— Мне одной достаточно, — сухо парировала Деля. Но Наташа не уловила сухости и сдержанности в голосе подруги и продолжала:
— Ничего особенно сложного, все по закону: три свидетельских показания, что вы с Платоном жили одной семьей, вели общее хозяйство и были фактически мужем и женой. Я верно говорю, Димыч?
— Примерно так.
— Вот! И в суд.
— Нет! — отрезала Деля. — И хватит об этом. Аню поразила определенность, даже жесткость слов Дели. До сих пор она привыкла видеть в Деле мягкое, покорное существо с огромными грустными бархатными глазами, полностью подчинившееся Платону, растворившееся в его индивидуальности. И вдруг — такое категорическое и точное знание того, что она хочет, вернее, не хочет.
И словно для того, чтобы подтвердить возникшее у Ани ощущение перемен в ней, Деля еще раз повторила:
— Нет. — А потом добавила: — Я не представляю, как смогла бы жить в квартире, где все напоминает мне о Платоне.
«Она совсем другой человек, — с удивлением подумала Аня, разглядывая подругу. — Как же так — встречаемся, болтаем, а я до сих пор не заметила в ней перемен. Да она словно распрямилась, сбросила с плеч груз Платоновой индивидуальности и стала самой собой!»
— Так продала бы и купила другую, где нет ничего, что напоминало бы о нем, — настаивала Наташа. — Ей-богу, еще не поздно.
— Во-первых, поздно, я получила в РЭУ разрешение — забрать многие его вещи, только пообещав, что не буду претендовать на квартиру…
— Она им самим ох как нужна! Это же их бакшиш, — ухмыльнулся Дим Димыч.
— Во-вторых, мне важна совсем другая память о Платоне, неужели не понятно? — Деля улыбнулась, как будто хотела смягчить резкость своих слов улыбкой.
— Господи, Делька, поступай как хочешь — твое дело. Но если надумаешься первая пойду в суд подтвердить, что вы жили…
— Наташа, не надо, — перебила ее Аня.
— Мне легче на кладбище идти, чем в тот дом, — призналась Деля. — Последний раз, когда была, полчаса ревела в мастерской… — Деля выпила аперитив, отбросила волосы и невесело усмехнулась: — Между прочим, из окошка мастерской видела того самого пуделька, с которым воевал Платон… Полли, кажется?
— Полли, — механически подтвердила Аня. — Постой, а она откуда взялась?
— Гуляла с этой, как ее… Ириной. Она же въехала к Олегу.
Аню словно обдало жаром.
— Ты уверена?
— Абсолютно.
— Мало того, что ты ушла и не претендуешь на квартиру, так теперь еще на твоей площади будет какая-то баба жить, — возмутилась Наташа.
— Свято место пусто не бывает, — изрек Дим Димыч.
— Его право, — не очень уверенно отозвалась Аня.
— Я говорила тебе, ты могла бы по суду разменять его квартиру и получить комнату… — Наташа что-то продолжала говорить, но Аня уже не слушала ее. Значит, он привел в их дом Ирину. Именно Ирину из всех, и туда, где все, каждая мелочь придумана и сделана ею вместе с Олегом… Как они клеили обои… как красили потолок в кухне…
— …скажи, Димыч! — услышала она Наташу.
— Я уже говорил: коль скоро Аня там прописана, она имеет совершенно законное право на площадь. Тем более, насколько я помню, никто его не заставлял прописывать тебя, на это была его добрая воля.
— А я так хорошо понимаю Аню, — поддержала ее Деля. — Суд, волокита, обязательные варианты, встречи, принудительный обмен… ужас!
— Зачем? — ухмыльнулся Дим Димыч. — Можно все гораздо проще провернуть, так сказать, полюбовно, без всякого суда и через надежную фирму.
Аня слушала, но смысл слов не улавливала — в голове, в висках гулко билась кровь: он там с ней, он там с ней…
— Аня, что с тобой, тебе нехорошо? — услышала она голос Дели.
