https://wodolei.ru/catalog/vodonagrevateli/Thermex/
Он показал, что после принесения клятвы соблюдать Устав ордена и хранить его тайны он был облачен в плащ тамплиера и приор повел его за алтарь, где показал ему крест с изображением Святого распятия и велел отречься от Иисуса Христа и плюнуть на крест. Он с большой неохотой сделал это, однако лишь «на словах, но не в сердце своем», хотя на крест так и не плюнул, а отречение провозгласил лишь единожды. Никаких непристойных поцелуев, по его словам, во время самой церемонии не было. Однако впоследствии он многих братьев принимал в орден именно так, как описывает, а после принесения обычной клятвы соблюдать Устав и хранить тайны ордена
он отводил неофитов в укромное место и там заставлял их целовать его пониже спины, в пупок и в губы, а затем приказывал принести туда крест и говорил, что им необходимо по закону ордена трижды отречься от Распятого и плюнуть на Святой крест, однако он (де Пейро) признал, что, несмотря на его приказания, они все же делали это лишь на словах,
а кое-кто вообще сперва отказывался так поступать, хотя в итоге отрекались и плевали все. Гуго де Пейро также заявил, что «предупреждал тех, кого принимал в орден, что если бесконечно одолеет их плотское искушение, то можно утолить его с другими братьями». А говорил он это потому, что таковы были «обычаи ордена».После этого признания инквизитор попытался еще надавить на свидетеля и спросил его, как проводили другие прием в члены ордена — так же, как он, и в соответствии с его приказами или же иначе, — и он ответил, что не знает, поскольку лишь те, кто там присутствовал, могут ответить на этот вопрос. Более того, де Пейро дал понять, что отнюдь не считает, что всех принимали в орден одинаковым образом. Похоже, здесь он попытался несколько уменьшить размах своих первоначальных показаний и свести их до описания собственного опыта, однако же королевские чиновники были весьма заинтересованы в том, чтобы показания генерального досмотрщика могли быть отнесены ко всему ордену в целом; так что, как свидетельствует судебный протокол, «позже, в тот же день» де Пейро уже утверждал, что «просто плохо понял вопрос, и поклялся, что вполне уверен в том, что всех братьев принимали в орден одним и тем же способом, и говорит это, дабы уточнить сказанное им ранее, а вовсе не для того, чтобы отказаться от своих прежних показаний». Совершенно очевидно, что для получения этого последнего признания к Гуго де Пейро были применены угрозы или пытка.Инквизитор Никола д'Эннеза, доминиканец, обратившись затем к обвинению в идолопоклонстве, спросил Пейро насчет пресловутой «головы», неоднократно упоминавшейся ранее, и подсудимый подтвердил, что
видел ее, держал в руках и гладил на одном из собраний ордена в Монпелье, а потом он и другие присутствовавшие ей поклонялись. Он сказал, однако, что поклонялся ей лишь на словах, притворно, а не от чистого сердца; впрочем, он не может судить, искренне ли поклонялись ей другие братья. Когда его спросили, где именно находится «голова» сейчас, он сказал, что послал ее Пьеру Альмандену, приору Монпелье, однако не знает, там ли она и не нашли ли ее слуги короля. По его словам, у этой «головы» было четыре ноги — две спереди, растущие как бы от самого подбородка, и две сзади 101.
Вскоре были допрошены еще две крупные фигуры в ордене; обоих, похоже, пытали, дабы их признания тоже вошли во впечатляющее досье, уже и без того почти полное. Рэмбо де Карой, приор Кипра, видимо, входил в число посланной в 1306 г. Жаком де Моле на Запад, к папе римскому, делегации. На первом заседании суда, утром 10 ноября, он утверждал, что никогда не видел ничего дурного или постыдного в обряде посвящения в орден, разве что однажды, еще до того как сам был принят в братство, один тамплиер показал ему распятие и сказал, что нужно отречься от Христа, однако же отречения не произошло. Он утверждал, что это происходило в присутствии его дяди, епископа Карпантра. Королевских чиновников такой ответ явно не удовлетворил, потому что, судя по протоколу, допрос был приостановлен и заседание суда возобновилось лишь после полудня; вот тогда-то подсудимый и признал, что трижды отрекся от Христа при посвящении в братство и узнал, что внутри ордена разрешены гомосексуальные связи102.Жоффруа де Гонневиль, приор Аквитании и Пуату, был допрошен 15 ноября. Он также сперва отвечал весьма неохотно. Однако затем во всем признался и сказал, что, когда ему велели отречься от Христа, он, хотя и был страшно напуган, стал спорить с принимавшим его приором, и тот сказал ему:
Делай это смело; клянусь тебе спасением души своей, что в этом ничего предосудительного нет, ибо таков Устав нашего ордена, принятый в результате того, что один преступный магистр был заключен в темницу неким султаном и никак не мог вырваться оттуда, пока не поклялся, что если обретет свободу, то непременно введет этот обычай (т. е. отречение от Христа), и все, кого будут принимать в братство, с этих пор должны будут этот обычай соблюдать. Так что имей это в виду и можешь смело поступить так.
