— Недостатки есть у всех.— Недостатки… — медленно сказала Викентьева. — Недостатки — это одно, а подлость — другое. А? Как вы думаете?Я опешила. Но поняла, что она меня спрашивает просто так. На самом деле ей нужно самой ответить на какой-то мучивший ее вопрос.— Конечно, это совершенно разные вещи.Она удовлетворенно кивнула головой. И тут же, обессилев, откинулась на подушки.— Вам что-нибудь надо? — спросила я, вспомнив о своих обязанностях сиделки.— Стакан воды.— А лекарство?— Пока нет.— Сейчас принесу. — Я поднялась со стула и направилась к двери.— Приходите поскорее, — донеслось мне вслед.Оказавшись за дверью, я сделала несколько шагов и растерялась. И было отчего. Я не знала, куда идти. Где кухня? Надо позвать кого-нибудь. Но как? Не кричать же на всю квартиру. И кого звать? Алину или Марину Семеновну?Но тут дверь справа распахнулась, и в проеме показалась Алина. Она небрежно махнула мне одной рукой. В другой руке у нее был бокал со спиртным.— Сюда.Комната Алины напоминала настоящий будуар. Здесь все было белого цвета: стены, ковер, мебель. Отчего у меня сразу возникли ассоциации с приторно-сладким мороженым, оставляющим на руках липкие следы. В нише находилась огромная кровать, покрытая белым пушистым покрывалом. Настоящий сексодром. Алина не сводила с меня своего хищно-кошачьего взгляда.— Ну как? Как прошло первое общение с Натальей Родионовной?— Нормально. Все в порядке, — бодро ответила я.— О чем вы говорили?— Она задавала вопросы. Обо мне. Моей семье.— Вы отвечали?— Да.Алина подошла ко мне так близко, что я уловила запахи, которые шли от нее. Алкоголь, духи с пудровым ароматом. Запахи записной кокотки.Зеленые глаза Алины расширились.— А вам не хотелось послать ее на..?…Я поняла, что Алина меня провоцирует. Хочет, чтобы я взорвалась. Заплакала или разругалась. Проверяет на вшивость.— Это моя работа…— Аврора — ты дура или хитрая девка. Одно из двух.«Она решила со мной не церемониться и перейти на „ты“!»— Два из одного, — машинально пробормотала я.— Что? Что ты сказала? — Тонко очерченные брови Алины взлетели вверх. — Ты мне грубишь?Мне показалось, что сейчас она меня ударит. Я невольно сделала шаг назад.Алина замолчала. Она словно размышляла над чем-то.Резко повернувшись ко мне спиной, она подошла к овальному столу на изящных выгнутых ножках. Поставила на полированную поверхность бокал. Потом подошла к шкафу, выдвинула ящик и достала оттуда двести долларов.— Это для начала. Будешь информировать меня. О Наталье Родионовне. Рассказывать все. В подробностях. Ясно? Или… — Она запрокинула голову и рассмеялась. — Вылетишь отсюда в два счета. Вячеслав Александрович слушается меня. Главная здесь — я. — Но не во всем, мысленно продолжила я. Не так уж сильны твои позиции, если ты хочешь сделать меня шпионкой при Наталье Родионовне. Я вспомнила фотографию, которую хранила Ольга. Зачем? Я подумала, что, когда будет время, надо поразмышлять над всем этим. Но не сейчас. — Ты все поняла? — Ее рука с деньгами застыла в нескольких сантиметрах от меня. — Бери.Это могло быть элементарной подставой. Как только я возьму эти деньги, кто-нибудь возникнет в дверях. И я буду поймана с поличным. Как взяточница.— Не надо.— Почему?Я и так буду информировать вас обо всем, — соврала я. Мне надо было сделать вид, что я соглашаюсь играть по ее правилам. А дальше — действовать по обстановке. Алина была слишком опасный враг, чтобы не считаться с ней.