— Нет, нет, тут просто немного душно. — Аня бросила в свой бокал льда, плеснула соку, выпила.
Боль в висках немного отпустила. Она выпила один аперитив, потянулась за вторым, но остановилась, не взяв рюмки.
— Вы действительно могли бы все сделать без суда? — спросила она Дим Димыча.
— Я никогда не бросаю слов на ветер, — заявил он.
В прихожей мелодично зазвенел звонок. Пришел кто-то из новых друзей Наташи, и импровизированный девичник закончился.
Прощаясь, Аня шепнула Наташе:
— Ты поговори с Димычем о квартире Олега. Я решилась.
— Сама и поговори. А я поддержу.
— Подожди.
— Чего ждать-то? Не откладывай на завтра… — И Наташа позвала: — Димыч, на минутку!
— Подожди, я должна еще подумать. Но Дим Димыч уже подошел к ним.
— Димыч, Аньку наконец осенило, и мудрость снизошла на нее, — начала игриво Наташа. — Она согласна с твоим вариантом — разменять Олегову квартиру, если все можно сделать без суда.
— Можно. Я все провентилирую и позвоню. Но я не слышу Аню — дает ли добро таможня?
— Да, — пробормотала Аня.
— Видишь, подруга, как все просто, — Наташа обняла Аню, — и Андрею Ивановичу снова будет кабинет.
Домой, как в школьные годы, Аня с Делей шли вместе — сделав крутой вираж, они обе вновь вернулись в свой старый район, в свои старые квартиры.
Аня не очень внимательно слушала Делю, потому что в воображении возникала картина: Олег вводит Ирину в квартиру, и они сразу же, как в американском фильме, вбегают в спальню, срывая на ходу с себя одежду, и падают на постель. В их с Олегом постель, где все белье помечено ее рукой инициалами О. и А. вместо казенных прачечных номеров…
Примерно через неделю позвонил Олег.
— Ты непредсказуемая женщина — я это всегда ощущал, и это мне чертовски нравилось. Но что в тебе столько мерзости и подлости, мне и в дурном сне не могло присниться
Аня опешила. Первой реакцией было — бросить трубку, но то, что говорил Олег, звучало дико, и он» спросила:
— Что случилось? Я не понимаю.
— Ты не понимаешь?! Какой цинизм! Хочешь, чтобы я рассказал тебе сам или лучше спросишь у своих друзей?
Аня молчала. Ее пронзила догадка — Дим Димыч начал действовать.
— Ты не простила мне случайной мимолетной глупости, которая никакого отношения не имела к моей любви к тебе, а сама…
— Врешь! — не выдержала Аня. — Ты всегда мне врал! Вы оба, с этой дрянью…
— Ты сама дрянь и сука! Мне стыдно, что ты была моей женой.
Он бросил трубку.
Аня кипела от бессильной злобы и ярости. Если бы Он был здесь, она наверное ударила бы его. Разве не по его вине она пошла на такой шаг! Разве не он унизил ее перед Ириной и перед всей студией…
Аня плюхнулась в кресло, закрыла глаза и подумала:
«Я сделала это… наверное, я действительно дрянь…»
Ордер на комнату в двухкомнатной квартире привезла ей Наташа.
Аня смотрела на бумажку и не решалась взять ее в руки.
— Ну что ты, мать, смотришь на ордер как на гремучую змею? Бери, владей! — Наташа обняла Аню и рассмеялась.
— Как ты смогла его получить?
— Господи, — пожала плечами Наташа, — не я, а Димыч. Ну, не совсем он, а кому-то поручил, кто там у них занимается жильем…
— Что они сделали с Олегом?
— С Олегом? Ты что? Что они могли сделать? Ему предоставили кучу вариантов для обмена, он мог выбирать. Фирма на своей машине возила его, чтобы он сам посмотрел несколько квартир. Он выбрал хорошую однокомнатную, вполне доволен.