Однако же, поскольку де Гонневиль продолжал упорствовать, приор согласился на такое условие: пусть неофит поклянется «на Святом Евангелии» молчать и не говорить никому из братьев, что его пощадили и избавили от этой части обряда. Таким образом, отрекаться от Бога ему не пришлось, а что касается оплевывания Святого креста, то, по его словам, плевок попал на руку приора, а не на распятие. Очевидно, этому приору пришлось проявить немалое терпение и снисходительность, потому что дядя де Гонневиля считался тогда одним из влиятельнейших советников короля Англии.Судя по протоколу, Жоффруа де Гонневиля допрашивали и до того, как он предстал перед судом инквизиции, и, скорее всего, именно королевские чиновники в полном соответствии с королевским указом от 14 сентября. Он, видимо, сопротивлялся давлению, так что можно, наверное, сделать следующий вывод: его пытали, чтобы на суде получить те самые, довольно двусмысленные, признания, которые упоминались выше. «Когда его спросили, почему он сразу не сказал всю правду», он объяснил, что уже однажды исповедался во всем одному священнику-тамплиеру, и считал, что привилегия, дарованная капелланам ордена Святым Престолом, позволяет им отпускать все грехи. А потом довольно невразумительно пробормотал, что ему казалось, будто вскоре с преступными заблуждениями в ордене будет покончено.Сам же он принимал в братство всего пятерых и пощадил их точно так же, как пощадили его самого, но вскоре случайно узнал, будто против него готовятся какие-то санкции. По этой причине во время беседы с королем в Лоше он испытывал весьма сильное искушение поведать ему обо всем, «чтобы король дал ему совет, как поступить, и взял его под свою охрану, пока он не покинет орден; однако затем, вспомнив, сколь много приоры и прочие члены братства дали ему, чтобы он мог совершить это путешествие, и как много денег и прочих богатств он уже получил от ордена, решил, что нехорошо было бы так подвести этих людей»103.Признания руководителей ордена, а также показания многих рядовых тамплиеров, казалось бы, полностью оправдывали аресты, произведенные 13 октября. Когда второй человек в ордене, уступающий по статусу лишь великому магистру, признается в отречении от Христа, плевании на Святое распятие, непристойных поцелуях, поощрении гомосексуализма и поклонении некоей чудовищной голове, а потом уверенно заявляет, что подобная практика была в ордене самой обычной, то сопротивление отдельных лиц, а именно тех четверых, которые так и не признались ни в чем — Жана де Шатовийяра, Анри д'Эр-синьи, Жана де Пари и Ламбера де Туази — имело весьма малое значение104.Поразительный успех королевских чиновников, добившихся столь убийственно изобличающих признаний, казалось бы, указывал на то, что дело вскоре будет закрыто, возможно уже к Рождеству 1307 г. Временное разрешение государственных финансовых трудностей было достигнуто; королевские чиновники прибрали к рукам владения тамплиеров и теперь были заняты составлением подробных описей разнообразного имущества, находившегося в этих владениях105. Однако за пределами Франции большая часть христианского мира была настроена скептически. То, что король Франции являлся внуком Людовика Святого, само по себе отнюдь еще не свидетельствовало о его личной и политической честности и порядочности, особенно если вспомнить нападение на папу в Ананьи или же вопиющие факты давления, которое Филипп IV оказывал на конклав перед выборами Климента V. Более того, финансовые проблемы французского монарха вряд ли были для кого-то секретом; самовольный захват чужих владений, массовая «порча денег», невыносимые и незаконные поборы — вот что характеризовало его правление. 30 октября Эдуард II ответил на письма Филиппа относительно арестов тамплиеров следующим образом: он и его совет находят обвинения в «мерзкой ереси», выдвинутые против ордена, достойными «всяческого удивления»106, а две недели спустя, 17 ноября, Хайме II Арагонекий писал, что послания Филиппа вызвали у него «не просто удивление, но и тревогу», потому что орден тамплиеров до сих пор оказывал христианскому миру поистине неоценимые услуги в борьбе с сарацинами107. Ни один монарх пока не был готов последовать примеру Филиппа на своей территории. Без сомнения цинизм в немалой степени был свойствен и этим королям. В начале ноября некто Кристиан Спинола, житель Генуи, писал Хайме II, что слышал об обвинениях, выдвинутых против тамплиеров, однако считает, что «папа и король Франции начали это расследование, просто чтобы заполучить богатства ордена, а также — желая создать единый орден, объединив госпитальеров, тамплиеров и некоторые другие братства, и во главе этого нового ордена Филипп очень хотел бы поставить одного из своих сыновей»108.