Особой необходимости в пытке не было, Джафар не сомневался, что сломал волю Акбара, но лучше было не рисковать. Акбар мог что-то утаить и использовать это как последний шанс на прощение, если его начнут пытать, поэтому, чтобы все выяснить окончательно, его следовало подвергнуть настоящей пытке.
Джафар задумался над тем, какие меры следует предпринять, чтобы смягчить последствия утечки информации, но поймал себя на мысли, что пытается представить себе картину происходящего с Акбаром. Сейчас он, наверное, вопит от ужаса, один стражник привязал его, а другой…
Джафару не нравилась физическая пытка как таковая, он предпочитал думать о жертве и о боли, которую она испытывала. Мысль о том, что вызывает боль, была груба и неприятна, но вот сама по себе боль была прекрасна. Он представил себе лицо Акбара, широко раскрытый в крике рот, глаза, полные ужаса…
Харди и Фредди приземлились на ДС-3 на небольшом травяном аэродроме, который Мейсон разыскал несколькими неделями раньше. Аэродром располагался в нескольких милях от города Глейд-Сити, на запад от Эверглейдс, примерно в середине штата по направлению к Тампе. Зимой жители городка промышляли крабами, летом лягушачьими лапками, и круглый год – контрабандой. Это был сонный городок, в котором не было всяких штучек, так привлекающих туристов, но зато в нем всегда можно было найти людей, желающих получить несколько долларов за пару часов работы. Так что если Мейсону понадобится помощь, то затруднений с этим не будет.
Харди сидел один в комнате мотеля в Сан-Франциско и курил одну сигару за другой, снова и снова прокручивая в голове все детали плана. Мохаммеда Асри он оставил в Уичито, истребитель «Пантера» был готов, и Асри тоже. Через несколько дней Харди перевезет его на основную базу. Кубинцы с «Боингом» находились в Сиэтле, Мейсон во Флориде, Накаока в одной из квартир в Сан-Франциско, а оружие и боеприпасы тоже в Сан-Франциско, но в другой квартире. Все было готово, окончательные приготовления он сделает в последнюю минуту. Харди предусмотрел все возможные варианты, все находилось под его контролем. Делать больше было нечего, оставалось только ждать.
Но одна мысль все-таки тревожила его: в этом чертовом мире нельзя быть ни в чем уверенным на сто процентов. Его план был предельно прост, но и без различных сложностей нельзя было обойтись. Если какое-то звено даст сбой, что произойдет тогда? Можно ли будет это исправить? Не пропустил ли он что-нибудь?
Он закурил следующую сигару, потом еще одну, пытаясь продумать все возможные нюансы.
52
– Ладно, с этим все ясно. Что вы предлагаете? Вертер думал об этом всю дорогу сюда, в Вашингтон, и в ожидании приема у Директора. Он и сейчас думал об этом, но настало время изложить свои мысли.
– Прежде всего мы, конечно, передали всю информацию Министерству финансов.
– Конечно, – согласился с ним Директор.
– Они проверят все помещения и выставят дополнительную охрану.
Директор кивнул.
– Да, они знают свою работу, им можно доверить охрану президента.
– И мы сообщим в ЦРУ об Акбаре. Директор улыбнулся.
– Да, они ведь думают, что мы упустили его, верно? Будет очень приятно рассказать им, что мы схватили его в Лондоне и, как пишут в дешевых романах, поработали с ним. Надо будет немного подразнить их этим. И что же тогда получается? Мы свою работу выполнили и можем бросить это дело?
– Да, но…
Директор ждал продолжения его мысли.
– Мне нравится работать с Моссадом, – начал Вертер. – Лучше работать с ними, чем с ЦРУ. Они безжалостны и хорошо знают свое дело. – Вертер замолчал.
– И что? – поинтересовался Директор, подталкивая Вертера к продолжению разговора.
– Но… Хорошо, сэр, я скажу вам, что они чертовски самонадеянны. Я имею в виду, что они не супермены, никто не может считать себя суперменом.
– Вы хотите сказать, что не уверены на сто процентов в том, что они вытащили из Акбара всю правду, так?
– Если говорить коротко, то да, сэр.
– А какие у вас для этого основания? Вам не нравится этот парень, Мельник?
– Нет, сэр, не совсем так. Кое в чем я ему не доверяю, это правда, но не могу за это ручаться и не думаю, что это важно. Я уверен, что он не водит нас за нос, и он, безусловно, знает свое дело. Мне не нравится подоплека всего этого дела.
– Рассказывайте.
– Ну… – Вертер беспомощно развел руками. – Я знаю, что это просто мои предположения, что-то пытаюсь отыскать, хотя сам не знаю что. Посмотрите, сэр, мы услышали об операции «Даллас» несколько месяцев назад. К нам поступила информация о перемещении крупных денежных сумм, и это выглядело так, словно затевается что-то серьезное.
