Мы планировали отправиться в дом Курли в Ла-Пуэнто через три недели и совершить тихую, незаметную церемонию наречения. Но духи открыли Гато, что церемония должна быть многолюдной, всенародной и совершиться немедленно. Он нежно обнял меня и сказал:– Если ты отправишься на встречу без своего настоящего имени, то не получишь все, что должна получить.Он и до этого оказывался прав. Гато видит сны, которые не совсем сны. Его сны – это разговоры с духами животных мексиканской Вселенной.Мы встали, вместе приняли душ, поели фруктов на маленьком балконе, выходящем во двор. Затем Гато взялся организовывать церемонию, а я ушла в дом. Во мне зарождалась мелодия. Начались схватки – вот-вот должна была родиться песня.Пока я сидела на полу с гитарой и сочиняла мотив, Гато говорил по телефону. Где-то на заднем плане я смутно слышала его голос:– Es que es muy urgente, mano, urgente urgente que hacemos la ceremonia pronto, pero pronto pronto Дело в том, что это очень срочно, срочно, необходимо провести церемонию как можно быстрее (исп.)

, – говорил он.Я увлеклась песней о брате-полицейском. Гато повесил трубку и ждал, когда я прервусь. И только тогда обратился ко мне:– Курли согласился на завтра. У него был запланирован другой обряд, но он перенесет его – понимает неотложность твоего дела. Он тоже видел ягуара. Это что-то значит. Времени мало, Эмбер, но думаю, мы успеем со всеми связаться.Следующие два часа Гато висел на телефоне, звоня людям из нашей танцевальной группы «Ацтеки», договариваясь о большом danza Танец (исп.)

на завтрашний день. К тому времени как он закончил, у меня сложилась основа песни и я начала облекать ее плотью. Гато между тем достал из кладовой головные уборы, щиты и начал чистить их для танца.Тридцать из тридцати шести участников танцевальной группы согласились прийти. Место действия изменилось: это был уже не дом Курли, а открытое пространство в Уитьер-Нэрроуз. В доме Курли не хватило бы места для большого danza. А в Уитьер-Нэрроуз мы часто собирались. Остаток дня я оттачивала свою песню.Гато вычистил квартиру и купил еду. Когда настал вечер, мы занялись любовью и стали слушать зеленый голос луны.В воскресенье мы все встретились в полдень в парке. Я была в длинном красном расшитом платье с множеством юбок, золотой шапочке и мокасинах. А на Гато была только набедренная повязка, колокольчики на щиколотках и головной убор с перьями. Остальные участники группы нарядились точно так же.В это время в парке гуляли толпы людей – главным образом выходцы из Мексики или Центральной Америки. Женщины несли на руках или везли в колясках детей. Мужчины были в белых ковбойках и облегающих черных джинсах, украшенных ремнями с большими пряжками, и желтых ковбойских сапогах из страусовой кожи. Кое-кто принес портативные стереомагнитофоны; из них доносились мелодии «Лос Тигрес» или «Конжун-то Примавера». На головах у девчушек были гофрированные ленточки, в ушах – крохотные золотые сережки. Мальчишки бегали и играли в сапожках. Семьи катались по озеру на водных велосипедах, гуляли по аллеям и ели churros и tortas Лепешки и пирожные (исп.)

. Молодые ребята в банданах на бритых головах махали руками девчонкам в широких шортах и крупных серьгах в ушах. Мне они все нравились.Многие из них понятия не имели, кто мы такие в наших ритуальных мексиканских одеждах. Мы – гордые индейские принцы и принцессы, короли и королевы. И когда смуглые люди смеялись над нами, мне становилось грустно и меня одолевал гнев. Я постаралась объяснить кое-кому, кто мы и чем собираемся заняться. Понимала их чувства: некогда сама была такой же. До того, как осмыслила обман истории и ощутила в своих жилах кровь гордого древнего народа. Мы здесь, говорила я, чтобы почтить прошлое и предков, которые защищали свою культуру. Несколько машин, проезжая, погудели в знак солидарности с нами, в воздух взлетели несколько кулаков, и раздались крики: «Que Viva La Raza!» Да здравствует народ! (исп.)

Мне казалось, что, как правило, люди понимают, о чем я говорю, особенно молодые. Обычно мы все храним альбомы с семейными фотографиями, на которых изображены наши прадедушки с косичками. Многие из нас сознают, что мы индейцы. Это только чванливые уроды – бывшие мексиканцы из «Лос-Анджелес таймс» – не хотят этого признавать. Газета поносила нас столько раз, что я потеряла счет. Как-то мы нагрянули туда, чтобы поговорить с тамошним главным мексиканцем, мужчиной лет пятидесяти, точной копией Сидящего Быка Сидящий Бык (ок. 18317–1890) – вождь и шаман из общины хункпапа, один из почитаемых героев народности сиу. Возглавил последнее крупное выступление индейцев против США

. Но он не пожелал нас услышать. Как и Ребекка. Ему стало при нас неловко.Мы запалили по краям круга пучки полыни, чтобы выжечь и очистить от злых духов пространство. Барабанщики поставили барабаны. Все происходило без особых разговоров. Мы склонили головы в молитве. Женщины разобрали бубны, мужчины – щиты и бубны. Курли встал в центре круга и обратился к нам сначала по-испански, потом по-английски, затем на нахуатл. Он напомнил об акции протеста, которая должна состояться на этой неделе на студии «Дрим уоркс», где планировалось создать мультфильм, призванный разрушить все, что еще осталось от нашей истории. И другой акции – на студии «Дисней» против Эдварда Джеймса Олмоса.Этот vendido Шкурник (исп.)

