Услышав слова «милицию вызвать», Денис подумал только об одном — у этой женщины есть телефон. Может быть, Саша в ванной, или на кухне. Может быть, шум воды помешал ей услышать звонки в дверь и его отчаянный стук. Но телефонный звонок она должна будет услышать!
— Дайте мне телефон, — он двинулся по направлению к открытой двери, и женщина, тут же испуганно встрепенувшись, захлопнула дверь перед его лицом. Отчаявшись, он уже занес руку для удара о железную поверхность двери, но рука его, застыв в воздухе, тут же безвольно и беспомощно опустилась. Конечно, если бы Саша была дома, она бы услышала. Эти звуки невозможно было не услышать, даже накрывшись с головой тремя подушками…
Через час дверь соседней квартиры снова открылась. Все та же пожилая женщина, сделав первый шаг, внезапно застыла, как вкопанная, снова увидев Дениса, сидящего прямо на бетонном полу, прислонившись спиной к Сашиной двери. Вскрикнув от неожиданности, она собиралась было снова скрыться за дверью, но, всмотревшись в его лицо, вдруг поняла, что никакой опасности ждать не следует. Перед ней сидел совершенно беспомощный, растерянный, почти раздавленный каким-то горем человек.
— Да что же это ты… На полу-то, на холодном, сидишь?
Денис не сразу понял, что женщина обращается к нему. Теперь она смотрела совсем без опаски, только с жалостью.
— Ну, поднимись, что же ты. Так и не пришла, Саша-то? — сочувственно спросила она.
Денис в ответ только покачал головой, продолжая оставаться на своем месте.
— Что ж, так и будешь ждать? А если она и не придет вовсе?
— Как это — не придет? — услышала она наконец его голос. А услышав, почему-то почувствовала, как затаившийся страх снова заполняет душу.
— Да вот так, не придет. Я же видела, как они с подружкой выходили… Часа два назад. Сумка у нее в руках была. Большая такая, дорожная, будто с вещами… Господи! Да что же это! Сумасшедший-то! — она отшатнулась, когда Денис, пролетая мимо, едва не задел ее плечом. — Сумасшедший, — повторила она, и, некоторое время постояв в раздумье, все же решила пойти по своим делам. Почти спустившись вниз, она снова услышала отчаянный
стук в дверь квартиры этажом выше: теперь Денис уже барабанил в дверь Федора, пытался достучаться, надеясь узнать, куда могли подеваться Саша с Кристиной, куда они пошли с большой дорожной сумкой, и прекрасно зная, что никто ему не откроет: Федор с Машкой еще на прошлой неделе уехали в Подмосковье к родственникам.
Потом он долго бродил по городу, почти так же, как накануне вечером, не замечая улиц, по которым идет, и людей, проходящих мимо. Купив в киоске таксокарту, несколько раз пытался дозвониться до Саши, потом звонил Кристине, снова Саше. Ни один телефон не отвечал, а мобильник почему-то находился «вне зоны действия сети»…
«Вне зоны действия сети» — где это, черт возьми? Уже тогда Денис понял, что и Саша теперь находится там, вне этой зоны, но все еще не хотел верить в неизбежное. Оставшиеся на карточке минуты он полностью истратил на эти звонки. «Вне зоны действия сети» — снова и снова, один и тот же голос, но Денис опять набирал номер, словно надеялся, что девушка-автомат наконец сжалится над ним и откроет ему секрет — где же она, эта «зона вне зоны»? Что она даст ему точный адрес, и Денис помчится туда и успеет… Успеет все исправить. Последний трехминутный блок таксокарты он истратил на то, чтобы снова услышать этот странный виртуальный голос, снова услышать те же самые слова.
Отшвырнув в сторону пластиковый прямоугольник, Денис попытался взять себя в руки: то, что телефон Кристины находился «вне зоны», еще ничего не означало. Саша не имеет ничего общего с мобильником своей подруги. Саша — сама по себе, она не могла никуда исчезнуть, испариться, она еще вчера была здесь, он видел ее. Возможно, она просто ушла в магазин. Она не может не вернуться. Денис пытался внушить себе спокойствие, но в сознании так и не смолкало: аппарат абонента находится вне зоны…
Да какой, к черту, магазин? До магазинов ли ей сейчас? И кто, интересно, ходит в магазин с большой дорожной сумкой? Но, в таком случае…
До самого позднего вечера он стоял в подъезде возле Сашиной квартиры. Крохотное окошко напротив уже давно почернело, редко проходящие жильцы подъезда бросали на него недоумевающие взгляды, а он все стоял, как будто у него не было сил для того, чтобы сделать хоть одно движение. Все та же сердобольная пожилая женщина снова заговорила с ним, опять увидев его в дверной глазок стоящим на лестничной площадке.
— Ну, сколько же ты будешь здесь стоять? Иди! — в голосе ее странно смешалась жалость и жесткость.
— Куда? — спросил он вслух после того, как, мысленно задав себе тот же вопрос, не смог найти на него ответа.
