— не здороваясь, спросила женщина. — Мы уже полчаса стоим здесь.
«Врет», — подумала Аня с внезапно возникшей неприязнью — всего-то пять минут.
— Извини, я ждал вас к одиннадцати… крутился тут… — виновато улыбнулся Олег Иванович. — Знакомьтесь…
— Цигалев, начальник строительства, — представился Вадим Николаевич сам, опередив режиссера.
— Очень приятно… Теперь я знаю, кого благодарить за такую чудовищную дорогу, — сказала женщина, протягивая руку, и представилась: — Ирина, директор фильма.
Аня подумала, что сейчас Цигалев осадит дамочку, и ошиблась. Куда подевалась вся его самоуверенность, вальяжность! Он засуетился перед этой маленькой женщиной.
— Мы застряли на вашей дороге, еле выбрались, — продолжала «женщина в белом». Голос ее раздражал безапелляционностью, особой, учительской интонацией, словно она знает что-то, что неизвестно остальным, и ее задача — просветить и научить. — Тонваген так и остался на ваших рытвинах! Распорядитесь, чтобы немедленно отправили туда трактор, рабочих и все необходимое. Придется выравнивать колдобины — другим путем тонваген не вытащить.
Вся группа вдруг пришла в движение: кто-то побежал к административному домику, кто-то в другую сторону, Цигалев кому-то махнул рукой, кому-то что-то коротко сказал. В результате лихорадочной деятельности всех присутствующих появился трактор, прибежал Паша, еще двое рабочих, стали переговариваться с шофером «рафика», о чем-то спорить, а вокруг собирались люди, давали советы…
Аня усмехнулась — позавчера застрял бетоновоз, и целый день никто не мог решить простейшего вопроса — кто поедет его вытаскивать.
Только Олег Иванович оставался невозмутимым в общей суматохе. Казалось, он даже любуется броуновским движением, устроенным его директрисой. Он взял ее за локоть и указал на Натку:
— Взгляни, вот крановщица, будущая героиня сюжета. Я немного ввел ее в курс.
Ирина внимательно посмотрела на девушку и изрекла — как поставила печать:
— Недурна. Вполне. Впрочем, в таких делах вкус тебя никогда не подводил.
Тем временем к Натке подошел молодой человек из группы телевизионщиков, увешанный фотокамерами, сделал несколько снимков и скрылся в «рафике».
«Пора идти трудиться, — подумала Аня. — Катя, наверное забегалась одна».
Она пошла к выходу, остановилась у зеркала, оглядела себя. При мысли, что сейчас она в своем рабочем комбинезоне окажется рядом с директрисой, словно портовый буксир около белоснежной яхты, в ней вдруг вскипела ярость. Аня вскинула голову, вышла из столовой и звонко бросила приветствие в никуда:
— Хай!
Все головы повернулись к ней.
Потом так же громко спросила Олега Ивановича:
— Это и есть ваши люди? — и небрежно указала на директрису.
Ирина вздрогнула от неожиданного выпада, подобралась, как пантера перед прыжком, но сдержалась и, продолжая улыбаться, спросила режиссера:
— Еще одна предполагаемая героиня?
— Есть одна задумка, — пробормотал Олег Иванович, — посмотрим, что получится.
«Интересно, — подумала Аня, — говорят обо мне, словно меня здесь нет. Впрочем, меня здесь уже нет» — и прошагала мимо, направляясь на свой стенд.
…Тонваген добрался на строительство только к вечеру. График съемок пришлось пересмотреть и перенести основную работу с Наткой в подъемном кране на утро следующего дня.
Съемочный день выдался как по заказу — ни облачка, тихий ветерок приятно освежал, но не раскачивал стропы и конструкции. Аня поднялась на стенд, посмотрела в сторону Наткиного крана — он располагался метрах В ста от их площадки. Там уже стоял тонваген, еще одна телевизионная машина, видимо, приехавшая ночью. Люди в комбинезонах расставляли аппаратуру. На стенде стоял Олег Иванович с мегафоном, именуемым в народе «матюгальником», и что-то объяснял Натке. Чуть в стороне Цигалев и другие руководители стройки окружили директрису. Она и сегодня была столь же белоснежна, только огромный зеленый козырек, затенявший лицо, нарушал ансамбль. Аню поразило, что все пять кранов бездействовали. Она подняла голову, взглянула вверх и с удивлением обнаружила, что и крановщик, молчаливый, работящий занудливый парень, не скрывавший, что на строительстве он только ради больших денег, высунулся из кабинки и с интересом наблюдает за тем, что происходит там, у Натки.
Наконец Натка полезла по лесенке в кабинку своего крана. Олег Иванович поднял мегафон, крикнул:
— Приготовились!
Сразу же из съемочной машины полезла стрела с креслом, в котором сидел оператор. Он поднимался вверх одновременно с Наткой и снимал ее медленное восхождение.
В «матюгальник» раздалась команда:
— Отставить!
Все спустились вниз. Олег Иванович собрал их и снова стал что-то втолковывать.
