– Вертер нервно постучал по крышке стола. – Я бы хотел, чтобы он сел прямо сейчас.
– Лишние десять минут не имеют значения, – сказал Мельник.
– Борт номер один, – снова внезапно заработало радио. – Говорит диспетчерская Солт-Лейк-сити. Вы покидаете нашу зону, держите связь с диспетчерской Денвера на частоте 130,25.
– Вас понял, Солт-Лейк-сити. Связь с диспетчерской Денвера на частоте 130,25. Спасибо и до свидания, – сказал Харди.
Он настроил радиостанцию на новую частоту и снова заговорил:
– Диспетчерская Денвера, я борт номер один, следую эшелоном двадцать девять тысяч.
– Вас понял, борт номер один, – ответила диспетчерская Денвера. – Вижу вас на радаре, продолжайте следовать эшелоном двадцать девять тысяч.
Затем наступила тишина, и медленно потекли минуты. Харди представил в своем воображении две картины. Первая – «Боинг 707» с кубинцами на борту приближается к нему с северо-востока, они должны будут скоро встретиться. Харди посмотрел в боковое стекло, пытаясь увидеть самолет с кубинцами, хотя знал, что первым признаком их приближения будет вызов по радио из диспетчерской Денвера.
Вторая картина была штаб-квартира ФБР в Нью-Йорке. Харди никогда не был там, но он так ясно представил себе, что там происходит, как будто увидел эту сцену на экране телевизора. Вертер, агент, который разговаривал с ним утром по телефону, а может быть, и только что по радио, не находит себе места и мечется взад и вперед, ожидая, когда заработает прямая линия связи. Он подождет еще десять минут, может быть, пятнадцать, а потом начнет снова вызывать его, и на этот раз от него будет не так-то просто отвязаться. Конечно, ни Вертер, ни кто-либо другой не смогли бы спасти президента, если бы Харди решил убить его, но на уме у него было совсем другое, и для успешного выполнения задуманного плана Вертер и все остальные должны были поверить в то, во что Харди хотел их заставить поверить. Поэтому ему надо будет отвязаться от них так, чтобы не вызвать подозрений.
Как и во всех центрах управления воздушным движением, диспетчеры центра в Денвере работали с радарами в режиме ответчиков. Это означало, что на их экранах светились отметки только самолетов с ответчиками, а все остальные воздушные средства не высвечивались. Такой режим устанавливался для того, чтобы сократить количество отметок на экранах радаров до такого числа, при котором диспетчер был в состоянии следить за передвижением воздушных объектов. Иногда для получения полной картины воздушного движения радары переводились в режим общего слежения, и тогда на экране появлялись отметки всех воздушных средств, засеченных радарами. – Марфи, ты не хочешь взглянуть, что здесь происходит? – крикнул один из диспетчеров, и начальник смены подошел к нему. Билл Эндлер, один из новичков-диспетчеров, как раз переключил радар на режим общего обзора. Он указал на отметку на экране. – Последи за ним несколько секунд. Они молча смотрели на экран, потом Марфи сказал:
– Этот сукин сын действительно движется, так ведь? Эндлер кивнул.
– Я считаю, что он движется со скоростью узлов пятьсот.
Они снова молча уставились на экран. Остальные неопознанные отметки обозначали самолеты без ответчиков, и все они были частные или небольшие самолеты с одним, в лучшем случае, с двумя двигателями. Большинство из них летели со скоростью менее двухсот узлов, и ни один из этих самолетов не мог развить скорость свыше трехсот узлов. А этот самолет двигался между ними гораздо быстрее, как пчела между воздушными шариками.
– И еще одно… – сказал Эндлер, указывая на другую отметку, возле которой светилось обозначение кода ответчика президентского самолета.
Они увидели на экране, что отметка, обозначающая президентский самолет, строго горизонтально движется вправо по экрану, что соответствовало направлению полета с запада на восток, а отметка неопознанного самолета двигалась под небольшим углом вертикально, что соответствовало направлению полета северо-восток – юго-запад. Прикинув направление движения обеих отметок, диспетчеры решили, что их курсы могут пересечься.
– Вот этот, – сказал Марфи, указывая на отметку неопознанного самолета, – должен быть реактивным самолетом. Авиалайнер, судя по величине сигнала. Летит без ответчика, и, значит, должен двигаться ниже контролируемой зоны, а президентский самолет летит на высоте двадцать девять тысяч, так что столкновения быть не должно.
Эндлер кивнул. Никакой опасности не было, расстояние по высоте полета самолетов было примерно в пятнадцать тысяч футов, и они не должны были подойти друг к другу меньше чем на три мили.
Теоретически все было так, но одной теории маловато. Марфи взял микрофон.