— Домой иди. Дом-то есть у тебя?
В тот момент он почему-то вспомнил про Жанну и почувствовал, что боится снова увидеть ее у себя дома. Хотя было бы глупо думать, что Жанна станет ждать его столько времени.
— Иди, — повторила женщина, — время уже почти двенадцать ночи. Ну, сколько можно здесь стоять. Ты иди, а Саше, если она появится, я передам, что ты приходил. Звать-то тебя как?
— Денис.
— Ты иди, Денис. А я Саше передам. Обязательно передам.
Она облегченно вздохнула, увидев, что на этот раз он совершенно безропотно ее послушался, сделал шаг, потом второй, третий… Услышав, как захлопнулась внизу дверь подъезда, она тоже захлопнула дверь и долго стояла в задумчивости, вспоминая что-то из своей молодости.
Выйдя на улицу, Денис долго стоял на месте, пытаясь собраться с мыслями и понять, что делать дальше. Черная, освещенная лишь редкими вспышками городских фонарей, безветренная и тихая ночь, окружая его со всех сторон, словно держала в ловушке. Ему хотелось вырваться — к свету, и внезапно увидев свет где-то вдалеке, он бросился к нему почти бегом, не совсем отчетливо понимая, куда и зачем так торопится. Мерцающий желто-красный свет оказался неоновой вывеской ночного бара. Переступив порог, Денис окунулся в нереальную смесь звуков и запахов. Проходя мимо людей, сидящих за столиками, он словно и не видел их. Ни одного лица, ни одного взгляда. С самого детства посвятив себя спорту, Денис только понаслышке знал о том, что горе можно «заливать» водкой. Выпив пятую или шестую рюмку подряд, он практически с этим согласился…
Едва держась на ногах, он все же вернулся домой в пятом часу утра. Там его почему-то снова встретила Жанна. Она что-то говорила про ключи, про незапертую дверь, как-то сбивчиво и непонятно. Жанна уложила его в постель, напоила горячим чаем, укрыла теплым пледом… Засыпая, он чувствовал, как Жанна, слегка касаясь, перебирает пальцами его волосы. Она что-то шептала — он слышал слова, но совсем не понимал их смысла.
Почти четыре недели, прошедшие с того дня, слились воедино. Не было ни дня, ни ночи — ничего и никого вокруг. Несколько раз приходила мама — но Денис почти не понимал, что она ему говорит, и прогонял ее. Несколько раз звонил старший тренер — но каждый раз Дениса или не было дома, или он спал, мертвецки пьяный, и разбудить его было невозможно. Отчаявшись дозвониться, двое из руководства команды пришли домой и застали Дениса в состоянии совершено невменяемом. Он узнал о том, что его исключили из команды, на второй неделе своего запоя. Узнал — и тут же забыл, потому что та, другая боль, была намного сильнее — это ее он все пытался заглушить, «залить», задушить внутри себя. Иногда с ним случались вспышки ярости, и если в такой момент Жанна бывала рядом, то ей очень сильно доставалось. Впрочем, Жанна почему-то всегда была рядом. В редкие минуты ясности ума Денис пытался прояснить этот вопрос, но она только смотрела на него грустными и умоляющими глазами: «Прошу тебя, Денис. Сколько можно. Остановись. Ты же не выдержишь, это невозможно выдержать…» Два или три раза Жанна практически приносила его домой на себе из близлежащего бара. Жанна клала на голову мокрые тряпки, заваривала крепкий чай, накрывала одеялом, когда он дрожал. Жанна ставила возле кровати эмалированный таз, если в том была необходимость, и сидела рядом с полотенцем в руках, гладила по голове, что-то тихо шептала.
Но, главное — Жанна играла с ним в его игру. Игру, которую придумал Денис. Ту игру, которая со временем стала для него важнее всего остального. Правила были простыми, соблюдать их было легко, а не соблюдать — невозможно. Игра началась спустя несколько дней после того дня, как исчезла Саша. Вернувшись домой посреди ночи, снова еле держась на ногах, он упал на постель, не раздеваясь, даже не снимая ботинок, и стал думать о Саше. Он всегда так делал — ложился на кровать и думал о Саше. Боль под воздействие алкоголя почти исчезала, мысли текли плавно, размеренно, словно обволакивая сознание нежной массой, притупляющей боль. Жанна, кажется, опять была где-то рядом, но он забывал о ней почти сразу, как только она исчезала из поля его зрения. Он думал о Саше, и вдруг ему показалось, что Саша прикоснулась к нему.
Это было так странно, так неожиданно. Он вздрогнул и тихо произнес вслух ее имя:
«Саша…»
«Я здесь, — ответила она тихим шепотом, — здесь, с тобой…» И снова прикоснулась тонкими и нежными пальцами к его щеке.