задумал снимать фильм о Западе. Нам следует показать киношникам: мы не желаем, чтобы эта продавшаяся европейцам шкура снимала ленты о нашем народе. Вы со мной?Мы дружно заревели.Наконец, он рекомендовал нам написать кому только можно и выразить поддержку нашим мексиканским сестрам из северной Калифорнии, которые предложили правительству официально признать американо-мексиканцев исконным народом.Затем Курли сообщил, что мы собрались с целью устроить танец в мою честь, в честь Эмбер, которая завтра встречается с заинтересовавшимся ее музыкой человеком с фирмы звукозаписи. Это очень важно, подчеркнул он, потому что, если с Эмбер подпишут контракт, мексиканская весть полетит по всему свету.– Пожалуйста, присоединяйтесь к моей медитации о нашей сестре и ее музыке.Один из членов группы, юрист, ведающий сферой массовых развлечений, Фрэнк Виллануэва, поднял руку и спросил, может ли он говорить. Курли разрешил.– Я готов добровольно присутствовать завтра на встрече Эмбер с боссом от звукозаписи. Если позволит Эмбер.– Спасибо, Фрэнк, за твою доброту, – поблагодарил его Курли. – Что скажешь, Эмбер?Я посмотрела на Гато. Тот кивнул. В его глазах поблескивали электрические искорки. Я вспомнила, что Фрэнк представляет нескольких человек из лучших восходящих мексиканских талантов, преимущественно в киноиндустрии.– Я отвечаю «да», – произнесла я. – И благодарю тебя, Фрэнк.– Это для меня большая честь, – отозвался он. – Я рад, что ты приняла мое предложение. Мы все слышали твою музыку, и я уверен, что у тебя все получится. Но молодому артисту не следует ходить на такие встречи одному. Голодному артисту очень легко причинить зло. – Фрэнк спросил, где и в котором часу у меня встреча. Я ответила. Он кивнул и сказал, что там мы и встретимся.Затем я сосредоточила взгляд на лежащих в середине круга жертвенных дарах – фруктах и фимиаме – и ощутила, как у меня внутри расправляет крылья и взмывает к солнцу орлица. Я почувствовала, как меня окружает энергия моих сестер и братьев. Курли объявил, что сегодня выберет для меня имя – мексиканское имя, и оно поведет меня по дороге моей судьбы. Ударили барабаны.Мы танцевали три часа без перерыва. Ванесса Торес была уже на такой стадии беременности, что сама не могла принимать участие, но снабжала нас водой. Я вошла в зону, куда попадаю, исполняя свою музыку перед зрителями, в зону, где оказываюсь, когда мы с Гато часами бегаем в холмах. Ощутила энергию Вселенной и почувствовала, как во мне совершаются превращения: я теряла себя, и пустоту заполняли духи. Знала, что так и должно было случиться, – к этому моменту жизни меня сознательно вели.Танец прервался. Курли снова вошел в круг и пригласил меня к себе. Я встала перед ним на коле-1 ал ни, и он дал мне новое имя – Квикэтл.Отныне я больше не Эмбер. Я – Квикэтл. Сильное имя. Оно означает «песня» или «петь». Способность посылать сообщение посредством музыки. Такое имя мне и нужно – оно отражает мое истинное предназначение. Если бы не явились испанцы и не перебили мой народ, если бы они не сожгли дотла наши города и деревни, не нашпиговали нас своим порохом и отравой вместо еды, я и была бы Квикэтл. Но самое замечательное то, что еще не поздно. Еще есть время объять мою истинную мексиканскую сущность, красивую сущность. Квикэтл.Когда мы вернулись домой, я нашла на автоответчике сообщение от матери. Она просила перезвонить ей. Я набрала номер – мать оказалась у себя и подняла трубку:– Слушаю.– Привет, мам.– Ах, это ты, Эмбер? Как поживаешь?– Нормально. А ты?– Хорошо, mi'ja. Где ты была?– На церемонии наречения.Последовало молчание. Молчанием моя мать способна выразить гораздо больше, чем словами. Она не одобряет мексиканского движения. Мать об этом ни разу не сказала, но это и так очевидно. Как очевидно и то, что ей не нравятся моя прическа, моя косметика и то, что я сотворила с машиной, которую она мне подарила. Мать никогда не говорит прямо – она поступает иначе, например, присылает мне вырезки из журналов мод и приписывает, что мне пошла бы такая прическа, как у моделей, изображенных на иллюстрациях.Помолчав ровно столько, чтобы я почувствовала себя неудобно, мать спросила:– Ты получила мою посылку?