Но Филипп IV почтил своим вниманием не только королей; так, среди его адресатов был, например, каталонский доктор медицины Арнольд из Виллановы, человек светский, но активно поддерживавший учение францис-канцев-спиритуалов о неминуемом конце света и создании на земле нового утопического общества, в котором Дух Святой уничтожит совершенно разложившуюся, пришедшую в упадок Римскую церковь. 19 февраля 1308 г., будучи в Марселе, Арнольд в ответ на письмо Хайме II Арагонского писал, что получил от Филиппа IV известия о еретических преступлениях тамплиеров, однако в отличие от большинства совсем этим не удивлен, а, напротив, скорее, даже единодушен с французским королем относительно безнравственности членов ордена, хотя и не видит в обнаружении подобной ереси благочестивым королем-христианином ничего «чудесного», ибо рассматривает это как прелюдию к раскрытию куда более серьезных преступлений, в том числе со стороны королей и сеньоров. Видимо, в сентябре 1307 г. сам Господь решил начать преображение рода человеческого, раз уж даже христиане стали вопиющим образом отрекаться от веры в существование Иисуса Христа и мечтать лишь об удовольствиях, богатстве и славе, испытывая не более религиозного рвения, чем варвары или язычники109.Однако обескураживающая реакция христианских правителей сама по себе не стала решающей для планов Филиппа IV; куда важнее для него было каким-то образом заставить молчать папу. Филипп IV и Гийом де Нога-ре явно недооценили слабого и больного Климента V, забыв о той яростной вспышке гнева, когда он отбросил даже свою обычную осторожность в отношениях с французским монархом. 27 октября 1307 г., еще до признаний в суде Гуго де Пейро, папа писал королю, что его (короля) предки, «воспитанные в уважении к церкви», признавали необходимость представлять на рассмотрение именно церковного суда «все, что имеет отношение к религии и вере, поскольку именно к Святой церкви в лице ее пастыря, первого из апостолов, обращено повеление Господа нашего: „Паси агнцев моих“. Высказав этот относительно мягкий упрек, папа пишет более уверенно и грозно: „Сам Сын Божий, жених Святой церкви, пожелал, чтобы, согласно установленному Им закону, Святой Престол был главой и правителем всех церквей; и законы Отцов Церкви, как и установления светских монархов подтверждают это“. Действительно, даже „правители Рима в те времена, когда судно апостола Петра носило по волнам моря житейского среди различных сект и ересей“, признавали все, что касается веры, подлежащим „следствию и суду Святой церкви“, а вовсе не их самих, „им же самим предписано уважать Святой Престол и подчиняться ему, когда он того требует“. Однако же, пишет далее папа, король самым вызывающим образом просто отобрал у тамплиеров их „людей“ и имущество. „Эти действия повергают нас в пучину горького изумления и печали, ибо Вы всегда пользовались в нашем лице куда большим расположением Святого Престола, чем во времена всех прочих римских понтификов, возглавлявших Римскую церковь“. Однако же, несмотря на договоренность постоянно обмениваться всеми сведениями по данному вопросу, „Вы предприняли эту акцию, арестовав множество тамплиеров и захватив их имущество и людей, хотя члены ордена подчиняются непосредственно Римской церкви“. А вот, наконец, и кульминационный момент письма: „в Ваших столь неожиданных действиях любой увидит — и не без оснований! — оскорбительное презрение к Римской церкви и к нам лично“. И потому, пишет далее папа, он посылает кардиналов Беренгара Фредоля и Этьена де Суизи с тем, чтобы они внимательно изучили данную проблему совместно с королем Франции. Имущество же, принадлежавшее тамплиерам, и арестованных членов ордена папа требует передать этим кардиналам, действующим от имени Римской церкви110. 3ВМЕШАТЕЛЬСТВО ПАПЫ Узнав об арестах, произошедших 13 октября, Кли-мент V, хотя и находился не в самом Пуатье, тут же поспешил туда и, прибыв 15 октября, на следующее утро приказал собрать консисторию, т. е. коллегию кардиналов, которая рассматривала жалобы и различные обвинения, вынесенные на папский суд.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62