– Борт номер один, говорит диспетчерская Денвера. При звуке радио Харди подпрыгнул. Интересно, это ФБР, или сообщение о кубинцах?
– Я борт номер один, – ответил он голосом Линдгрена.
– Борт номер один, говорит диспетчерская Денвера, у нас на экране радара появилась отметка неопознанного воздушного средства, движется в вашем направлении, 120° слева, дистанция двадцать миль.
– Денвер, я борт номер один, – ответил Харди. – Обнаружен неопознанный самолет?
– Борт номер один, поняли правильно. Летят без ответчика.
Быстро представив себе экран радара, Харди задумался. Улыбнувшись, он бросил взгляд влево и немного назад, туда, где вскоре должен был появиться «Боинг» с кубинцами, и перевел управление самолетом на автопилот. Положив руку на выключатель ответчика, он снова оглянулся, и, хотя то направление, откуда должен был появиться «Боинг», было закрыто от него крылом и гондолой двигателя, он не мог удержаться и не смотреть туда. Диспетчерская Денвера сообщила, что самолет находится от него на расстоянии двадцати миль, а он все равно не мог увидеть его раньше, чем за десять миль, но при скорости сближения примерно триста узлов, они должны были покрыть это расстояние менее чем за две минуты. Харди посмотрел на часы, наблюдая за секундной стрелкой, и, когда прошло две минуты, наклонил левое крыло и посмотрел в стекло. Внезапно в голубом чистом пустынном небе появилась быстро приближающаяся точка.
– Диспетчерская Денвера, я борт номер один, – сказал Харди в микрофон. – Вижу самолет, пересекающий мой курс, реактивный самолет с четырьмя двигателями, он подо мной примерно в пятнадцати тысячах футов.
В этот самый момент Хавьер Хуарес увидел президентский самолет. Бортовой компьютер точно рассчитал курс, и Хавьеру осталось только отвернуть нос самолета чуть левее, чтобы создалось впечатление настоящего столкновения. В кресле второго пилота сидел Мартинес, его главной задачей был ответчик, и он держал руку на его выключателе.
Когда их «Боинг» подлетел ближе, Хавьер увидел, что они набрали нужную высоту, теперь их самолет летел почти на одной высоте с президентским.
Не имея данных от ответчика, центр управления в Денвере не мог определить высоту полета неопознанного самолета. На экранах радаров положение самолетов выглядело так, что они вот-вот столкнутся, но так как пилот президентского самолета сообщил, что видит неопознанный самолет и что он следует своим курсом значительно ниже, диспетчеры без всякой тревоги наблюдали за тем, как отметки на экране радара приближаются друг к другу.
Главное было точно рассчитать время. У них не было возможности потренироваться на двух самолетах, но Харди вместе с Хуаресом и Мартинесом оттачивал на «Боинге» этот маневр десяток раз, пока не убедился, что они выполняют его четко. После этого они потренировались еще десяток раз.
И все-таки он весь напрягся, видя, как сближаются самолеты. Скорость у каждого была около шестисот миль в час. Держа курс 75°, Харди оглянулся через плечо и еще раз взглянул на подлетающий «Боинг». Теперь уже счет шел на секунды, самолеты неслись навстречу друг другу, Харди уже различал в кабине Хуареса и Мартинеса.
Пора!
В денверском центре управления воздушным движением Эндлер и Марфи увидели на экране радара, как две отметки слились в одну. В этот момент на высоте двадцать девять тысяч футов над пустынными равнинами Колорадо Харди резко повернул штурвал самолета вправо, одновременно выключив при этом правой рукой ответчик. В эту же секунду Хуарес рванул штурвал влево, внимательно следя за гирокомпасом, а Мартинес включил ответчик, настроенный на код президентского самолета. Харди продолжал выполнять крутой правый вираж пока показания гирокомпаса не достигли 160°, затем резко вернул штурвал в исходное положение и лег на новый курс, а Хуарес в этот же момент выровнял самолет и взял курс 75°. Превращение было закончено.
Диспетчеры денверского центра прильнули к экрану радара, но вдруг отметка снова разделилась на две, и самолеты продолжили движение своими курсами: неопознанный самолет двигался на юго-запад курсом 160°, а борт номер один с работающим ответчиком продолжал лететь в Вашингтон курсом 75°.
Увидев, что «Боинг» с кубинцами удаляется, Харди облегченно вздохнул. На экранах радаров он больше не считался президентским самолетом, теперь самолет и президент были полностью в его распоряжении, и никто не знал об этом. Харди начал снижаться, через несколько минут он опустится ниже восемнадцати тысяч футов и выйдет из зоны радарного слежения. И теперь, если бы только Мохаммед Асри сработал быстро…
72
Мельник не мог отогнать от себя мысль, что все уже, наверное, закончилось. Если президента предупредят по прямой линии о возможности нахождения на борту бомбы и борт номер один благополучно приземлится в Денвере, то тогда уж точно все закончится. Теперь они знают, кого надо искать, в морской пехоте имелось полное досье на Харди. ФБР вполне сможет найти его, или, по крайней мере, сорвать все его планы.
