– Нет, Энди, нет…
– Да, Кэти, да.
– Но ты никак не сможешь это устроить. Я ведь тебе не…
– Я смогу это устроить, Кэти. Я собираюсь заняться этим до отплытия.
Глядя на него, Кэти думала, что с появлением Энди в ее жизни свершилось чудо и теперь, кроме того, что она нашла с ним счастье, она навсегда избавлена от нужды. