Миша Андреев, невысокого роста худенький парень с темно-карими круглыми глазами слегка покраснел и посмотрел на Сашу, как ей показалось, с укором.
— А по-моему, глупо сравнивать осень с бабой, — раздалось с предпоследней парты. Саша заметила полупрезрительную улыбку на лице Коли Боброва.
— Конечно, бабу можно трахнуть, а осень нельзя. Это и дураку понятно.
Дружный хохот прокатился по классу, и в тот же момент двадцать пар глаз напряженно сосредоточились на Саше, которая должна была продемонстрировать свою реакцию на реплику Андрея Измайлова.
Его глаза были колючими и непроницаемыми, как два покрытых шипами стеклянных шара, заполненных темной и мутной жидкостью. «Пустые глаза», — вспомнила Саша. Нет, его глаза не были пустыми. Да это и не глаза вовсе были, а просто очки. Темные очки, маска, скрывающая человека, который не желает быть опознанным. Никого не хочет подпускать к себе, заранее предупреждая возможные попытки сближения этой отпугивающей, угрожающей маской. Маска убийцы на лице беззащитного в душе подростка. Саша верила в это. И все же ей было тяжело, а поэтому она по старой привычке призывала на помощь те таинственные «Девять Добрых Сил», которые должны были спасти ее и помочь побороть в ее душе зарождение ответной жестокости. Волшебные Девять Сил всегда помогали. Должны были помочь и в этот раз.
— Возможно, это и справедливо, если мыслить такими категориями. Но человеку, в отличие от животного, дан разум и способность испытывать чувства более высокие, нежели примитивное желание совокупления. Я думаю, что человек, лишенный этой способности, должен быть глубоко несчастным… Он достоин того, чтобы его пожалели.
Саша говорила искренне, и большинство, почувствовав эту искренность, обернулось и посмотрело на заднюю парту в правом углу класса с сожалением.
— Чего уставились, уроды? Я себя несчастным не чувствую! — пробасил Измайлов, презрительно скривив губы.
— Я не о тебе говорю, Андрей, — мягко обратилась к нему Саша. — Ты, как раз напротив, на мой взгляд, щедро одарен природой. Ты талантливый человек, а талантливый человек не может быть бездуховным.
— Талантливый, — усмехнулся Измайлов, но в его усмешке Саша все-таки сумела расслышать нотки любопытства.
— Да, талантливый, — подтвердила Саша, — ты прекрасно рисуешь. У тебя, на мой взгляд, прекрасное чувство формы, пространства, объема. Только жаль…
«Только жаль, что чувство юмора отсутствует напрочь» — подумала Саша, но вслух произнесла все же не эту, а заготовленную накануне фразу:
— Только жаль, что ты так бездумно растрачиваешь свой дар. Тратишь на пошлость то, что могло бы служить прекрасному и пробуждать в людях лучшие чувства…
Почти в ту же секунду она почувствовала, что ошиблась. Домашняя заготовка не сработала, а слова, вполне убедительно звучащие на репетиции у зеркала, в классе показались слишком беспомощными. Нужно было обругать, осмеять его — у нее-то, у Саши, в отличие от Измайлова, с чувством юмора все в порядке. Она смогла бы сделать это и заслужила бы стопроцентное одобрение класса. Она получила бы моральное удовлетворение и испытала бы ощущение торжества, отомстив за собственное унижение…
Получила бы? Испытала ли? Саша вздохнула: едва ли. Не для этого она пришла сюда. Если мыслить такими категориями, здесь имеется полный простор для реализации собственных амбиций. «Морально удовлетворяться» можно по сто раз на день. Но как тогда быть с закрытыми окнами? Ведь человек не может слишком долго летать, каким бы сильным он ни казался. Рано или поздно у него устанут руки — и если в тот момент он не найдет ни одного открытого окна, места, где можно было бы приземлиться, если никто не захочет его впустить — он просто упадет вниз и разобьется. И тогда она, Саша, станет соучастницей этого падения… Ну где же вы, Девять Добрых Сил?
— А теперь продолжим урок и наш разговор о Пушкине. Сегодня я расскажу вам о его поэме «Руслан и Людмила». Ни над одним из своих произведений, исключая «Евгения Онегина», поэт не работал так долго и так упорно. Он начал писать поэму, еще будучи студентом лицея. Пушкин в то время был почти что вашим ровесником…
Они уже изучали эту поэму в пятом или шестом классе. Но сейчас вряд ли кто-то из них хотя бы приблизительно помнил ее содержание. Теперь Саше предстояло провести всего несколько факультативных занятий по Пушкину, подбирая произведения по своему усмотрению. Она, почти не задумываясь, выбрала «Руслана и Людмилу». Она любила эту сказку сама и надеялась, что сумеет разделить эту любовь на двадцать частей — на каждого, поровну…
Предисловие было не долгим. Саша поступала вопреки методическим указаниям и рекомендациям по проведению урока, уделяя теории ничтожное количество времени. Она это знала. Но знала и другое — едва стоит ей начать читать, как все они переменятся. Кто-то будет слушать с видимым интересом и вниманием, кто-то — с деланным и напускным равнодушием; с последней парты наверняка прозвучит парочка изощренных комментариев, но большинство класса на них не отреагируют. Они будут слушать Пушкина. А Саша будет читать… А потом прозвенит звонок — и если он застанет ее на половине фразы, эта фраза не останется неоконченной. Они будут слушать дальше.
