После разговора с Губаревым я подумала, что сейчас самое время пойти к гадалке, с которой он меня когда-то свел. И спросить, что ждет меня в будущем. И есть ли у меня вообще будущее.Я вышла на улицу, нашла место подальше от дороги, достала из сумки мобильный и набрала номер Маргариты Александровны. Я не успела изложить свою просьбу, как она прервала меня:— Приходите ко мне. Сейчас.— Хорошо.В комнате гадалки пахло апельсином. Маргарита Александровна была в красивом черном платье с серебристыми разводами. Темные волосы были распущены, а на плечах лежал белый шарф.— Приятный запах, — пробормотала я.— Это ароматическая лампа. С апельсиновым маслом. Оно очень хорошо успокаивает нервы. Вам нужно прийти в себя.— Разве это возможно? После всего…— Расскажите. И вам станет легче.Я говорила без остановок. Без пауз. Моя речь лилась, как полноводная горная река с каменистых уступов. Мощно. Яростно. Наконец я замолчала.— Вот и все, — протянула я неестественно высоким голосом. — Во всем виновата я. Если бы я не стала раскапывать прошлое, все было бы по-прежнему.— Так не бывает. Если события происходят, значит, так надо. Это — рука Провидения. Не думайте, что в этой истории был хоть грамм случайности. Все события, встречи, явления выстраивались согласно определенной логике.— А кто определял эту логику? — вскинулась я. — Кто?Легкая улыбка скользнула по губам гадалки.— Уж во всяком случае не мы с вами. Я сидела притихшая и молчала.— Значит, и зеркало оказалось в моей квартире не случайно? Не просто так? И видения, которые появлялись в нем, тоже?— Вы совершенно правы. Вам сверху посылались некие знаки. Ваша задача была — расшифровать их. Понять. Что вы в конечном итоге и сделали. Ваш дар улавливать сигналы из Вселенной передался вам от матери. Магические способности передаются из рода в род. У одних они более ярко выражены, у других — менее. Помните, когда вы пришли ко мне в первый раз, я сказала, что ничем не могу помочь вам? Что вы сами должны найти ответ на то, что мучило вас?— Помню, — тихо сказала я.Это был ваш путь. Только ваш, и ничей больше. И я даже не имела права раскрывать вам раньше времени тайну вашего рождения. Вы, наверное, ещё тогда подумали про меня: шарлатанка. Правда? — И Маргарита Александровна с очаровательно-лукавой улыбкой посмотрела мне в глаза. Я невольно покраснела.— Впрочем, это дело прошлое. Для вас все кошмары остались позади.— Хотелось бы в это верить.— Так оно и есть, — убежденно сказала гадалка. — Но, может, вы хотите, что-то спросить у меня?— Да… — Я вспомнила Руслана и запнулась. — Я хотела бы узнать об одном человеке.— Любовная история?— Не совсем.Наши отношения…. Разве это можно назвать «любовной историей»? Пожалуй, нет. Так, ни к чему не обязывающее знакомство. Легкое и необременительное. Но зачем тогда я спрашиваю об этом гадалку? Что я хочу узнать?— Погадать? — И Маргарита Александровна вопросительно посмотрела на меня.— Да… нет, не надо.Мне почему-то расхотелось знать свое будущее. Зачем? Что должно случиться, произойдет и так. Пусть я лучше буду находиться в неведении. Так интереснее, чем знать все заранее. Как расписание поездов на вокзале.Я встала со стула.— Спасибо.— Не за что.— За урок.Маргарита Александровна подняла брови.— Спасибо. Это для меня лестно. Могу вас немного обрадовать. У вас все будет хорошо.Я пожала плечами и с трудом выдавила улыбку. Если сказать честно, я ей не верила.