он отводил неофитов в укромное место и там заставлял их целовать его пониже спины, в пупок и в губы, а затем приказывал принести туда крест и говорил, что им необходимо по закону ордена трижды отречься от Распятого и плюнуть на Святой крест, однако он (де Пейро) признал, что, несмотря на его приказания, они все же делали это лишь на словах,
а кое-кто вообще сперва отказывался так поступать, хотя в итоге отрекались и плевали все. Гуго де Пейро также заявил, что «предупреждал тех, кого принимал в орден, что если бесконечно одолеет их плотское искушение, то можно утолить его с другими братьями». А говорил он это потому, что таковы были «обычаи ордена».После этого признания инквизитор попытался еще надавить на свидетеля и спросил его, как проводили другие прием в члены ордена — так же, как он, и в соответствии с его приказами или же иначе, — и он ответил, что не знает, поскольку лишь те, кто там присутствовал, могут ответить на этот вопрос. Более того, де Пейро дал понять, что отнюдь не считает, что всех принимали в орден одинаковым образом. Похоже, здесь он попытался несколько уменьшить размах своих первоначальных показаний и свести их до описания собственного опыта, однако же королевские чиновники были весьма заинтересованы в том, чтобы показания генерального досмотрщика могли быть отнесены ко всему ордену в целом; так что, как свидетельствует судебный протокол, «позже, в тот же день» де Пейро уже утверждал, что «просто плохо понял вопрос, и поклялся, что вполне уверен в том, что всех братьев принимали в орден одним и тем же способом, и говорит это, дабы уточнить сказанное им ранее, а вовсе не для того, чтобы отказаться от своих прежних показаний». Совершенно очевидно, что для получения этого последнего признания к Гуго де Пейро были применены угрозы или пытка.Инквизитор Никола д'Эннеза, доминиканец, обратившись затем к обвинению в идолопоклонстве, спросил Пейро насчет пресловутой «головы», неоднократно упоминавшейся ранее, и подсудимый подтвердил, что
видел ее, держал в руках и гладил на одном из собраний ордена в Монпелье, а потом он и другие присутствовавшие ей поклонялись. Он сказал, однако, что поклонялся ей лишь на словах, притворно, а не от чистого сердца; впрочем, он не может судить, искренне ли поклонялись ей другие братья. Когда его спросили, где именно находится «голова» сейчас, он сказал, что послал ее Пьеру Альмандену, приору Монпелье, однако не знает, там ли она и не нашли ли ее слуги короля. По его словам, у этой «головы» было четыре ноги — две спереди, растущие как бы от самого подбородка, и две сзади 101.
Вскоре были допрошены еще две крупные фигуры в ордене; обоих, похоже, пытали, дабы их признания тоже вошли во впечатляющее досье, уже и без того почти полное. Рэмбо де Карой, приор Кипра, видимо, входил в число посланной в 1306 г. Жаком де Моле на Запад, к папе римскому, делегации. На первом заседании суда, утром 10 ноября, он утверждал, что никогда не видел ничего дурного или постыдного в обряде посвящения в орден, разве что однажды, еще до того как сам был принят в братство, один тамплиер показал ему распятие и сказал, что нужно отречься от Христа, однако же отречения не произошло. Он утверждал, что это происходило в присутствии его дяди, епископа Карпантра. Королевских чиновников такой ответ явно не удовлетворил, потому что, судя по протоколу, допрос был приостановлен и заседание суда возобновилось лишь после полудня; вот тогда-то подсудимый и признал, что трижды отрекся от Христа при посвящении в братство и узнал, что внутри ордена разрешены гомосексуальные связи102.Жоффруа де Гонневиль, приор Аквитании и Пуату, был допрошен 15 ноября. Он также сперва отвечал весьма неохотно. Однако затем во всем признался и сказал, что, когда ему велели отречься от Христа, он, хотя и был страшно напуган, стал спорить с принимавшим его приором, и тот сказал ему:
Делай это смело; клянусь тебе спасением души своей, что в этом ничего предосудительного нет, ибо таков Устав нашего ордена, принятый в результате того, что один преступный магистр был заключен в темницу неким султаном и никак не мог вырваться оттуда, пока не поклялся, что если обретет свободу, то непременно введет этот обычай (т. е. отречение от Христа), и все, кого будут принимать в братство, с этих пор должны будут этот обычай соблюдать. Так что имей это в виду и можешь смело поступить так.