— Да?
— Конечно! И не думай — все законно. А главное, у тебя соседка — божья старушка. Если она умрет, то по новому положению ты можешь претендовать на освободившуюся площадь, понимаешь? И у тебя будет отличная двухкомнатная квартира. Поехали прямо сейчас, посмотрим.
Старушка оказалась милейшим существом с детскими голубыми глазами, морщинистым лицом, редкими чистенькими седыми волосами и большими, натруженными руками с набухшими венами.
— Тетя Поля, — представилась старушка и первая протянула Ане руку, крепко пожала.
— Аня. Я уверена, что мы поладим.
Тетя Поля никак не отреагировала на слова Ани, только кивнула головой и перевела взгляд на Наташу, внимательно оглядела ее, не пропустив ни сверкающих бриллиантовых серег, ни обилия таких же дорогих колец.
Только на следующий день, когда привезли скудное имущество Ани, она немного разговорилась, а узнав, что Аня учительница и к тому же «разведенка», подобрела.
Еще через день вечером без звонка приехал Дим Димыч. Сразу же в дверях вручил Ане букет цветов.
— С новосельем! Решили заскочить налегке, поздравить тебя, да вот Наташа что-то расклеилась, плохо себя чувствует, так что я пока в единственном числе.
— Спасибо, спасибо, — растерялась Аня. — Проходите… только я еще ничего не успела, толком не убралась…
— Уберешься потом, к официальному новоселью, — улыбнулся Дим Димыч, — а для своих можно и так. Ну давай, показывай хозяйство, — и пошел на кухню.
Он внимательно осмотрел все — газовую плиту, мойку, батарею отопления, потом заглянул в ванную, зачем-то открыл кран, посмотрел, как течет вода, снова закрыл, заглянул в санузел.
Тетя Поля выглянула из своей комнаты, увидав гостя, шмыгнула обратно.
— Что ж, — подытожил Дим Димыч, — примерно так я себе и представлял. Все нуждается в капитальном ремонте… Веди теперь в комнату.
Они вошли. Он скептически оглядел своим цепким взглядом спартанскую обстановку, сел на тахту, протянул Ане красивую фирменную сумку и сказал:
— Выгреби-ка оттуда все.
— Зачем?
— Я подумал, что ты еще не успела обзавестись хозяйством и… вот — предусмотрел кое-что.
В сумке лежали свертки со всякой всячиной — деликатесы, фрукты, бутылка коньяка и… тефлоновая гусятница с крышкой.
— Это мне? — удивилась Аня.
— Надеюсь, что в следующий мой приход в ней будет шкворчать и дымиться что-нибудь очень аппетитное.
— Дим Димыч, вы гений! Это же мечта любой хозяйки. Наверное, Наташка подсказала?
— Почему Наташка? Что, я сам додуматься не могу? — изобразил обиду Дим Димыч, но глаза его смеялись. — А где же у тебя стол?
— Вот, сервировочный, на колесиках.
— Не густо…
— Мне хватит.
— Ладно. Давай сюда тарелки, нож и все остальное. Аня извлекла нехитрый набор посуды. Дим Димыч откупорил бутылку, разлил в обычные стаканы за неимением бокалов, поднял свой стакан и провозгласил:
— Еще раз с новосельем!
Аня взяла стакан, хотела чокнуться, но он остановил ее:
— Э, нет, так не годится! Ты забыла, что мы с тобой так и не выпили тогда на брудершафт?
— Чего вспомнили! С тех пор целый год прошел, — с легкостью отмахнулась Аня.
— А я терпеливый.
— Но мы и так с вами… — начала Аня.
— Нет-нет, я лишь по праву старшинства обращаюсь к тебе на «ты», а нужно, чтобы все было на равных.
Дим Димыч по всем правилам округлил руку, пропустил Анину со стаканом через свою, выпил коньяк, глядя ей в глаза. Аня лишь пригубила, напряженно следя за ним. Он взял у нее стакан и поставил вместе со своим на столик. Потом притянул ее к себе и поцеловал в губы.