В ее взгляде промелькнуло удивление и… Растерянность, сожаление, что события стали развиваться не так, как она планировала? Алина не спеша продефилировала в обратном направлении. К шкафу. Спрятав доллары, она повернулась ко мне.— Иди, но если вздумаешь обманывать меня…— Я все поняла, — заверила я ее.Алина кивнула, отпуская меня. В коридоре я перевела дух. Но, несмотря на свое смятение, я услышала звук, который был доказательством того, что я поступила правильно. Я услышала шаги человека, который поспешно удалялся в направлении, противоположном от меня. Кто это был? Марина Семеновна? Или кто-то еще? Этот неизвестный стоял у двери и подслушивал нас. И ждал условного сигнала от Алины, чтобы ворваться в комнату и взять меня на месте с двумястами баксами?Я склонялась к версии, что все было заранее срежиссировано. И поздравила себя с тем, что не попала в расставленную ловушку. Но здесь я сообразила, что по-прежнему не знаю, где взять стакан воды. Не возвращаться же в комнату Алины и спрашивать ее, где находится кухня?Я пошла прямо по коридору. Наугад. И пришла в большую комнату, где я в первый раз увидела Алину. Марина Семеновна сосредоточенно протирала пыль на маленьком шкафчике. Сразу было видно, что это — антиквариат. Она протирала пыль с таким видом, будто выполняла задание государственной важности. Меня она не заметила. Я кашлянула. Марина Семеновна повернула ко мне голову.— Да? — холодно спросила она.— Мне нужен стакан воды. Для Натальи Родионовны.— Возьмите на кухне. Здесь, как видите, воды нет.— Я понимаю, — с нервным смешком сказала я. — Вы не подскажете мне, где находится эта самая кухня, которую я безуспешно пытаюсь отыскать.В ответ раздался тяжкий вздох. Как будто бы я просила поехать со мной на другой конец Москвы или одолжить мне тысячу долларов.— Подождите. Я занята.После шкафчика Марина Семеновна принялась махать тряпкой над книжными полками. Потом над сервантом с посудой.Я стояла около двери и ждала. Комната была похожа на зал. Большая, с огромными окнами, большими зеркалами. Сверху свешивалась помпезная люстра. Как в Большом театре.— Не глазейте, милочка, — пропела у меня над ухом Марина Семеновна. — Пойдемте. А то Наталья Родионовна будет ругать вас за нерасторопность.Она оказалась права. На сто процентов. Едва я вошла в комнату Натальи Родионовны, как на меня обрушился град упреков.— Вас, Аврора, только за смертью посылать. Неужели трудно выполнить просьбу больной женщины. И где вы застряли? Надеюсь, не упали и не ушиблись?— Нет, со мной все в порядке. Я просто искала Марину Семеновну. Я же не знаю, где находится кухня.— Ах, да! Вы еще не знакомы с обстановкой нашей квартиры. Вы ни с кем не беседовали? — И она пытливо уставилась на меня.Я вспомнила Алину и наш разговор.— Нет.— Вы меня не обманываете?Я промолчала, скорчив рожицу бедной сиротки. Я подумала, что за время работы в этом доме я окончательно превращусь в какое-нибудь жалкое убогое создание. Эта маска прирастет ко мне намертво. В другой роли меня здесь никто не потерпит. Примадонн хватает и без меня. А вот сиротка, которой можно помыкать и давать поручения самого разного характера, в том числе и шпионского, — амплуа новое и свежее. И на эту роль вполне гожусь я.— Не притворяйтесь! — осадила меня Наталья Родионовна.А я-то думала, что я — талантливая актриса. Оказалось — бездарная дешевка.— Наталья Родионовна! — сказала я с деланым возмущением. — Я все уже вам сказала. Я искала Марину Семеновну. Вот ваш стакан воды.Она взяла из моих рук стакан и сделала несколько глотков.