Еще через полчаса Аня поняла, что рабочий день сорван окончательно. Они с Катей устроились поудобнее на балках каркаса — «Как в ложе бельэтажа», — пошутила Аня, — и стали наблюдать.
Вскоре прибежал техник, с ним пятеро сварщиков. Они согнали девушек вниз на стенд, а сами расположились на их месте со своими сварочными аппаратами, причем техник все время бегал к режиссеру и что-то уточнял. Подтянули проводку, распределительный щит, и сварщики стали тыкать электродами в балки конструкции, поднимая фонтаны слепящих искр. Олег Иванович закричал:
— Замечательно! Так и продолжайте, но только по команде.
Катя спросила техника:
— Зачем это нужно?
— Он хочет, чтобы был искрящий фон для съемки.
— Но ведь они ничего не сваривают.
— Я же сказал — искрящий фон, — раздраженно повторил техник и убежал.
Аня подумала, что с их «искрящим фоном» они не смогут наблюдать за событиями на съемочной площадке. На стенд поднялся Андрей, мельком поздоровался и принялся звать крановщика:
— Федотов! Федотов!
— Чего тебе? — высунулся из кабины крановщик.
— Подними плиту и пронеси ее до места, но только по полному кругу.
— Что я, сдурел? Пустой пролет…
— Режиссер просит.
— А на хрена ему?
— Потому что иначе в кадр плита не попадает.
— А на хрена мне его кадр? Я и так простаиваю.
— Цигалев сказал, что день оплатит.
— Из своих денег, что ли?
— Слушай, Федотов, я тебя прошу…
— Лады. Девки, слышали? Цепляйте!
— Не сейчас, а по команде режиссера, — уточнил Андрей.
— Сделаем, — и крановщик исчез в кабине.
— Послушай, Андрей, — сказала Катя. — Ну режиссеру понятно — хочется как лучше. А Цигалев-то чего суетится?
— Правда, зачем ему все это? — спросила Аня.
— Девочки, вы у меня совсем тупые или прикидываетесь?
— Тупые! — с вызовом ответила Аня. Андрей наконец улыбнулся:
— Хорошо хоть вы тут юмора не теряете. А там все уже на ушах стоят — и никаких шуток. А зачем — все очень просто: Цигалев под нынешний телепоказ знаете, какие фонды выбьет наверху? Ого-го! Да он ради этого готов сам камеру носить за режиссером. Ясно? — И Андрей побежал к Наткиному крану.
Девушки выбрали новое место для наблюдения, устроились. И как раз вовремя — Цигалев выхватил у Олега Ивановича «матюгальник» и закричал:
— Немедленно вниз! Немедленно! Или я прекращу съемку!
Оказывается, пока они разговаривали с Андреем, оператор спустился со своего крана и забрался на кран Натки и теперь устроился на стреле, чтобы оттуда снимать Натку в кабине.
— Да в чем дело? — закричал выведенный из себя Олег Иванович.
— Он не пристегнут!
— Никуда он не денется! — заорал режиссер.
— А мне плевать, денется или нет. Не пристегнут — и все! Андрей, вырубай ток! Все!
Теперь режиссер выхватил у него свой «матюгальник» и закричал:
— Славик! Славик, черт бы тебя побрал! Славик!
— Чего тебе? — отозвался оператор сверху.
— Слезай и возьми страховочный пояс!
— Что я, маленький?
— Детский сад, — шепнула Аня Кате, словно ее отсюда могли услышать.
— Я думала, только у нас бардак, — согласилась Катя.
— Слава, немедленно спускайся! — пронзительным голосом без всякого мегафона закричала директриса.
— Чего вы хипеш поднимаете? Я что, в первый раз без страховки? — крикнул Слава, но тем не менее неторопливо, словно боясь уронить свое достоинство, двинулся по стреле крана к кабине.
— Кто-нибудь! Поднимите ему наверх страховочный пояс! — распорядился Цигалев.
Натка, высунувшись в окно кабинки, наблюдала за всем происходящим и подавала какие-то реплики оператору, явно наслаждаясь обстановкой и тем, что она в центре внимания.
Рабочий со страховочным поясом уже лез по лесенке на кран.
Сварщики, устроившись на конструкциях, перекуривали. Директриса бегала от тонвагена к машине с операторским краном.
Андрей стоял рядом с Цигалевым. «На подхвате, как мальчишка», — с внезапной обидой за него подумала Аня предложила:
— А не сбежать ли нам на речку?
— Идея, — подхватила Катя, но не двинулась с места.
Какое-то время Аня не следила за происходящим, засмотревшись на белые пушистые облака над горизонтом. Из задумчивости ее вывел громкий голос Олега Ивановича:
— Наташа, а вы можете пройти по стреле — как будто возникла необходимость устранить какую-то неисправность? А Слава в это время снимет вас из кабины.
— Конечно, Олег Иванович! — звонко откликнулась Натка.
— Не смей! — не выдержал Цигалев и сорвался на крик: — Не смей, я сказал!
Но Натка уже вышла из кабины на стрелу.