Однако же, поскольку де Гонневиль продолжал упорствовать, приор согласился на такое условие: пусть неофит поклянется «на Святом Евангелии» молчать и не говорить никому из братьев, что его пощадили и избавили от этой части обряда. Таким образом, отрекаться от Бога ему не пришлось, а что касается оплевывания Святого креста, то, по его словам, плевок попал на руку приора, а не на распятие. Очевидно, этому приору пришлось проявить немалое терпение и снисходительность, потому что дядя де Гонневиля считался тогда одним из влиятельнейших советников короля Англии.Судя по протоколу, Жоффруа де Гонневиля допрашивали и до того, как он предстал перед судом инквизиции, и, скорее всего, именно королевские чиновники в полном соответствии с королевским указом от 14 сентября. Он, видимо, сопротивлялся давлению, так что можно, наверное, сделать следующий вывод: его пытали, чтобы на суде получить те самые, довольно двусмысленные, признания, которые упоминались выше. «Когда его спросили, почему он сразу не сказал всю правду», он объяснил, что уже однажды исповедался во всем одному священнику-тамплиеру, и считал, что привилегия, дарованная капелланам ордена Святым Престолом, позволяет им отпускать все грехи. А потом довольно невразумительно пробормотал, что ему казалось, будто вскоре с преступными заблуждениями в ордене будет покончено.Сам же он принимал в братство всего пятерых и пощадил их точно так же, как пощадили его самого, но вскоре случайно узнал, будто против него готовятся какие-то санкции. По этой причине во время беседы с королем в Лоше он испытывал весьма сильное искушение поведать ему обо всем, «чтобы король дал ему совет, как поступить, и взял его под свою охрану, пока он не покинет орден; однако затем, вспомнив, сколь много приоры и прочие члены братства дали ему, чтобы он мог совершить это путешествие, и как много денег и прочих богатств он уже получил от ордена, решил, что нехорошо было бы так подвести этих людей»103.Признания руководителей ордена, а также показания многих рядовых тамплиеров, казалось бы, полностью оправдывали аресты, произведенные 13 октября. Когда второй человек в ордене, уступающий по статусу лишь великому магистру, признается в отречении от Христа, плевании на Святое распятие, непристойных поцелуях, поощрении гомосексуализма и поклонении некоей чудовищной голове, а потом уверенно заявляет, что подобная практика была в ордене самой обычной, то сопротивление отдельных лиц, а именно тех четверых, которые так и не признались ни в чем — Жана де Шатовийяра, Анри д'Эр-синьи, Жана де Пари и Ламбера де Туази — имело весьма малое значение104.Поразительный успех королевских чиновников, добившихся столь убийственно изобличающих признаний, казалось бы, указывал на то, что дело вскоре будет закрыто, возможно уже к Рождеству 1307 г. Временное разрешение государственных финансовых трудностей было достигнуто; королевские чиновники прибрали к рукам владения тамплиеров и теперь были заняты составлением подробных описей разнообразного имущества, находившегося в этих владениях105. Однако за пределами Франции большая часть христианского мира была настроена скептически. То, что король Франции являлся внуком Людовика Святого, само по себе отнюдь еще не свидетельствовало о его личной и политической честности и порядочности, особенно если вспомнить нападение на папу в Ананьи или же вопиющие факты давления, которое Филипп IV оказывал на конклав перед выборами Климента V. Более того, финансовые проблемы французского монарха вряд ли были для кого-то секретом; самовольный захват чужих владений, массовая «порча денег», невыносимые и незаконные поборы — вот что характеризовало его правление. 30 октября Эдуард II ответил на письма Филиппа относительно арестов тамплиеров следующим образом: он и его совет находят обвинения в «мерзкой ереси», выдвинутые против ордена, достойными «всяческого удивления»106, а две недели спустя, 17 ноября, Хайме II Арагонекий писал, что послания Филиппа вызвали у него «не просто удивление, но и тревогу», потому что орден тамплиеров до сих пор оказывал христианскому миру поистине неоценимые услуги в борьбе с сарацинами107. Ни один монарх пока не был готов последовать примеру Филиппа на своей территории. Без сомнения цинизм в немалой степени был свойствен и этим королям. В начале ноября некто Кристиан Спинола, житель Генуи, писал Хайме II, что слышал об обвинениях, выдвинутых против тамплиеров, однако считает, что «папа и король Франции начали это расследование, просто чтобы заполучить богатства ордена, а также — желая создать единый орден, объединив госпитальеров, тамплиеров и некоторые другие братства, и во главе этого нового ордена Филипп очень хотел бы поставить одного из своих сыновей»108.