Если хочешь, оставайся. Прими душ, съешь что-нибудь. Только, уходя, не забудь захлопнуть дверь.
Поскольку в этот момент Дункан нагнулся за джинсами, Алекс не заметила у него на лице торжества. Доверяет! Что, собственно говоря, и требовалось.
Не настолько педант, чтобы непременно мыться по утрам, он не собирался злоупотреблять гостеприимством, но надеялся при случае заглянуть сюда для быстрой ревизии. Раз уж дверь можно просто захлопнуть, значит, еще проще отпереть, если вздумалось зайти в отсутствие хозяйки. А что такого? Когда среди предков имеется криминальный элемент, надо этим пользоваться.
— Я лучше пойду. Не хочется после душа надевать мятое барахло. В гостинице можно будет сразу и переодеться, а перекушу по дороге.
Он выудил из под кровати куртку и оделся, потом привлек к себе Алекс для прощального поцелуя. Она проводила его до дверей, как после светского визита.
— Слушай, — заметил он, чтобы избавиться от нелепого положения, — все прошло впечатляюще!
Королева секса в дверном проеме адресовала ему светскую полуулыбку. Ни дать ни взять гранд-дама в дверях особняка. Но ее манеры уже ничего не меняли.
— «Потребность в кокаине является одной из наиболее трудно искоренимых привычек», — вслух прочла Джиллиан. — Да неужели!
Она отбросила брошюру и уронила голову на подушку (бывали дни, когда казалось, что на шее у нее висит тяжеленный булыжник).
Кокаин. Наркотик, загубивший лучшие годы ее жизни.
И лучшие годы жизни мужа.
Джиллиан смахнула с постели на пол брошюры, полные благих намерений. С усилием поднялась. Пора начинать новый одинокий день.
Одиночество.
Она никогда толком не умела жить одна. У каждого свои недостатки, свои фобии, идиосинкразии, свои физические и нравственные увечья. Она родилась с неспособностью к одиночеству.
Есть у людей и свои достоинства. Одни могут похвастаться храбростью, другие — силой, третьи — независимостью. Ей ничего не дано. Она должна, просто обязана на кого-то опираться. Или на что-то. На сильного мужчину. На алкоголь. На наркотики. И то, и другое, и третье дает одинаковую иллюзию безопасности.
Но если отбросить все три подпорки сразу — что тогда? Как удержаться на ногах?
Отвернув кран так, что загудели трубы, Джиллиан ступила под душ и впала в раздумье.
Взять, к примеру, Алекс. Она всегда и во всем поступает так, как надо. Умница, образованная, ко всем приветливая, всеми любимая. Ее, Джиллиан, прежде тоже любили. Ей от рождения дано мастерство куртизанки. Из-за нее соперничали.
На переменах, пока Алекс обсуждала с одноклассницами план работы того или иного кружка, Джиллиан наводила красоту, заигрывала с ребятами, а порой и не только заигрывала.
Тогда сестры помогали друг другу: она учила Алекс флиртовать, а та натаскивала ее по предметам и в конце концов написала за нее сочинение на аттестат зрелости. Джиллиан кое-как окончила школу, однако дальше дело не пошло.
Алекс вскоре расцвела и превратилась в секс-бомбу. Недолговременное равенство накренилось, как качели, когда с них соскакивает один из играющих детей. Второй нередко валится на землю, и так случилось с Джиллиан.
Не странно ли, что теперь приходится снова обращаться к сестре за помощью? Странно и неприятно, но что делать! Запасы того, на что можно опереться, иссякли. Алекс умеет задирать нос, а ее успехи будут раздражать чем дальше, тем больше, но, может, не настолько, чтобы стало невмоготу. В конце концов, они одна семья. Если не к ней, к кому еще обращаться?
Алекс, Алекс. Думает, что Джиллиан не замечает, как сестра за ней наблюдает. Интересно почему? Боится, что она насует кокаина в детские книжки? Нанюхается и станет корчить рожи во время чтения вслух? Или пройдется по библиотеке в нижнем белье?
Джиллиан припомнила единственный раз, когда ей разрешили почитать малышам. С тех пор она только и мечтала о том времени, когда это станет ее обязанностью. У нее неплохо получилось! Вообще детишки намного занятнее взрослых, и заниматься с ними, даже просто наблюдать за их возней, приятнее, чем любое другое занятие. Вот почему при каждом удобном случае она заглядывает в детский уголок. Мамаши всегда готовы спихнуть ей своих чад, чтобы вволю посплетничать или пошарить по полкам с женскими романами. А ей и в радость. Только детишки и не считают ее пропащей, не бросают косых взглядов, не стараются держаться подальше, как от зачумленной. У них такие круглые, румяные, довольные мордашки. Их так легко порадовать. Каждое яркое пятно для них — целый мир, а уж если увидят в книжке что-то знакомое: лошадку, корову, собачку, — то от счастья заливаются смехом…
Утром звонил Эрик. Он ее разбудил, и спросонок знакомый голос в трубке прозвучал так, словно ничего не изменилось. На миг ей показалось, что все в полном порядке…
Джиллиан вылила на ладонь немного шампуня и взбила обильную пену на волосах, которые так и не подрезала, хотя уход отнимал много времени и сил. Эрик любил ее длинные волосы. Когда-то это имело значение и для нее, а теперь все равно. Где та веселая, полная надежд девчонка?