Я безумно волновалась перед объяснением со своим настоящим отцом. Я не представляла, как это произойдет и что он скажет. Но все произошло как-то спонтанно. Неожиданно. Я проскользнула в кабинет к отцу и застыла у двери.— Аврора? Вы что-то хотите мне сказать? — спросил меня Вячеслав Александрович, отрываясь от бумаг, лежавших на столе.— Нет, то есть да.— Я слушаю. — Викентьев смотрел на меня в упор. — Проходите, садитесь.Я села за стол для посетителей и сложила руки на коленях, потом положила их на стол. Я молчала.— Что-то случилось?— Да. — Я опустила голову и выпалила: — Дело в том, что я — ваша родная дочь.И боясь, что он будет перебивать меня или задавать вопросы (а так я бы еще больше переволновалась), я быстро рассказала эту запутанную семейную историю. Как будто бы отбарабанила стихотворение, заданное в школе.Наступила пауза. Она длилась и длилась. Казалось, этому тяжелому молчанию не будет конца. Я сидела, не поднимая головы.. Потом решилась посмотреть на отца. Но он смотрел не на меня, а в сторону и постукивал карандашом о стол. Наконец он выдохнул:— Господи! Только подумать… — Затем встал, обошел вокруг стола, подошел ко мне и, наклонившись, крепко обнял:— Бедная моя девочка! Сколько же ты натерпелась! Наташа… как жаль, что она не дожила до этого момента.— Папа! — Он приподнял меня со стула, и мы стояли, обнявшись. Молчали и плакали.— С сегодняшнего дня ты переезжаешь ко мне.— Да. — И я счастливо улыбнулась. Я буду жить с папой!— Собери свои вещи. Я жду тебя к вечеру.— Угу.— Сейчас я дам тебе ключи от квартиры.Отец достал из кейса ключи и протянул мне.— Это от верхнего замка, это от нижнего. Запомнишь? Или записать тебе?— Запомню.— На сегодня ты свободна. — И он улыбнулся мне. — Поезжай домой и пакуй свои чемоданы.Я рванула к двери как на крыльях.— До вечера! — крикнул мне отец.— До вечера, папочка!Дома была Ника. Она сидела на своей кровати по-турецки и читала журнал «Женские секреты».— Я переезжаю жить к отцу, — сообщила я ей. Она подняла голову и посмотрела на меня без всякого выражения.— А… — только и сказала она.— Все в порядке? — спросила я. Хотя глупее этого вопроса трудно было себе представить.— Ага. В порядке. — В ее голосе прозвучала издевка.Я подумала, что взбалмошная хитрая Анжела была в отца. А Ника больше взяла от матери. Характер у нее был все-таки мягче, тише по сравнению с той ураганной девицей. Они были сестрами. Родными сестрами… Я тряхнула волосами, отгоняя эти мысли, и пошла в коридор, чтобы снять с антресолей чемодан.Я молча собирала свои вещи.Ника сидела, отвернувшись. И тут я увидела, что она плачет. И старается это скрыть изо всех сил. Гордая Ника не могла никому показать своих слез. Я подошла к ней. Мне страстно захотелось погладить ее по голове. Как когда-то в детстве. Я всегда была за старшую. И отгоняла Никины страхи. Я протянула руку к ее голове. И провела по волосам. И тут мы разрыдались. Обе. И кинулись друг другу в объятия. Я понимала, что мы расстаемся. Но не могла себе представить это. Как же мы теперь будем порознь! Всю жизнь мы прожили рядом. Она была, есть и будет моей сестрой. Настоящей сестрой. И я вдруг поняла, что Нику я любила больше всех. Больше матери, которая всегда была ко мне равнодушна и безразлична. Больше отца, ядовито подкалывавшего меня при каждом удобном случае. Но Нику я любила и потому злилась на ее хамство, грубость, отстраненность. На то, что она невольно отдалялась от меня…— Ника! Прости!— Нет, нет. Это ты прости меня! Я была такой… — Я зажала ей рот рукой.— Не надо об этом. Не надо!— Ой, Аврора! Ты будешь приходить ко мне? Хоть иногда. Когда захочешь!— Конечно, Ника. Конечно. Я буду часто приходить к тебе. Мы будем встречаться… Ника…Мы сидели на кровати и плакали. Ее голова лежала у меня на плече, и я гладила, гладила ее по волосам.— Я не могу себе представить, что завтра проснусь, а тебя — нет. Как же так? Аврора?— Не знаю, Ника. Это — судьба.— Судьба… А сейчас уходи. Быстро. Прошу тебя. А то я не выдержу…Я схватила чемодан, сумку и кинулась к двери. Мне хотелось исчезнуть из этой квартиры. Я не могла больше находиться в комнате, где мне все напоминало о детстве, юности и, конечно, о Нике.