Перед уходом Саша забежала в учительскую.
— Ох, и удивляюсь я вам, Александра Алексеевна!
Она улыбнулась, поймав приветственный взгляд высокого молодого человека с копной рыжих волос и веснушками на лице. Владимир преподавал в училище физику.
— Чему же вы удивляетесь, Владимир Николаевич?
— Гипнотизируете вы их, что ли? Ведь сидят — как мертвые, и слушают, черти! У меня на уроках никогда такой тишины не бывает. Я сегодня мимо вашего кабинета проходил, остановился на секунду… Как там было? — он наморщил лоб, мучительно пытаясь что-то вспомнить: — Ах, если мученик любви страдает страстью безнадежно, хоть грустно жить, друзья мои… Кат там было?
— Однако жить, — улыбнувшись, закончила Саша, — еще возможно!
— Вот-вот? Ведь слушают же, черти! Как это вы, а?
— Это не я, Володя, — улыбнулась она, — это Пушкин. Я здесь ни при чем.
— Убегаешь уже, Саша? — он посмотрел на нее пристально, слегка прищурившись.
— Да, убегаю. Меня сегодня в гости пригласили. На новоселье.
— В гости, значит, — медленно произнес он, — ну, тогда… Тогда ладно.
— А что? — спросила Саша, почувствовав, что он не все сказал.
— Да нет, ничего. Это я так. У меня лишний билет в театр был, но если в гости…
— Очень жаль, Володя. Как-нибудь в другой раз, ладно?
— Ладно, — согласился он.
— До завтра, Володя!
— До завтра!
Саша скрылась в дверном проеме, чувствуя на себе его пристальный и задумчивый взгляд.
Новоселье оказалось не слишком людным, но шумным. Саша с любопытством оглядывала окружающих ее молодых людей. Безусловным «гвоздем программы» был Федор. Он практически не умолкал, рассказывая то анекдоты, то случаи из жизни, скорее напоминавшие анекдоты. Его жена Маша действительно была несколько напряжена. Она была красивой, но, на взгляд Саши, красота ее была холодноватой, застывшей и несколько условной, потому что, если дать волю воображению и представить себе Машу без умело наложенного макияжа и тщательно уложенной прически, получилась бы гораздо более живая и интересная женщина. Пусть не такая яркая, немного растерянная от собственной неприкрытой беспомощности, зато — живая. Другая пара — Антон и Вероника — были новобрачными, очень милыми, симпатичными и удивительно похожими друг на друга. Оба русоволосые, с короткими стрижками-ежиками, напомнившими Саше ежики ее «потерявшихся мальчиков», синеглазые и круглолицые. Они поженились всего две недели назад и были полностью поглощены друг другом. В глубине души Саша сомневалась в том, что они вообще заметили ее присутствие и сознают повод, по которому собрались.
— Денис задерживается! — торжественно объявил Федор. Настолько торжественно, что Кристина, не удержавшись, рассмеялась:
— Что, государственные дела не дают возможности расслабиться господину президенту?
— Какие государственные дела, он же футболист, — пояснил Федор, на короткое мгновение напрочь утратив свое чувство юмора. — Вратарь. Отличный вратарь, между прочим! Такие мячи ловит!
— Ну, это тоже важно. Почти что президент. Честь державы нужно отстаивать на всех уровнях, а футбол у нас, как известно, в почете. Правда, Саш? — Кристина обернулась к Саше, ища поддержки.
Саша заметила язвительный огонек в ее глазах. Пожалуй, она придает все-таки гораздо большее значение этому знакомству, чем пытается показать. По крайней мере, так показалось Саше. Она подумала об этом еще в тот момент, когда стала свидетельницей реакции Кристины на сообщение Федора о том, что Денис все же придет на новоселье. Глаза Кристины потемнели. Саша была знакома с Кристиной давно, а потому знала, что потемневшие глаза — сигнал о том, что душа ее всколыхнулась.
— Не знаю, — Саша решила не поддерживать язвительного тона подруги, прежде всего потому, что не видела для этого оснований. Ей больше хотелось поддержать Федора, который выглядел немного нелепо, а оттого трогательно. Он напряженно вглядывался в глаза Кристины, словно искал подтверждения своей догадке: кажется, кто-то пытается оскорбить его друга. При этом Федор, за неимением нужного количества стульев в доме, сидел на низком пуфике и смотрел на Кристину снизу вверх.
