Как было уже много-много раз, как будет еще многократно.
Примерно так же дело обстоит с охраной разнообразных государственных секретов: свои секреты каждый бережет по мере своих способностей сам. Сколько и каких государственных секретов берегут спецслужбы — Господу ведомо: на то они и секреты, чтоб никто не знал, какие они и где и сколько их. Естественно, никто не имеет представления, сколько надо сторожей, каких к госсекретам, никто никогда не узнает, сколько секретов сберегли, а сколько умыкнула вражья агентура и собственные предатели и изменники. Приходится полагаться только на приключенческие фильмы и литературу, а это зыбкие для достоверных суждений основания. Известно доподлинно, что всякая воюющая сторона всегда изрядно привирает, когда живописует свои победы. В иных случаях врет во всем и без меры.
Посему широкой общественности практически до этой функции спецслужб дела нет, как национальную задачу ее не воспринимает. Хотя значимость этой функции для выживания государства чрезвычайно высокая.
По затратам же деятельность спецслужб в этой сфере границ не знает. Часто доходя до абсурда. К примеру, практика СССР по обеспечению частенько шла путем тотального засекречивания всего и вся, постоянным ростом трат на обеспечение все более изощренных процедур и технологий защиты тайн. Из-за чего практически был прекращен обмен научной информации, даже в областях науки и техники. В США, соблюдая ряд разумных ограничений доступа к гостайнам, рассчитали, что любая научно-техническая информация, полученная разведкой противника, будет воспроизведена только через несколько лет. За которые армия США получит более новые виды оружия, снаряжения. Охотники же за этими секретами так и будут гарантированно хронически отставать не менее чем на одно поколение вооружений. То, что к нашей разведкой трактовалось как победы, спецслужбами США воспринималось отнюдь не как поражение, а как желанный элемент их стратегии гонки вооружений и глобального противостояния сверхдержав в целом.
Так, что в иных случаях чрезмерное увлечение наращивания площади каких-то спецслужб может привести и к обратному ожидаемого результату.
Общепринято, что безопасность государства напрямую зависят от мощи и степени вооруженности армии, ныне еще — и от наличия ядерного оружия и средств его доставки. Стремление ведущих стран мира иметь все более оснащенные современным оружием армии с участием спецслужб, естественно прямой путь наращивания гонки вооружений, приводящий только снижает безопасность мира в целом. Спецслужбы, и созданные, прежде всего, для укрепления военной мощи отдельно взятой страны, объективно способствуют рискам возникновения новых разрушительных войн. И чем эффективней работают, тем более опасным делают этот мир. Снижение рисков возникновения мировой термоядерной войны постепенно из разряда целей политики ООН и других мировых структур переходит в перечень национальных целей, по крайней мере — ведущих держав мира. Что означает к сдержанности в усилиях и спецслужб в вопросах национальной безопасности.
Хотя одна спецслужба мира никогда по своей воле не сложит оружие. Что тоже правильно: когда несколько человек держат друг друга на мушке резко бросать оружие нельзя. Кто-то может воспользоваться своим преимуществом. Оружие опускают медленно, по командам, поэтапно. Если вообще договорятся об этом. Если суждено создать безоружный мир (по крайней мере — безъядерный, безбиологический и т.п.), то активными, если не главными участниками и регуляторами этого процесса будут спецслужбы.
Девиантное поведение случается не только у отдельных людей, но и у отдельных людей, но и у целых социальных групп. В том числе и структурированных в различные корпорации и государственные службы.
Как и в случаях с перерождением здоровых клеток организма в раковые, длительные и существенные отклонения в деятельности спецслужб могут привести к трансформации и в нечто непримиримо враждебное социуму. Если в государстве и в обществе существует служба социальной метрологии и есть действенная социальная диагностика — это поправимо. В их отсутствие социальная разновидность раковой опухоли может весь организм.
Все могут короли
Короли и иные монархи действительно могли многое. Пределы их возможностей в самом общем виде ограничивались лишь размером наличной казны, да еще интересами и устремлениями других королей.
Нынешние президенты, в отличие от нынешних еще здравствующих диктаторов, королевскими возможностями уже не обладают: парламентский контроль, партийная оппозиция, пронырливые СМИ начеку. Все значимое нужно согласовывать с множеством иных политиков. Тайных, дурно пахнущих непотребств некоторых членов семьи английской королевы, к примеру, накопали и опубликовали ныне столько, что впору династию саму ликвидировать.