Но Филипп IV почтил своим вниманием не только королей; так, среди его адресатов был, например, каталонский доктор медицины Арнольд из Виллановы, человек светский, но активно поддерживавший учение францис-канцев-спиритуалов о неминуемом конце света и создании на земле нового утопического общества, в котором Дух Святой уничтожит совершенно разложившуюся, пришедшую в упадок Римскую церковь. 19 февраля 1308 г., будучи в Марселе, Арнольд в ответ на письмо Хайме II Арагонского писал, что получил от Филиппа IV известия о еретических преступлениях тамплиеров, однако в отличие от большинства совсем этим не удивлен, а, напротив, скорее, даже единодушен с французским королем относительно безнравственности членов ордена, хотя и не видит в обнаружении подобной ереси благочестивым королем-христианином ничего «чудесного», ибо рассматривает это как прелюдию к раскрытию куда более серьезных преступлений, в том числе со стороны королей и сеньоров. Видимо, в сентябре 1307 г. сам Господь решил начать преображение рода человеческого, раз уж даже христиане стали вопиющим образом отрекаться от веры в существование Иисуса Христа и мечтать лишь об удовольствиях, богатстве и славе, испытывая не более религиозного рвения, чем варвары или язычники109.Однако обескураживающая реакция христианских правителей сама по себе не стала решающей для планов Филиппа IV; куда важнее для него было каким-то образом заставить молчать папу. Филипп IV и Гийом де Нога-ре явно недооценили слабого и больного Климента V, забыв о той яростной вспышке гнева, когда он отбросил даже свою обычную осторожность в отношениях с французским монархом. 27 октября 1307 г., еще до признаний в суде Гуго де Пейро, папа писал королю, что его (короля) предки, «воспитанные в уважении к церкви», признавали необходимость представлять на рассмотрение именно церковного суда «все, что имеет отношение к религии и вере, поскольку именно к Святой церкви в лице ее пастыря, первого из апостолов, обращено повеление Господа нашего: „Паси агнцев моих“. Высказав этот относительно мягкий упрек, папа пишет более уверенно и грозно: „Сам Сын Божий, жених Святой церкви, пожелал, чтобы, согласно установленному Им закону, Святой Престол был главой и правителем всех церквей; и законы Отцов Церкви, как и установления светских монархов подтверждают это“. Действительно, даже „правители Рима в те времена, когда судно апостола Петра носило по волнам моря житейского среди различных сект и ересей“, признавали все, что касается веры, подлежащим „следствию и суду Святой церкви“, а вовсе не их самих, „им же самим предписано уважать Святой Престол и подчиняться ему, когда он того требует“. Однако же, пишет далее папа, король самым вызывающим образом просто отобрал у тамплиеров их „людей“ и имущество. „Эти действия повергают нас в пучину горького изумления и печали, ибо Вы всегда пользовались в нашем лице куда большим расположением Святого Престола, чем во времена всех прочих римских понтификов, возглавлявших Римскую церковь“. Однако же, несмотря на договоренность постоянно обмениваться всеми сведениями по данному вопросу, „Вы предприняли эту акцию, арестовав множество тамплиеров и захватив их имущество и людей, хотя члены ордена подчиняются непосредственно Римской церкви“. А вот, наконец, и кульминационный момент письма: „в Ваших столь неожиданных действиях любой увидит — и не без оснований! — оскорбительное презрение к Римской церкви и к нам лично“. И потому, пишет далее папа, он посылает кардиналов Беренгара Фредоля и Этьена де Суизи с тем, чтобы они внимательно изучили данную проблему совместно с королем Франции. Имущество же, принадлежавшее тамплиерам, и арестованных членов ордена папа требует передать этим кардиналам, действующим от имени Римской церкви110. 3ВМЕШАТЕЛЬСТВО ПАПЫ Узнав об арестах, произошедших 13 октября, Кли-мент V, хотя и находился не в самом Пуатье, тут же поспешил туда и, прибыв 15 октября, на следующее утро приказал собрать консисторию, т. е. коллегию кардиналов, которая рассматривала жалобы и различные обвинения, вынесенные на папский суд.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62