— Слишком теплая вода. Я пью только прохладную. Разве Марина Семеновна не сказала вам об этом?Марина Семеновна, хотелось мне сказать ей, — старая жаба, сволочь и ехидна в одном лице. Она будет меня везде и во всем подставлять, чтобы я с треском вылетела из этого дома. И действовать она будет по наущению Алины. Здесь я призадумалась. Права ли я в своих выводах? Только что Алина сделала мне «интересное» предложение — поставлять новости от Натальи Родионовны. Какой же ей смысл выставлять меня за дверь? Короче, я запуталась в этой семейке.— Вы живите своим умом и никого не слушайте, — Наталья Родионовна словно читала мои мысли. — Вы должны быть при мне. Так?— Так.— Вот и выполняйте мои поручения. Ни с кем особо не сближайтесь. Языком не трепите. Побольше молчите. Я понятно выражаюсь?— Понятно.Вот и умница! И имя-то какое божественное — Аврора, богиня утренней зари! На сегодня ваша работа закончилась. Можете идти домой. Завтра я жду вас в то же самое время! Я знаю, что вы должны приходить два раза в неделю. Но мне хочется видеть вас завтра. Не опаздывайте!Как будто бы я сегодня не была пунктуальна, как кремлевский часовой при смене караула!Марина Семеновна проводила меня до дверей, и в ее взгляде я прочитала страстное желание спустить меня с лестницы. Навсегда. Глава 5 Дома вежливо, но пытливо поинтересовались, неужели у меня теперь внеурочная работа.— Да, — соврала я. — У фирмы много контрактов, проектов. Происходит расширение объемов работы по всем направлениям. Приходится вкалывать.— Это похвально, — проскрипел отец. Они с матерью ужинали на кухне, куда я зашла на минуту — схватить бутерброд с колбасой и стакан горячего чая. — Работа образует людей.— Вот именно работа… образует, — подчеркнула я.— Это ты о ком? — побагровел папашка.Став безработным, он чокнулся окончательно. Во всем ему чудился подвох и подкалывание.— Я вообще говорю. Я могу иметь собственное мнение. В конце концов я не маленькая.— Оставь ее в покое, — тихо сказала мать.— Да, чуть не забыла. — Я пошла в коридор за сумкой, а когда вернулась на кухню, то выложила на стол пятьсот долларов.— Возьми, мам. На стиральную машину. Сколько можно горбатиться над ванной. Да и душа никогда нормального не примешь. Вечно что-то над тобой стекает и капает.Отец как-то разом сник. Наверное, он решил, что своим жестом я намекаю на его полную финансовую несостоятельность.Я посмотрела на мать. Ее губы скривились, словно она собиралась заплакать.— Ну что ты, мам, все нормально. — Я обняла ее и быстро чмокнула в щеку. — Я попью чай в комнате. Не буду вам мешать.Я смотрела телевизор, когда заявилась Ника. В нежно-розовом платье. Если я что-то понимаю в одежде, куплено оно было не на китайском рынке и даже не в дорогом универмаге, а в бутике, где зеркала режут глаза, как лазерные лучи, а продавщицы надменны, как английские принцессы.— Привет!— Привет! — буркнула Ника. — Что смотришь?— Какую-то бодягу.— Если это бодяга, то чего пялишься?— А что еще делать? Ника фыркнула.— Заведи себе классного трахальщика. Слабо?— Кандидатуры не устраивают. Планка слишком высока. Не то что у некоторых… Готовы всегда. Готовы везде…Ника встала напротив меня; подбоченившись.— На меня намек?— Нет. На других.Ее лицо налилось кровью, и я подумала, что скоро она станет вылитым папашкой. Тот тоже от любого пустяка багровеет и психует.— Не люблю я твои шуточки!— А что ты вообще любишь?— Многое. Но тебе эти вещи недоступны. Например, это платье.Я делаю вид, что платье — ничего особенного.