– Разве убийство президента недостаточно серьезное дело?
– Нет, сэр, недостаточно. Убить президента не составляет большого труда. – Произнеся эту фразу, Вертер понял, что находится на верном пути. – Убить президента очень легко, для этого не нужно таких больших денег и такой серьезной подготовки. Если они не дураки и не станут снова засылать в нашу страну целый взвод убийц, то сделать это будет очень просто. Президент постоянно появляется па публике, произносит речи – это его работа. И если они наймут убийцу-одиночку, то трагедию, как при убийстве Кеннеди, невозможно будет предотвратить, этого убийцу просто не смогут обнаружить. Вот эта… как же ее звали, что-то вроде Фроммер, она выстрелила в Форда, и никто не остановил ее. А несколько лет назад Джон Хинкли стрелял в Рейгана, и его тоже невозможно было остановить.
– Но ведь это были просто сумасшедшие…
– И таких сумасшедших у нас полно. Найти их нетрудно, надо просто снабдить их оружием с разрывными или ртутными пулями. Вот таким образом и можно убить президента. А это дело слишком крупное, слишком хорошо организовано.
– Считаете, что версия Акбара это просто отвлекающий маневр?
Вертер кивнул.
– Может быть, «считаю» слишком сильно сказано, я просто предполагаю, что так оно может быть. Может быть, нам не стоит отстраняться от этого дела и попытаться раскопать еще что-нибудь?
Директор бросил взгляд на календарь, стоящий у него на столе.
– Президент Буш прилетит в Лос-Анджелес на следующей неделе, и тогда мы в любом случае узнаем правы вы, или нет.
– Но тогда может быть уже слишком поздно.
– Значит, вы просите у меня разрешения продолжать заниматься этим делом? И если вы ничего больше не раскопаете и все произойдет так, как говорил Акбар, то на этом можно будет поставить точку?
– Согласен.
– Что вы намерены предпринять? Вертер пожал плечами.
– Не знаю, сэр.
Директор вскинул брови и поджал губы. Ему не нравилось слышать подобный ответ от любого из своих людей, а уж тем более от агента, который был ответственным за такое важное дело. Директор выглядел так, как будто собирался нажать кнопку на столе, чтобы под креслом Вертера раскрылся люк.
– Я имею в виду, – быстро добавил Вертер, – что не знаю, что бы мы могли предпринять нового. Наша работа идет полным ходом, и кое-что мы уже имеем.
– Например?
– У нас, конечно, есть, со слов Акбара, описание главного организатора, человека, известного нам под именем Даллас.
– Но, если Акбар лгал относительно плана, он мог соврать и относительно внешности этого человека.
– Конечно, сэр, но у нас есть еще Сан-Медро и Рашид Амон. Они оба знают в лицо кого-то, связанного с операцией «Даллас».
– Они знают одного человека? Это главарь? Вертер развел руками.
– Мы еще не знаем этого, сэр, но похоже, что они описывают одного и того же человека.
– Как можно нажать на них?
– Мы решили немножко подождать, сэр. Директор нахмурился.
– Почему?
Вертер почувствовал, что покрывается потом.
– Мы смогли задержать и допросить всех, с кем Сан-Медро встречался в течение двух дней до своего ареста, но никто из них не имеет отношения к Далласу. Но у нас есть еще видеозапись наблюдения за домом Сан-Медро. Мы надеемся, что, возможно, кто-то от Далласа приходил к нему, но сумел ускользнуть от наблюдения. Если это так, он все равно должен быть заснят на пленке проходящим мимо дома.
– А как вы его узнаете?
– Мы сейчас обходим все окрестности и пытаемся установить каждого, запечатленного на пленке, чтобы выявить всех неизвестных в округе. Если такие люди проходили в это время мимо дома Сан-Медро, они, возможно, имеют отношение к Далласу.
– А может быть, и нет.
– Да, сэр, верно, может быть, и нет. Но таких людей может набраться что-то около десятка, и тогда я, естественно по отдельности, смогу допросить Сан-Медро и Рашида Амона, сказать им, что мы уже знаем, кто такой Даллас, располагаем его фотографией, и предложить им опознать его. Если я покажу им одни и те же фотографии и они укажут на одного и того же человека, то это уже будет кое-что.
Хмуриться Директор перестал, но и не улыбался.
– Но в этом деле слишком много «если».
– Конечно, сэр.
– Но это займет целую вечность, на пленке может быть сотня лиц.
– Двести сорок семь, – сказал Вертер и быстро продолжил, прежде чем Директор успел возразить ему. – Но мы можем значительно сузить этот круг. Оба они дали описание этого Далласа, правда, не слишком подробное, поэтому надо быть очень осторожным, чтобы не пропустить нужного человека. Но и тот и другой описывают его как крупного, сильного мужчину, поэтому можно будет отбросить юнцов, стариков и, конечно же, женщин.