Возможности спецслужб ныне во многом превосходят даже очень дееспособных и влиятельных политиков, для которых в любых их значимых начинаниях спецслужбы — обязательные ведущие участники. Не говоря уж о том, что личная безопасность глав нынешних государств и членов их семей обеспечивают именно спецслужбы. Часто функция обережения сочетается с задачей присматривать за слишком активным по молодости политиком. В этом нет никакого отклонения от целей: политиков предают тоже свои — близкие, друзья. И спецслужбе этот наиболее опасный вариант надо учитывать в первую очередь, отслеживая каждую значимую связь политика, государственного деятеля. Это — по канонам контрразведывательной науки. По практике — сами цари и им богоподобные нынешние управители нуждаются в пристальном присмотре: вручать безоглядно судьбу всей страны одной сколь-угодно работоспособной голове и ее ближайшему окружению, включая жену, любовниц — крайняя степень безрассудства, на которую ни одна стоящая элита не пойдет. Спецслужбы — только один из многих видов пригляда. А случись заговор, переворот в любой форме — они всегда его или активные соучастники, или организаторы. Такова одна из естественных черт процесса, именуемого государственным управлением. Правда, и сами руководители спецслужб при этом ходят по лезвию меча, часто срываясь — тому множество примеров: от Малюты Скуратова до множества известных имен наших лет, включая Л. П. Берия, Г. Гиммлера и многих иных. Чрезмерно активную позицию спецслужб здесь всегда самым существенным образом умеряет знание руководителями спецслужб о том, что за ними самими осуществляется серьезное контрразведывательное наблюдение как отдельными своими сотрудниками, так и дружественными спецслужбами в стране и за рубежом.
Возможности спецслужб для «работы» с высшей политической элитой страны всегда были достаточно скромные, за редким исключением развернуться тут не давали: близость, родство вельмож с первым должностным лицом государства, опасность для детей ныне здравствующего государя попасть под мстительность новой династии при неудачном повороте колеса судьбы и ряд других подобных соображений. Наиболее яркими исключениями были, пожалуй, времена опричнины, созданной целевым образом для борьбы с оппозицией трону со стороны удельных князей и именитых бояр, да и времена НКВД, когда в лагеря отправляли даже жен действующих членов Политбюро.
Неплохо справлялось с функцией «опеки» высших чинов государства и гестапо нацистской Германии — памятна многим крылатая фраза одного из персонажей кинофильма, действующего сотрудника этой карательной структуры: «У нас генералы плачут как дети!». Что в точности соответствовало той суровой действительности. Что же касаемо высшего генералитета, то мало в мире персон из этой социальной группы, к которым бы не было обоснованных интереса и претензий служб госбезопасности. О прочих вельможах уже и не речь: плохо тому государству и обществу, где эта категория высших должностных лиц оставлена без присмотра и профилактического воздействия. Как это почти повсеместно в нынешней России, а незадолго до этого — в бывшем СССР с его неприкосновенной высшей номенклатурой. Проблема всегда здесь выглядела так: либо спецслужбы держат в узде высший политический слой общества, либо он приводит страну к упадку, разрухе, прежде всего своим неутомимым своекорыстием, борьбой тщеславий. В 6 случаях из 10 успех на стороне, как правило, спецслужб. Но, к сожалению, далеко не всегда. Прежде всего, такое происходит в ситуациях, когда главой государства по случайному неблагоприятному стечению обстоятельств, либо в результате интриг «знати» становится слабый, нерешительный, либо того хуже — нечистоплотный, недостойный человек. Либо когда к руководству спецслужбами проходят клановые люди, стремящиеся приспособить «органы» не столько к охране государственных интересов, сколько к обеспечению своей кастовой неприкосновенности от правоохранительных органов за любые свои прегрешения, преступления. В какой-то мере, удается иметь «своих» в среде руководителей спецслужб, их подразделений различным элитарным кланам практически всегда — когда-то побольше, в иные периоды — поменьше. Именно эти представители властвующих групп в сильнейшей степени снижают результаты работы спецслужб в этом социальном слое, всячески перемещая акценты в работе на иные задачи, иные социальные слои общества, менее всего подверженные нравственно-правовой эрозии. Если концентрация «сословных представителей» в руководстве достигает критически высокой величины на всех уровнях иерархии, спецслужбы утрачивают большинство функций общегосударственных, превращаясь, по сути, в корпорации, обслуживающие по преимуществу интересы слоя крупнейших собственников и прочно спаянных с ними политических кланов.
