария Антуанетта, идущая на казнь. Френсис спросил, в порядке ли я, а я, скрипя зубами, ответила, что на седьмом небе от счастья, при этом глядя прямо перед собой. Он дернул ртом и замолчал. Дурной знак. Я чувствовала, что должна поговорить с Мэттью, или прочитать его сообщение, или… контакт с ним требовался мне, как наркоману – доза.
В конце концов, я попросила остановиться на площадке отдыха, тут же бросилась в туалет, набрала номер, но нужный мне абонент по-прежнему находился вне зоны связи. Не было и новых сообщений. Так что мне не оставалось ничего другого, как вернуться к моему шестидесятилетнему мужу. Что я испытывала в тот момент? Словами не передать. На земле угодила в ад. Жаклин? Я пришла в ужас от мысли, что могу его потерять.
– Все хорошо… там? – участливо осведомился Френсис.
– Да, конечно.
– Ты просто долго отсутствовала.
– Месячные, знаешь ли.
– Они же закончились только на прошлой неделе. Ты уверена, что с тобой все в порядке?
В голосе звучала только искренняя озабоченность и доброта.
Я забыла. Я воспользовалась этим предлогом, чтобы избежать секса с Френсисом после той вспышки Мэттью. О Господи. Как я все это ненавидела.
– Может, тебе стоит заглянуть в доктору Роуву?
– Все у меня нормально. Возможно, дала себя знать вчерашняя чечевичная похлебка. Теперь все хорошо.
– Слушай, ты всегда можешь обратиться к Тиму.
– Я в порядке… – вновь с зубовным скрежетом. – Все отлично.
Он что-то положил мне на колени.
– Хорошо, потому что вот тебе мой подарок. С днем рождения!
Я раскрыла конверт. Два билета на «Волшебную флейту» на следующий вечер. Три месяца назад я была бы в экстазе. Теперь, после Мэттью, ничего не чувствовала. Какая радость идти слушать Моцарта, если в это время я могла бы сидеть обнаженной с любовником в его маленькой квартире в Паддингтоне.
– Как мило, – ответила я.
– Гм-м. Я думаю, тебе надо подъехать к доктору Роуву. – И тут он понизил голос, словно в машине, Кроме нас, сидела дюжина шпионов. – Или ты думаешь, что причина в климаксе…
Но мне в голову пришла совсем другая мысль. Месячными я прикрывалась так часто, что, будь они настоящими, мне бы давно уже потребовалось переливание крови. Да и вообще понятия не имела, когда же они в действительности придут. В последнее время регулярностью они не отличались, спасибо приближающемуся климаксу. И вообще я не слишком-то от них страдала, разве что приходилось держать под рукой прокладки или тампоны. Но теперь в голове сверкнула безумная, дикая, глупая, невозможная мысль: а вдруг я беременна! Последний раз такое случилось очень давно. О Господи. Я оглядела площадку отдыха. И мне показалось, что во всех машинах детские сиденья. Нет, этого не могло быть, просто не могло… О, да только могло. При сексе такого накала да в таких количествах… еще как могло.
До появления Мэттью я была здравомыслящей женщиной. Когда доктор Роув порекомендовал мне перейти с противозачаточных таблеток на колпачок, прогестерон обладает нежелательными побочными эффектами, я так и поступила. В конце концов вероятность нежелательной беременности, равная полутора процентам, не причина для беспокойства. И потом спала я исключительно с законным мужем. Если б что-то и случилось… что ж, мы могли пойти на такой риск. Но едва ли что-то могло произойти. Тогда. Но теперь я только пять недель регулярно принимала противозачаточные таблетки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38