Сжимая и разжимая в волосах скользкие от шампуня пальцы, Джиллиан думала о дорогах, по которым могла пойти, но не пошла, и о той, которую выбрала, — дорогу в никуда.
Вода крутила пенные пузыри и уносила в сток, и казалось, что вместе с ними туда впустую утекает ее жизнь.
Вечером, когда Алекс перестилала постель, неожиданно зазвонил телефон.
Ей всегда нравилось менять постельное белье, стелить свежие, прохладные, хорошо выглаженные простыни, которые пахли саше с лавандой. Нижнюю она еще и посыпала лавандовой пудрой, вычитав в одном из библиотечных журналов, что это залог крепкого здорового сна.
Вырванная из приятных мечтаний, она вздрогнула от звонка. Ноги предательски ослабели. Неужели Дункан с очередным нескромным предложением?! Сегодня он подстерег ее за дальними стеллажами и, грубо говоря, облапал, то есть со свойственной ему беспардонной наглостью проследил сквозь брюки контуры трусиков. Получив по рукам, он отступился, но, как видно, ненадолго.
Попытка раздуть в себе праведный гнев не удалась. Вообще-то Алекс не принадлежала к женщинам, готовым броситься на первый же свист, но в данном случае едва удерживалась, чтобы не свистнуть самой.
— Алло! Кто звонит?
— Эрик!
Все эротические фантазии тотчас улетучились, ноги перестали трястись и напряглись, как для пробежки на длинную дистанцию. Тон Эрика не предвещал ничего доброго, да и звонил он только по одному поводу.
— Проблемы с Джилл?
— Больше чем просто проблемы! Я зашел с ней повидаться и заодно начать разговор насчет продажи дома. Господи, такого не ожидал даже я! Она словно взбесилась! Набросилась на меня с кулаками в буквальном смысле слова! Никакие уговоры не действовали, она продолжала бесноваться, как буйно-помешанная! — Эрик судорожно, со всхлипом, набрал в грудь воздуха. Казалось, он едва сдерживается от рыданий. — Чтобы положить конец сцене, я хотел уйти, но она побежала следом и… и скатилась с лестницы!
На один короткий момент Алекс пожалела, что сняла трубку. Меньше всего ей сейчас хотелось бросаться на помощь вечной неудачнице Джиллиан, ставить ее на ноги, отряхивать с нее пыль. Жестокосердно? Допустим, но у нее только что начался многообещающий роман, который вряд ли продлится дольше двух месяцев, поскольку его герой в городе проездом. У нее теперь каждая минута на счету, особенно если вспомнить прошлую ночь. Наконец жалость оттеснила досаду.
— Она сильно расшиблась?
— Да уж набила синяков! Впрочем, с дрянью в крови она, наверное, мало что почувствовала.
Что-то в душе у Алекс надломилось с почти слышимым треском.
В последнее время Джиллиан так хорошо себя вела, так старалась в библиотеке, что она позволила себе надеяться на благополучный исход, на какие-то глобальные перемены. И вот все пошло прахом в который раз…
— Ну, знаешь ли, так не пойдет! Я обращаюсь в клинику — и точка!
— Ради Бога, Алекс, не надо! Я обещал Джиллиан, что… что мы по крайней мере повременим. Время! Дай ей побольше времени! Вспомни, сколько всего на нее навалилось: наш развод, дедушкина смерть…
— Тем более она нуждается в лечении. Любовь — это в первую очередь забота.
Тем не менее в глубине души Алекс и сама не знала, что делать.
— Алекс, умоляю!!! Если бы мне пришло в голову, что ты так все воспримешь, я бы не позвонил! Все обошлось, Джиллиан наверняка раскаивается, а когда утром проснется, то уже не будет помнить, откуда у нее синяки и ссадины. Ведь это уже не в первый раз!
Выслушивая мольбы, Алекс чувствовала себя распоследней стервой. Эрик, святой человек, готов на все ради женщины, которая только что набросилась на него с кулаками, а она хочет спихнуть проблему на какую-то клинику. Внутренний голос все-таки настаивал, что как раз больница и есть правильный выход. Куда приведут Джиллиан подобные выходки?
— Нет, не забудем, Эрик. Ты правильно сделал, что позвонил. Вот что, я сейчас же заеду к Джиллиан.
Положив трубку, Алекс вернулась к своим простыням, но мысли текли теперь совсем в ином направлении. Чуть позже, взяв со столика в передней ключи от машины, она как будто подняла стопудовый груз и приготовилась нести далеко-далеко, до конца своей жизни.
Телефон снова разразился звонком.