А что потом? Все очень просто. Он вернется в Израиль, вернется к своей прежней жизни. А Лори? Как же Лори?
Вертер постоянно бросал взгляд на часы, но делал это так часто, что у него даже мелькнула мысль, что они сломались. Часы показывали десять минут шестого. Вертер постарался минут на десять-пятнадцать забыть про них, но, когда снова посмотрел на циферблат, на часах все так же было десять минут шестого, Он удивленно уставился на часы, секундная стрелка двигалась.
– Сколько сейчас времени? – спросил он.
– Что? – переспросил Мельник, отрываясь от своих мыслей.
– Который час?
– Десять минут шестого.
– Боже, как оно долго тянется.
– Линдгрен ведь сказал минут десять, да? Девять уже прошло.
– Думаете, пора вызывать его?
– Я бы дал ему еще минуту или две.
– Давайте вызывать. – Вертер кивнул Эду Бегли, который щелкнул выключателем и начал вызывать президентский самолет.
– Борт номер один, говорит штаб-квартира ФБР в Нью-Йорке.
– Я борт номер один, – ответил Харди. Где же, черт возьми, Асри? Он посмотрел в том направлении, в котором удалился «Боинг» с кубинцами, следуя маршрутом президентского самолета, но ничего не увидел. Да он, собственно говоря, и не ожидал увидеть истребитель Асри, так как прошло всего несколько минут после того, как самолеты поменялись курсами. Сообщение о приближении истребителя Асри он должен был получить по радио, но этот вызов был не тем, которого он ожидал. Асри должен сделать все до того, как у этого чертова ФБР возникнут какие-нибудь подозрения.
– Вы уже выяснили причину неисправности прямой линии?
– Я борт номер один, еще нет. Я не знаю, чем они там заняты. Хотите, чтобы я послал узнать и доложил?
– Да, пожалуйста.
– Вас понял. У вас там что-то случилось?
– Нет, просто обычные срочные дела.
– Вас понял. Я постараюсь выяснить, в чем там дело, и сразу сообщу вам. – Харди щелкнул выключателем. Черт побери, где же Асри?
Истребитель Мохаммеда Асри подлетал к точке, координаты которой ему передал Харди. Теперь, когда «Боинги» разменялись курсами, Асри был нацелен на самолет с кубинцами, хотя продолжал считать, что следует за президентским самолетом. Его истребитель следовал почти обратным курсом на высоте шестнадцать тысяч футов вне зоны радарного слежения. Асри рассчитал точное время, когда его истребитель должен был пройти под «Боингом», но, когда стрелки часов подошли к этому времени, он начал покрываться потом. Прошло еще пятнадцать секунд, и вдруг он заметил в небе на высоте тринадцать тысяч футов над ним точку, которая быстро принимала очертания самолета с крыльями прямой стреловидности. Асри продолжал удерживать курс до того момента, как «Боинг» прошел над ним, потом включил ответчик, рванул ручку управления на себя, буквально уперев ее себе в живот, дал полный газ и включил левой рукой дополнительные реактивные двигатели. Его моментально вдавило в кресло, а стрелка указателя высоты стремительно поползла вверх. Словно выброшенный мощной пружиной, истребитель взмыл вверх. Из этой полупетли истребитель вышел на высоте тридцать одна тысяча футов. Теперь он летел позади и немного выше «Боинга».
– Черт побери, а это еще что такое? Диспетчер пункта управления воздушным движением в недоумении уставился на внезапно появившуюся на экране новую отметку. К нему подошли еще два диспетчера, чтобы посмотреть на происходящее на экране.
– Откуда он взялся? – спросил один из диспетчеров.
– Клянусь Богом, не знаю. Еще секунду назад его не было.
– Он следует за президентским самолетом, надо связаться с ними и предупредить.
Радио в кабине президентского самолета снова заработало, и, прежде чем сквозь треск электрических разрядов послышался голос, Харди моментально подумал: кто это может быть, опять чертово ФБР, или первые сведения об Асри?
– Борт номер один, говорит диспетчерская Денвера, у нас на экране радара появилось неопознанное воздушное средство, следует прямо позади вас вашим курсом.
Боже, отлично! Харди чуть не рассмеялся во весь голос.
– Я борт номер один, – ответил он со знакомым техасским акцентом. – Я прослежу за ним.
На борту другого «Боинга» кубинцы, услышавшие по радио это сообщение, переглянулись и нахмурились.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65