— Он футболист? А в какой команде играет? — задавая этот вопрос, Саша невольно улыбнулась, заметив искры в глазах Кристины. Подруга, определенно, посчитала ее предательницей, переметнувшейся на сторону врага.
— В «Соколе», — просиял Федор, — в высшей лиге.
— Пока — в высшей! — Кристина, в отличие от Саши, оказалась в курсе футбольных событий, происходящих в стране. — Наверное, очень хорошо играет. Такие мячи ловит — фантастика! Жаль, что последний сезон.
Федор тут же принялся горячо рассуждать о травмах, преследующих футболистов, бестолковой политике тренерского состава, неоправданных растратах и немотивированных заменах части основного состава. Кристина пыталась с ним спорить, а Саша лишь наблюдала, улыбаясь. Она и сама не знала, отчего в этот вечер у нее было такое хорошее настроение. Со временем в разговор вступила и Маша, а пару фраз подкинул даже вечно поглощенный своей Вероникой Антон.
— Послушайте… У нас что — нет другой темы для беседы? У нас как будто не новоселье, а заседание совета футбольной федерации! — окончательно вспылила Кристина, почувствовав, что сдает позиции в споре. — Что же это за человек такой, который еще и появиться не успел, а все присутствующие, в том числе лично с ним не знакомые, битый час только о нем и говорят! Антон, ты ведь тоже не знаком с этим… Денисом?
— А? — только и смог произнести Антон, и Кристина махнула рукой.
— Мы не о нем говорим, а о футболе, — возразил Федор, — а человек он на самом деле очень интересный. Сама увидишь.
— Слышала уже об этом. Сто раз. Давайте лучше о чем-нибудь приятном и менее спорном.
Саша понимала, чем вызвана эта неосознанная агрессия Кристины. Если бы этот почти мифический Денис проявил побольше заинтересованности Кристиной и не отказывался бы от встречи, если бы решил прийти не в самый последний момент, а проявил стойкое желание посетить вечеринку и познакомиться с ней с самого начала — Кристина, вероятно, не реагировала бы так остро. Но в данной ситуации она чувствовала, что ее сначала отвергли, а потом милостиво согласились на встречу, только из уважения к старому другу.
— Он меня бесит. Уже заранее, — шепнула она Саше, — а ты — предатель.
— Я не предатель, — таким же приглушенным шепотом ответила Саша, — мне просто стало жалко Федора. Кажется, он твоего Дениса очень высоко ценит и очень болезненно реагирует на любую попытку критики в его адрес.
— Он такой же мой, как и твой, — недовольно пробурчала Кристина, и Саше пришлось извиниться. Кристина извинение приняла и в знак примирения подняла бокал. Через несколько минут мир за столом был окончательно восстановлен. Разговоры о футболе и о Денисе прекратились, Федор снова стал шутить, а Маша неотступно следила за каждым его взглядом.
— Спрашивает, значит, один мужик другого… — прервавшись на мгновение, Федор опрокинул рюмку водки, сочно и с хрустом закусил соленым огурцом. — Ты где говорит, работаешь? Нигде, мужик отвечает. А что, говорит, делаешь? Ничего, мужик отвечает. Слушай, это же отличное занятие, мужик говорит. Да, отличное, но зато конкуренция какая!
Саша улыбалась. Ей просто нравился Федор, нравилась его мимика, притягивало обаяние, исходившее от него. В другой ситуации она бы уже давно сошла с ума от такого количества анекдотов.
— А вот еще, слушайте…
Но начать рассказывать следующий анекдот Федору не пришлось. Раздавшийся звонок заставил его подскочить с места.
— Ну, наконец-то! Тоже мне, президент, лицо государственной важности! — на ходу ругался Федор, довольно потирая руки. Он ни на минуту не сомневался в том, что сейчас в компании появится наконец долгожданный предмет вспыхнувшего раздора. Денис.
Саша, прищурив близорукие глаза, всматривалась в темноту тускло освещенного коридора. И почти сразу столкнулась с его глазами. Столкнулась — и долго не могла отвести взгляда, не в силах объяснить себе этого странного притяжения. Как будто с этой минуты она потеряла способность контролировать собственные действия, безвольно повинуясь неведомой силе, с которой до сих пор еще ни разу в жизни не сталкивалась и потому не знала, как ей противостоять.
По дороге Денис купил большой букет белых лилий в качестве подарка хозяйке дома. Он знал, что Маша любит цветы больше всего на свете — возможно, даже чуть больше, чем она любит Федора, каким бы странным ни показалось это сравнение. Он не успел приехать вовремя, потому что задержался на тренировке, и вместе с букетом цветов собирался преподнести Маше букет извинений. Его немного тяготила мысль о навязанном ему знакомстве с Кристиной, но в конце концов решив, что это знакомство его ни к чему не обязывает, вообще перестал об этом думать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35