— Я уже в пути! — отчеканила она, чтобы пресечь очередные жалобы, все равно — Эрика или Джиллиан.
— Не терпится завалить меня в постель? — раздался в трубке дремотный, невыразимо сексуальный голос Дункана, от которого ноги снова подкосились. — Такие женщины как раз в моем вкусе.
— Черт, ну почему ты не позвонил на четверть часа раньше? — со стоном спросила Алекс. — Теперь у меня на шее семейный кризис.
— Что-то их многовато для особы практически без всякой родни.
— Да уж, хватает. — Подумать только, целый день обмениваться пылкими взглядами, взвинчивать себя для постели — и все впустую! — Если получится решить все быстро, дам тебе знать.
— Помощь нужна?
Вот оно снова — спокойное, само собой разумеющееся предположение, что он может взвалить на себя часть ее проблем. И то же невыразимое облегчение на душе, как в тот злосчастный день, когда, убегая от мертвого тела, она наткнулась у входа на Дункана Форбса. Все вдруг показалось далеко не таким ужасным и уж точно не безнадежным, а стопудовый груз сильно потерял в весе. — Спасибо, сама справлюсь. Нужно только облепить Джиллиан пластырем, раскрасить йодом и подсунуть упаковку носовых платков.
— Ах вот что! Чисто женские проблемы не для меня, — заметил Дункан прочувствованно.
— Герой нашего времени!
Тем не менее, вешая трубку, Алекс снова улыбалась. Если удастся быстренько утешить Джиллиан и уложить ее в постель, можно будет улечься тоже, и притом не одной.
Чтобы не терять времени, она рванула с места в карьер и направилась в квартал блочных домиков, где когда-то вздумалось обосноваться молодому семейству Мунн. При приближении к дому бросились в глаза освещенные окна. Казалось, в доме зажжены абсолютно все светильники.
Слушая бормотание Эрика по телефону, Алекс испытывала в основном раздражение, которое не покидало ее всю дорогу к инфантильной сестрице. Бьющий из окон свет не улучшил настроения — в нем заключалось что-то от нездорового наркотического веселья.
Остановив машину почти у самых ступенек, Алекс прошагала к двери и заколотила в нее кулаком, невзирая на то, что рядом красовался вполне исправный звонок. Ей просто необходимо было хоть немного выпустить пар, тем более что откуда-то из глубин дома слышались рыдания.
Однако когда незадачливая сестра отворила дверь, раздражение неохотно потеснилось и уступило часть места жалости. На щеке Джиллиан красовалась отметина, уже припухшая и обещавшая через сутки расцвести всеми цветами радуги. Из прорехи торчала коленка с большой ссадиной, а из-под копны растрепанных волос виднелись красные от долгого плача глаза.
Одна бретелька оторвалась, воздушная блузка висела вкривь и вкось, обнажая округлость груди. Все соблазны и прелести, когда-то вскружившие не одну голову, выглядели теперь какими-то поникшими и поблекшими. Некогда искристые голубые глаза казались водянистыми, как у дряхлой старухи.
С некоторым удивлением Алекс заметила, что сестра держит в руке ключи, а с плеча у нее свисает джинсовая дорожная сумка. Весь вид ее, настолько потерянный и беззащитный, пронзил Алекс состраданием, и она раскрыла объятия сестре, прежде чем с губ сорвались какие-то жестокие, пусть даже и справедливые слова.
Пока Джиллиан рыдала у нее на плече, она по не вполне понятной причине вспоминала старший класс. «Синий чулок» с чудовищным гардеробом, она нуждалась тогда в ободрении и поддержке и, сидя в комнате Джиллиан, рыдала от неразделенной любви к Джейкобу Кокопатрику, теперь лысому, как коленка, папаше троих детей и владельцу магазина списанного военного обмундирования в Сиэтле.
Помнится, сестра явилась тогда за полночь, через окно, чудом поднявшись по виноградным лозам. Не то чтобы вдребезги пьяная, но более чем просто навеселе, она рухнула в постель и невнятно осведомилась:
— Че… чевой-то?
Несчастная сверх всякой меры, ободренная нетрезвым состоянием сестры, Алекс тогда выболтала все свои горести.
— Я такая уродина! — рыдала она. — Ни один парень никогда не захочет со мной встречаться!
— Ты не уродина, просто надо работать над собой.
Чтобы сформулировать свою мысль, Джиллиан долго подыскивала каждое слово, а подыскав, с облегчением вставляла после него другое, нецензурное. Тем не менее ее объяснения явились для Алекс откровением и, можно сказать, в корне изменили ее жизнь.
Самое странное, разговор не улетучился из памяти Джиллиан, и на другое утро она к нему вернулась. Она помогла Алекс найти свой стиль. Ну как повернуться спиной к тому, кто однажды по-настоящему выручил?
— Иди умойся, — мягко предложила она, когда сестра выплакалась. — Я знаю, что случилось, Эрик мне рассказал.
Джилли отпрянула и прикрыла ладонью отметину на щеке.
— Рассказал?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41