«Саша…» — повторил он и в тот же момент сделал то, чего делать было нельзя. Но тогда Денис еще не знал этого первого и самого главного правила игры: нельзя открывать глаза. Он просто не знал об этом, иначе ни за что в жизни не открыл бы. А, открыв и увидев Жанну, отшатнулся. Он уже набрал воздух в легкие, чтобы извергнуть тысячу проклятий в адрес Жанны, но она, порывисто потянувшись к нему, положила ладонь на лицо так, что он больше уже не мог ее видеть. А потом снова, нежно, едва ощутимо, прикоснулась к щеке — теперь губами, и тихо прошептала:
«Я здесь. Здесь, с тобой…»
«Саша?» — спросил он, все еще не веря своим вернувшимся ощущениям, и тут же услышал:
«Саша. Конечно, Саша…»
Та, самая первая игра, длилась долго, почти бесконечно. И Денис был почти что счастлив. Он почти поверил в то, что Саша к нему вернулась, снова дала ему возможность любить себя, только не разрешала смотреть — наверное, все еще опасаясь, что Денис испугается ее шрамов. «Глупая, — шептал он, целуя ее, — какая же ты глупая. Эти шрамы не имеют никакого значения…» И все же не открывал глаза, опасаясь, что Саша снова исчезнет. А вдруг она больше не появится, рассердившись на него за то, что он нарушил правила?..
После этого игра на долгое время стала для него главной целью существования. Просыпаясь по утрам с головной болью и стараясь не думать о том, что было ночью, он долго лежал в постели, пытаясь воззвать к собственному разуму. Нужно было остановиться, оборвать этот замкнутый круг, попытаться снова начать жить. Но в этот момент перед глазами возникала Жанна — заботливое лицо, вчерашняя улыбка, кофе на подносе. «Начать жить — с ней?» — думал Денис и чувствовал, как по коже пробегала стайка мурашек. В одно такое утро он не выдержал, вскочил с потели, опрокинул поднос. Коричневая лужица быстро впиталась в ковер, оставив на нем нечеткие границы завоеванной территории.
«Уходи, — рявкнул он, — что ты здесь делаешь? Кто тебя звал, кто просил приносить кофе? Какого черта ты поселилась в моем доме, не спросив моего согласия? Неужели ты не понимаешь, что не нужна мне? Уходи сейчас же, слышишь! Чтобы духу твоего…»
Он говорил еще что-то, кричал до хрипоты в голосе, и замолчал наконец только в тот момент, когда за Жанной захлопнулась дверь. В наступившей тишине было слышно только, как перепрыгивает с одного деления на другое секундная стрелка часов. Денис принялся считать эти убегающие секунды, надеясь на то, что сможет успокоиться. На самом деле, вскоре он почувствовал некоторое облегчение, даже вздохнул свободно, осознав наконец, что Жанна ушла. Что ее здесь не будет, никогда больше не будет, и ему пора начинать ту самую новую жизнь, о которой он в последнее время так настойчиво думает. Пора — уже сегодня, сейчас…
Но, как выяснилось, он и понятия не имеет о том, что это такое — начинать новую жизнь. Как ее начинать, с чего? Спазмы сосудов в голове не давали сосредоточиться. Ему нужна была чья-то помощь. Первые несколько шагов невозможно было сделать, ни на что не опираясь. Он позвонил Федору, смутно вспоминая, что в последний раз, когда тот приходил, он просто выставил его за дверь, не желая слушать нравоучений. Федор оказался на месте, о прошлых обидах не вспоминал и обещал прийти вечером, очень обрадовавшись тому, что «та рыжая девка» больше у Дениса не проживает. Федор обещал прийти вечером — но до вечера еще оставалась целая пропасть времени, которое нужно было чем-то заполнить, отрезок жизни, который нужно было как-то прожить…
Он вышел из дома, решив прогуляться, освежить голову. Но на улице стало еще хуже — настолько контрастным показался ему солнечный и прозрачный осенний день по отношению к черной пустоте, которая зияла внутри. Он просто не мог находиться на улице, несмотря на то, что морозный воздух по крайней мере освежал голову. Осень постепенно сдавала свои позиции, медленно и тихо таяла, покоряясь грядущему царствию зимы. «Осень заканчивается, — подумал Денис, — интересно, какое сегодня число?» Он остановился и, приподняв манжет куртки, взглянул на табло электронных часов. В уголке светились две цифры: «15.11». Пятнадцатое ноября… Суббота. Смутная мысль, промелькнувшая в сознании, сначала показалась ему не слишком важной. Он никак не мог поймать ее, расшифровать, чувствуя, что ему требуется помощь. И эта помощь пришла неожиданно: память снова сделала широкий жест, подарив ему Сашин голос, голос-воспоминание, так ясно и отчетливо прозвучавший, что Денис даже оглянулся вокруг, надеясь увидеть ее где-то поблизости. «Ну, пойдем же, какая разница, месяц и четыре дня…» Пятнадцатое ноября — как раз в этот день они должны были пожениться.
Ему вдруг стало холодно — порыв внезапно налетевшего ветра словно ледяной водой окатил тело. Захотелось тепла, захотелось согреться и снова — забыть, не думать о том, чему не суждено было сбыться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35