Поцелуй затягивался.
Аня попыталась отстраниться, но он плотно прижался к ней всем телом, одна его рука удерживала ее голову, а другая медленно спускалась по спине все ниже и ниже и наконец всей пятерней обхватила и стала сжимать ей ягодицы.
Она уперлась кулаками ему в плечи и сумела отодвинуться и откинуть голову.
— Мы так не договаривались! — выдохнула она.
— А как? — Глаза у него были дикие, он тяжело дышал. — Ты получила комнату без забот и хлопот, а я хочу получить твою благодарность. Вполне справедливо.
Он снова привлек ее к себе и стал целовать. Она оттолкнула его.
— Вы с ума сошли!
— Я давно схожу по тебе с ума… я хочу тебя. Аня разозлилась, вырвалась, крикнула:
— За кого вы меня принимаете?
— За женщину, которую я хочу, как никогда ни одной женщины не желал!
— Как вы можете говорить так! Наташка. . красавица… любит вас… Любой мужчина счел бы за счастье…
— Наташе наплевать на секс. — Дим Димыч пошел к ней как пьяный. — Когда я ее трахаю, она мне последний видик пересказывает.
Он схватил ее, потянул к себе. Аня опять уперлась руками ему в грудь, с некоторой брезгливостью ощутив, что грудь у него мягкая, жирная, как у бабы.
Он продолжал тянуть ее к себе. Ему удалось снова обнять ее. Он принялся целовать Аню, пытаясь повалить на диван.
Она с силой оттолкнула его. Он уцепился за нее. Тогда она схватила его за руки в области запястий, сжала изо всех сил и скинула вниз, а сама отскочила к двери.
Некоторое время он сидел молча, не сводя с нее своего колючего взгляда. Губы его дергались.
— Дим Димыч, не надо, — тихо, как с больным, заговорила Аня. — Ты чудесный человек, добрый, широкий, мы тебя все любим, но неужели ты не понимаешь, что такие отношения между нами категорически невозможны? Я не воспринимаю тебя как мужчину, а только как мужа моей близкой подруги. Разве я должна это объяснять? Пойми и не сердись. Я страшно благодарна тебе за все, что ты для меня сделал.
— Видишь, как хорошо, что мы выпили на брудершафт. Как бы ты смогла мне доходчиво объяснить, обращаясь на «вы»? — сумел взять себя в руки и пошутить Дим Димыч, но его напускная благостность не могла обмануть: глаза оставались колючими и злыми.
Он быстро собрался и ушел. Аня расплакалась — от унижения, бессилия и презрения к самой себе.
Наступивший день не предвещал беды.
Уроки прошли замечательно: контакт с ребятами был полный и, как бывает в удачные дни, изложение материала превратилось в маленький спектакль из прошлого. От таких уроков Аня получала огромное эстетическое и творческое удовлетворение.
В радостном, приподнятом настроении она шла к банку, широко шагая и неся свою неизменную спортивную сумку, которую в шутку называла «несносной» за то, что не было ей на самом деле сносу.
Она свернула во двор банка, где находился специальный вход для частных лиц, вкладчиков банка, и не придала значения тому, что там стоит непривычно большая толпа. Подумала, что придется стоять в очереди, и возможно, до конца рабочего дня она не успеет получить свои проценты.
Неожиданно услышала обрывок фразы:
— …это только говорят, что временно нет денег. Знаем мы эти временные сложности… Вон, нефтяной концерн уже прогорел…
— Простите, что вы сказали? — спросила Аня стоящего рядом с ней мужчину.
— Да вот, девушка, прогорели мы с вами…
— Почему прогорели? — растерянно спросила она, чувствуя, как падает куда-то сердце, словно она стоит на старте, грохочет выстрел стартера, а сдвинуться с места нет сил.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43