Я приехала домой к отцу и кинула вещи в коридор. В сумке раздалась трель мобильного. Звонил Руслан.— Привет!— Привет! — Я вытерла слезы тыльной стороной ладони.— Как дела?— Ничего. Нормально. — Пауза. — Как твой?— Хорошо. Я уезжаю.— Куда?— В командировку. На три месяца. Во Францию. Налаживать связи с новыми партнерами.— Желаю удачи!— Спасибо. У меня есть еще время. До отлета. И я хотел бы встретиться с тобой. Посидеть в кафе.Мне хотелось остаться дома и никуда не ходить, но я подумала, что, может быть, мы больше и не увидимся…— Где и когда?— Сейчас пять часов. Через час на Арбате. Около ресторана «Прага».— Договорились.— Жду.Я посмотрела на себя в зеркало: лицо белое, как свежевыпавший снег, губы синюшного оттенка. Бр-р-рр! И на «покрас» у меня всего пятнадцать минут!Я кое-как привела себя в порядок, сделав основной акцент на щеки. Мне казалось, что просто неприлично быть такой бледной, и поэтому не пожалела румян. Накрасила ресницы тушью, положила блеск на губы и, схватив маленькую сумочку, покинула квартиру.Еще десять минут у меня ушло на замок. Он был сложной конструкции, и поэтому мне пришлось с ним порядком повозиться. Я еще не до конца освоила премудрый механизм.Увидев издали Руслана, я помахала ему рукой.— Не опоздала?Он посмотрел на часы.— Немножко. Но сегодня я тебя прощаю.— Я думала, что не выйду из дома. Никак не могла закрыть дверь.Руслан внимательно посмотрел на меня.— Осваиваешься на новом месте?— Стараюсь.И туту меня возникла нехорошая мысль: а вдруг я теперь представляю для него «особый» интерес.Как дочь президента «Алрота». Как когда-то Анжела! Но тут же я прогнала эту мысль. Если о каждом человеке заранее думать плохо и подозревать в нем двойное дно, тогда нужно ни с кем не общаться, а жить в гордом одиночестве.— Выбирай, куда мы пойдем: в «Прагу» или куда-то еще?Идти в «Прагу» не было настроения. Ресторан обязывал к веселью и торжественности, а мне было не до того.— Лучше в какое-нибудь кафе.— Как скажешь!Мы нашли маленькую кофейню и зашли в нее. Кофейня была совсем крошечная: пять круглых столиков. Стулья под «металл». На столах в керамических вазочках размером с пол-ладони крошечные букетики цветов.Мы сели за стол. Официантка принесла меню и отошла.— Мне капуччино, — сказала я.— И все? А десерт? Мороженое?— Спасибо, не хочу.— Девушка, два капуччино, — сказал Руслан подошедшей официантке.Когда нам принесли кофе, я уставилась в свою чашку. Я чувствовала, что на моих глазах выступают слезы, и ничего не могла с этим поделать.— Все нормально? — поинтересовался Руслан.— Более-менее.— Я знаю, что случилось… — Начал он и замолчал.— Я не хочу об этом говорить.— Понимаю. Но ведь все позади.— Да, конечно. — Разговор не клеился, и я подумала, что зря согласилась прийти сюда. Надо было извиниться перед Русланом и остаться дома, раз нет настроения.— У тебя впереди новая жизнь.Я подняла на него глаза.— Давай не будем об этом, ладно?— Ты плачешь?— Извини…— Нет, ничего. Иногда слезы необходимы.— Естественно, ведь я их не все еще выплакала, — желчно сказала я.— Я не о том. Я не хотел тебя обидеть. Просто иногда слезы приносят облегчение.— Может быть…— Ты не знаешь, что будет дальше с Никой. И это тебя беспокоит, — проницательно заметил Руслан.