Есть одна весьма каверзная закономерность: разрушить спецслужбу и ее инфраструктуру, как и любой другой институт государства, технически легко — принять соответствующий нормативный акт, прекратить финансирование. Дальше — жди, в каких социальных нишах рванет сильнее. Как, к примеру, было сделано первым главой государства «демократической» России. А вот развитие, совершенствование спецслужб процесс долгий, многотрудный, как всякой серьезное строительство: построить плотину можно только за годы, взорвать — в считанные часы. Рост и развитие спецслужб тоже разными бывают: одно дело, когда спецслужба сама себя растит, всячески добиваясь расширения, полномочий, привилегий. Другое — когда есть «садовник», знающий какой конфигурации и с какими тактико-техническими характеристиками должна быть формируемая спецслужба. В России, где отсутствует четкая концепция государства и нет соответственно концептуального органа, корректирующего стратегию и тактику институтов государства в соответствии с заданной программой, развитие или деградация спецслужб протекают преимущественно по их собственным устремлениям, представлениям их руководителей. Преобладает, безусловно, корпоративно-клановая мотивация, не общенациональная, которая может быть в целостном, не фрагментарном виде привнесена только извне спецслужбы. Определяющими чертами деятельности же внутрикорпоративного характера всегда являются всяческое стремление к снижению рисков, ответственности, уменьшению перечня насущных задач при одновременном стремлении расширить полномочия, финансирование, служебные льготы, численность, освободиться от стесняющей опеки парламентских, прокурорских, судебных структур.
Так что и устремления и возможности спецслужб некоторым образом под воздействием меняющихся социальных условий тоже некоторым образом постоянно «дрейфует».
Так, например, в работе по прослушиванию телефонных переговоров граждан, о которой у самих этих граждан мнение однозначно таково, что прослушивают почти всех, ситуация тоже постоянно меняется под воздействием множества обстоятельств. С одной стороны — постоянно растущие «потребности» подразделений в услугах собственной «прослушки», с другой — регулярно совершенствующаяся техника прослушивания, позволяющая подсоединяться к практически неограниченному числу каналов одновременно. Но с третьей стороны — каждая запись должна быть соответствующим образом прослушана в режиме реального времени на предмет выявления нужной информации. Затем нужные записи должны быть распечатаны, размножены, разосланы разнообразным начальникам и «заказчикам» после ряда правок, купюр и т.п. Работа требует изрядного времени, большого числа соответствующе подготовленных сотрудников, оборудования, защищенных помещений и т.п. Одним словом — большущих разнообразных затрат, которые всегда жестко ограничены. И всегда будут ограничены. Потому-то желания получать растущие объемы информации всегда будут самым беспощадным образом ограничиваться жесткими рамками процесса реального «приготовления» и «потребления» уже приготовленной для этого, тщательно отфильтрованной и выстроенной для нормального восприятия информации. Даже весьма ценная полученная информация не является конечным результатом работы, она только создает и множит проблемы другим подразделениям, только выводит сотрудников оперативных служб на интересные «объекты» по их специализациям. Дальше — долгая кропотливая оперативная работа. Причем, любую сколь угодно ценную информацию нужно еще и правильно, оптимально — употребить: то ли в материалы будущего уголовного дела, то ли доложить начальству, чтоб могло оказать ценную услугу политику, крупному финансисту, бизнесмену. То ли — немедленно уничтожить, чтоб никто не успел с ней ознакомится — бывают и такие ситуации.
Так что естественное стремление к наращиванию возможностей для прослушивания все большего числа коммуникаций все большего числа людей автоматически ни к повышению мощности, влияния спецслужб не ведут: процесс усложняется, чрезвычайно удорожается, а руководители и сотрудники спецслужб все сильнее запутываются в межличностных, служебных и иных социально значимых отношениях.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69