— От Дольче анд Габбаны? — ехидничаю я. Лицо Ники внезапно озаряется радостью.— Представь себе — да. Попала в точку. Дольче анд Габбана. Хоть в чем-то ты кумекаешь!— Я кумекаю во многом. Иначе не работала бы секретаршей в солидной фирме.Ника наклонилась ко мне, и я уловила аромат ее духов. И еще странный запах. Агрессии и враждебности.— Работай дальше, кто же тебе мешает? Гнобись в вонючей конторе…— Пошла ты! Сама бы поработала.— Зачем? Я бабки и так имею.— Давно ли?— Не твое дело!— Спишь с толстым папиком?— Почему папиком. Это — не папик… — И тут Ника замолкает. А у меня просыпается любопытство.Откуда у нее такие деньги? Представить себе, что какой-нибудь рекламный магнат или автомобильный туз потерял голову от Никиных прелестей, я при всем желании не могла. На суперкрасотку Ника не тянет. Внешность самая обычная, правда, когда накрасится — ничего. Фигура — средняя. Шарма — ноль, обаяния — тоже. Откуда же у нее деньги? Стала наркодилером? Это больше смахивает на правду. Но тогда Ника может загреметь в любой момент. Хотя она порядком треплет мне нервы и кровь, но все же это — моя сестра…Она садится рядом со мной на диван. В другом углу. И, не глядя на меня, впивается в экран. Потом берет пульт и переключает. Так она делает всегда. Но сейчас я не спорю с ней. Мне страшно.— Ника! — окликаю я ее.— Что? — цедит она сквозь зубы.— Ты связалась с наркотиками? Распространяешь их?— Какое тебе дело?— Ника! Не надо! Я буду делиться с тобой зарплатой. Только прошу тебя, не связывайся с наркотиками, дилерами, перекупщиками. Тебя подставят, и ты загремишь. Станешь стрелочником.— Не хочешь носить мне передачи?— Ника! — хватаю я ее за руку. — Не надо!В ее взгляде что-то мелькает.— Дура! — бросает она, высвобождая свою руку. — Ничем таким я не занимаюсь.— Правда, Ник? Честное слово? — обрадовалась я.Она посмотрела на меня, как на идиотку.— Клянусь на Библии!По телевизору показывали очумелый боевик. Пальба, грохот. Негр мочит всех из автомата. Высоченный небоскреб, похожий на рождественскую свечку, медленно оседает от взрыва террористов…— Как Паша? — Это был последний Никин кавалер. В меру щедрый в отличие от других.— Без понятия. Я его давно не видела.Значит, это не Пашка. Ее содержит кто-то другой. Но кто? Рано или поздно Ника пробалтывалась мне о своих ухажерах. Ей нравилось хвастаться своими трофеями. Но здесь она молчит. Как воды в рот набрала. И это непонятно.— Он богат? — захожу я с другого конца.— Кто?— Ну твой новый спонсор?Ника делает глубокий вздох. Хрупкое взаимопонимание, установившееся между нами пару минут назад, нарушено.— Ав-ро-ра, — раздельно говорит она. — Ты мне надоела. Понимаешь? Я имею право на свою личную жизнь или нет?— Конечно, имеешь. Но мне интересно знать, как у тебя на личном фронте. Все хорошо?— Прек-рас-но, — отчеканивает она. — Лучше не бывает. Но тебе я ничего не скажу.— И даже не познакомишь?— Тем более.— Боишься — уведу?— Вот именно!— Странно!— Почему?— Да так.Ника встает с дивана и начинает раздеваться. Стягивает через голову платье. Остается в одних трусах.— Выключай свет! — шипит она.— Сей секунд! — Я протягиваю руку к выключателю и щелкаю им. Комната погружается в темноту.Утром я проснулась в семь, встала, накинула халат и посмотрела на спящую Нику. Она лежала лицом к стене, волосы разметались по подушке. Я прислушалась. Спит. Я осмотрелась по сторонам. Мне была нужна Никина сумочка. Я вчера видела ее. Черная с серебряной пряжкой на боку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37