— Я тебя умоляю, я не хочу говорить о Нике.— Хорошо, не буду. Я выпила кофе.— Может, спросишь, что я собираюсь делать во Франции?— Что ты собираешься делать во Франции? — повторила я.Мы оба невольно улыбнулись.— Что? — Руслан шутливо стал загибать пальцы. — Во-первых, гулять по Елисейским Полям, во-вторых, посетить Лувр, в-третьих, выучить французский язык, в-четвертых, сфотографировать Париж с Эйфелевой башни, в-пятых, — работать.— Работа у тебя на пятом месте. Знали бы об этом твои компаньоны и партнеры.Руслан приложил палец к губам:— Ш-ш, тише. Ты же меня не выдашь?— Не выдам. Гуляй на здоровье по Елисейским Полям.— Спасибо на этом. А что будешь делать ты? Я вся сжалась.— Не знаю, — пробормотала я. — Пока я об этом не думала. Наверное, поступлю учиться. Если не опоздала с приемом. Ведь занятия уже идут.— На коммерческое отделение, наверное, еще можно попробовать. Деньги сейчас решают все. А куда?Я пожала плечами:— Не знаю.— Правильно! Люблю целеустремленных людей. Ты будешь писать мне по электронной почте?— У меня нет почты.— Заведи. Это так просто. Вот мой электронный адрес. — Руслан протянул свою визитку, внизу которой был написан его e-mail.— Это новая визитка. Я взяла ее.— Ты уезжаешь, а как же Рикки, рыбки?Ко мне приедет жить сестра. Она и присмотрит за ними. Хочешь еще кофе?— Хочу.Мы поболтали еще полчасика, а затем расстались. Когда мы прощались, мне показалось, что Руслан хочет меня поцеловать. Но он удержался и только крепко сжал мою руку.
Постепенно я привыкала к новому дому. К новой жизни. Марина Семеновна получила расчет, Алина тоже исчезла в неизвестном направлении. Может быть, она уехала на родину, в Тверь, а может, по-прежнему обитает в Москве и рыщет в поисках нового спонсора. Мать лежала в закрытой лечебнице… Об отце-маньяке я старалась не думать…Несколько раз я навещала Антонину Петровну, Ольгину мать. К ней переехала жить дальняя родственница — молодая девушка из Калуги. А ту противную женщину, похожую на курицу-несушку, я больше в квартире Антонины Петровны не видела.Посоветовавшись с отцом, я подала документы на коммерческое отделение Юридического университета. Но к занятиям собиралась приступить в конце сентября. Я еще была не готова к нормальной жизни. Мне надо было прийти в себя.Несколько раз я звонила на свою старую квартиру в надежде застать там Нику, но никто не подходил к телефону. Скрылась непонятно где, с горечью думала я. Даже разговаривать не хочет. Ну и пусть!Я хотела перевезти к себе старинное зеркало, но решила сделать это чуть позже. Я спросила отца, что означает вензель «ПЧ»? Он ответил, что это девичья фамилия Натальи Родионовны, моей матери. Полетаева-Черкесская. Старинный род, чей след теряется в глубине веков.Отец относился ко мне ласково и предупредительно. Он понимал, что пришлось мне пережить. И старался, чтобы память о прошлом как можно скорее выветрилась из моей головы. Однажды отец вошел ко мне в комнату и сказал:— Аврора! Я хочу сделать тебе сюрприз.— Какой? — вяло откликнулась я. У меня с утра болела голова.— Тебе плохо?— Мигрень.— Я принес тебе лекарство от мигрени.— Какое? — Я сидела на кровати и смотрела на отца.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37