Аня знала, что там проходит узенький мостик с односторонним металлическим ограждением. Как они разойдутся с оператором, зачем дурачится и рискует Натка — неужели ей так вскружило голову всеобщее внимание?
…Натка шла медленно, осторожно. Вот она сблизилась с оператором, идущим ей навстречу, вот обняла его, что-то сказала ему — он кивнул, заулыбался, вот обошла с той стороны, где не было металлического перильца-ограждения. Наконец они разминулись, и теперь оператор так же осторожно двинулся к кабине, а Натка, держась за ограждение, пошла дальше. Когда она дошла до самого конца стрелы, а оператор уселся в кабинке, кран неожиданно начал медленно разворачиваться. Стрела вместе с Наткой стала описывать огромный круг над стройкой на высоте десяти этажей.
— Снимай же, снимай! — первым пришел в себя Олег Иванович.
— Снимаю! Потрясные кадры! — закричал в ответ оператор.
— Ну циркачка, — с укором и восхищением заметила Катя.
Цигалев махнул рукой и, схватившись за голову, сел на плиту.
Обедала Натка вместе со съемочной группой. Она стала центром внимания — раскрасневшаяся, оживленная, то и дело громко хохотала. В столовой все поглядывали на нее. Это был, без сомнения, ее звездный час. Она, казалось, даже не заметила, что Андрей сидит за одним столом с Аней и Катей.
После обеда работа на стройке возобновилась, а телевизионщики ушли на речку.
В конце дня, поужинав, Аня с Катей, как обычно, направились к волейбольной площадке. Еще издали Аня заметила, что там уже расположились телевизионщики со всем своим оборудованием — тонвагеном, операторской машиной и софитами.
У сетки разминались Сергей и еще один парень. Олег Иванович ходил с оператором вокруг площадки, что-то выискивал, то приседал, то застывал в полусогнутом положении, даже пару раз лег на землю.
«Ракурсы ищет. Ну, это без меня», — подумала Аня и повернулась, чтобы идти на речку. Не успела она пройти и десяти шагов, как услышала голос режиссера:
— Аня, куда вы?
— На речку, купаться, — ответила она, оглянувшись.
— То есть как купаться? А волейбол?
— Какой волейбол? — с деланным удивлением спросила Аня. — Со всей вашей аппаратурой вокруг площадки? Нет уж, не буду мешать вам работать.
— Аня, вы разве не понимаете? У меня замысел: после напряженного рабочего дня — активный спортивный отдых…
— У вас замысел — а я при чем?
— Вы же будете в центре сюжета!.
— А вы меня спросили?
— О чем?
— Хочу ли я быть в центре сюжета и демонстрировать активный спортивный отдых после напряженного рабочего дня?
— Ну зачем вы так, Аня… Это несерьезно.
— А считать, что одного вашего желания достаточно — и я запрыгаю для вас у сетки, как марионетка, — это серьезно? — возмутилась Аня.
— Съемка займет немного времени. А потом мы сыграем с вашей командой — телевидение против строителей. Три партии. Ну соглашайтесь, Аня!
— Почему вы не спросили меня? Почему ничего не сказали ни вчера, ни сегодня? — не унималась Аня.
— Но вы и без телевидения каждый день играете, разве не так?
— И строители каждый день работают, и крановщицы каждый день лезут на свой кран, но вы же заранее все оговорили с ними, разве не так?
— Анечка, — нараспев и очень доверительно произнес Олег Иванович, — ну что вы сравниваете себя…
— Ваши слова надо понимать как комплимент?, — перебила его Аня.
— Как констатацию факта, — объяснил он и близко заглянул ей в глаза.
«Воркует как голубь», — подумала Аня и отметила, что ей не только смешно, но и приятно.
К волейбольной площадке приближались Андрей, Натка и Валюшка со своим Сашей. Натка шла с видом победительницы на Каннском кинофестивале, ее рука по-хозяйски покоилась на плече Андрея.
— Уговорили, — решительно заявила Аня и пошла обратно к площадке.
За какие-нибудь двадцать минут Олег Иванович в полном смысле слова «достал» Аню.
То он требовал, чтобы она в высоком прыжке гасила мяч, и четыре раза вертлявая ассистентка режиссера шлепала перед ее носом хлопушкой, объявляя номер кадра. Потом ему захотелось снять ее в момент, когда она распасовывает мяч. Опять смазливая нахальная девчонка лезла на площадку с хлопушкой, причем Олег Иванович каждый раз сам конструировал кадр, расставлял игроков, указывал, кому что делать, создавая нежизненные ситуации на площадке.
Сделали три дубля. Затем появились новые идеи у директрисы: она сказала, что с ее точки зрения самые эффектные кадры — когда Аня на задней линии в акробатическом прыжке берет трудный мяч. Режиссер загорелся. Оператор распластался на земле — хлопушка — удар, прыжок… И команда: «Дубль!» Четыре раза Аня покорно каталась в пыли на потеху собравшимся, пока наконец не разозлилась.
— Все! Больше я эту туфту не собираюсь гнать.
— Аня! — закричал Олег Иванович. — Так все замечательно!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43