– Но ведь на пленке может быть не Даллас, а его сообщник.
– Да, сэр, но если мы собираемся устанавливать Далласа именно с помощью этой пленки, то нам остается только надеяться, что в поле зрения камеры попал именно он. Если это был другой человек, тогда наши труды пошли насмарку.
Директор помолчал.
– И как далеко вы продвинулись в этом? – спросил он наконец.
Вертер боялся этого вопроса.
– Мы начали с людей, которые несколько раз попали на пленку, исходя из того, что у них были дела в этом квартале. Их можно разделить на две категории: либо они живут рядом, либо работают. Если нам удастся всех их установить, тогда останется третья группа, в которой и должен будет находиться Даллас.
– И что дальше?
– Надо будет устанавливать тех, кто попал в кадр всего один раз.
– Но это совсем не значит, что среди них будет находиться Даллас.
– Да, сэр, но ведь кто-то из них и может быть им. Мы ведь понимаем, что любой в этом мире может…
Директор махнул рукой. Это могло означать, что он не в большом восторге от этой идеи.
– Что у вас еще есть? – спросил он.
– Мы как раз начали заниматься теми, кто попал в кадр всего один раз.
– Не будем возвращаться к этому, – сердито оборвал Директор. – Что еще?
– Хорошо, сэр, но я просто не вижу других направлений поиска. Мы, конечно, запросим еще описание всех людей, снимавших квартиры в Лос-Анджелесе, и, может быть, здесь нащупаем что-нибудь. – Вертер замолчал.
Директор терпеливо ждал продолжения разговора.
– Есть еще и другая вещь, сэр, – осторожно начал Вертер и остановился. Он не знал всех тонкостей межведомственных отношений, по был осведомлен, что эта трясина поглотила и не таких людей, как он.
Директор ждал, он не собирался подталкивать Вертера к разговору, он уже достаточно взрослый для того, чтобы высказать все то, о чем думает.
– Проблема заключается в разделении функций, – быстро выпалил Вертер. – ЦРУ работает во всем мире, служба безопасности занимается охраной президента, а мы пытаемся охватить все остальное, и возникает множество всяких препятствий. Все очень разбросано, у каждого свой кусок, и никто не владеет ситуацией в целом.
Директор Нахмурился.
– Но вы же знаете правила игры, – сказал он. – Это никому не нравится, но существуют определенные причины такого положения.
Вертер знал это и даже одобрял. Причины такого разделения стали очевидны всем несколько лет назад в ходе свидетельских показаний Оливера Норта перед объединенной комиссией конгресса, когда он разоблачил план Билла Кейси превратить ЦРУ в секретную армию, секретную даже от конгресса. В стране боялись любых секретных правительственных организаций, поэтому, когда с большой неохотой созданное во время второй мировой войны Управление стратегических служб доказало не только свою полезность, но и необходимость как в ходе второй мировой, так и в ходе последующей «холодной войны», конгресс всячески воспрепятствовал тому, чтобы Управление стратегических служб было объединено с ФБР и со службой безопасности. Тогда было создано ЦРУ, которому предписывалось действовать исключительно за пределами Соединенных Штатов. ФБР должно было заниматься внутренним шпионажем и федеральными преступлениями, служба безопасности должна была сосредоточить свои усилия на безопасности президента и валютных преступлениях, а ЦРУ надлежало заниматься внешним шпионажем. Функции их не пересекались, и таким образом можно было быть уверенным, что ни одна из этих организаций не разрастется слишком сильно и не станет чересчур секретной.
Это была хорошая идея, но она вызвала большую конкуренцию, переросшую в натуральную драку. ЦРУ и ФБР постоянно боролись за полное главенство в области разведки и контрразведки, и сотрудники этих организаций вели себя соответственно сложившейся обстановке.
– Что вы предлагаете? – спросил Директор. Вертер глубоко вздохнул и вымолвил:
– Я хочу посмотреть их досье.
– Чьи? Чьи досье?
– Службы безопасности и ЦРУ. Я хочу найти в этих досье все, что им известно о наемных убийцах, слухах о покушении, все о Ливии и этом Джафаре, о котором нам рассказал Мельник.
– Все, что им известно?
– Кто-то должен свести все воедино, сэр, иначе можно упустить что-нибудь очень важное. Мы слишком разобщены, чтобы эффективно противостоять хорошо подготовленному покушению, в этом все и дело.
Директор молчал, а Вертер ждал, пока он все обдумает. Будет очень нелегко разрушить высокие барьеры, которыми оградило себя каждое ведомство. Эти барьеры секретности были возведены, якобы, в интересах национальной безопасности, но все прекрасно знали, что каждое из ведомств защищалось не столько от КГБ, сколько от своих родственных организаций, боясь не внешнего шпионажа, а домашней конкуренции.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65