– Да, мам, извини, что не успела позвонить. Была занята. Спасибо. – Мне хотелось упрекнуть ее. Ведь она никогда не интересовалась, что происходит на наших церемониях, не пришла ни на одно мое представление и ни разу не спросила, как дела у меня с Гато. Я способна нырнуть в толпу ревущих рокеров, но не рискну расстроить мать. Мне двадцать семь лет, но я до сих пор не умею ей перечить. Смешно.– Надо положить вещи в мешки и высосать из них пылесосом воздух. От этого они становятся плоскими и занимают мало места в шкафах.– Я знаю, мама. Спасибо.– Обычно используются для хранения одеял, свитеров и прочего.– Учту.– Приобрела на телераспродаже. Несколько штук для твоей бабушки, для тебя и для Нины. Очень удобно – программа Е-Зет: пять необременительных выплат.Я всегда понимаю, когда мама цитирует телик. – Замечательно. Я очень благодарна тебе.– Теперь у тебя будет больше места; – Это означало, что матери не нравится моя маленькая квартирка.– Здорово. Как папа?– Он в резервации – жертвует деньги на индейское дело. – Так мои родители говорят о своем новом увлечении казино. Они не думают, что это может обидеть меня. Мать не понимает, что мы индейцы. Считает, что мексиканцы – или, как она произносит, «месиканцы» – самостоятельная национальность. Количество казино в резервациях округа Сан-Диего растет с такой быстротой, что мне становится плохо. Когда-то родители ездили туда раз в месяц, а теперь каждую неделю, если не каждый день. Мать нельзя еще причислить к старейшим горожанам, но по выходным она садится с пожилыми дамами в автобус и едет в Вегас, потому что, во-первых, это бесплатно, а во-вторых, дают бесплатный гамбургер.– Не надо так говорить, мама, – попросила я. – Это нехорошо.Снова молчание.– В газете прочитала об очень хорошей работе. Как раз для тебя, – наконец заговорила она. – Сегодня выслала. Завтра получишь.– Мне не нужна работа.– Я на всякий случай.– Спасибо.– Решила послать.– Спасибо.– Очень хорошо платят: одиннадцать долларов в час. – Мать устала помогать мне с арендой за квартиру, но не могла признаться в этом.Я переменила тему:– Как Питер?– Прекрасно. Забегал на прошлой неделе помочь отцу срубить то дерево.– Какое дерево?– То, что на склоне, за домом.– Большую сосну? – удивилась я. Девчонкой я любила сидеть часами в ее кроне и размышлять о мире под собой. Сосне, наверное, лет пятьсот. Я не поверила тому, что услышала. – Зачем?– Папа беспокоился, что дерево рухнет на крышу. – На этот раз замолчала я. – Питер очень хорош. Приятно смотреть, как он работает. На него можно положиться. – Подразумевалось, что на меня положиться нельзя. Мать всегда рада его видеть. И немудрено: они оба одного типа.– Рада это слышать, мама.– Я позвонила тебе, желая убедиться, что ты получила посылку, и рассказать про работу. Помощник в аминистрации. – Я сотни раз учила ее, как надо правильно говорить, но все без толку. Уверена, она знает, как произносится «администрация». Видимо, у нее сегодня понизился сахар в крови.– Спасибо, мам.– На случай, если ты что-нибудь подыскиваешь.– Нет, мам. Я завтра встречаюсь с человеком со студии звукозаписи.– Очень хорошо, mi'ja. Ты все еще играешь эту мексиканскую музыку?– Я играю рок, мам.– Рада слышать про твою завтрашнюю встречу. Буду за тебя молиться.– Спасибо, мам.– Береги себя.– И ты тоже. Ешь как следует. Не унывай.– Я тебя люблю.– Я тоже.Я повесила трубку и вздохнула. Гато оторвался от клавиатуры и с сочувствием посмотрел на меня. Он знает, что мамочкины звонки сводят меня с ума. Сам он сочинял новую песню – балладу под названием «Квикэтл». Сыграл несколько тактов, и у меня пошли по коже мурашки. Рубашки на нем не было: только низко сидящие на поясе, подвернутые джинсы и вязаные пеньковые сандалии. Волосы собраны на затылке, на лбу – кожаная лента. Мексиканский принц.– Что бы я делала без тебя? – спросила я, обнимая его. Гато теплый и мощный.– Прекрасно обошлась бы, – ответил Гато. – Ты сильная.Я приготовила обед: сырые овощи, пророщенные зерна пшеницы и яблочный пирог на десерт. Поев, мы занялись любовью. Гато несколько раз повторил мое имя.– Es perfecto, tu nombre, perfecto perfecto Прекрасно, твое новое имя прекрасно, прекрасно! (исп.)

. Оно тебе очень подходит.Потом мы уснули в уютном коконе нашей любви.На следующий день я проснулась очень рано. Я слишком нервничала, чтобы как следует позавтракать, но Гато заставил меня выпить чаю. Он помассировал мне плечи и отвел в душ.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44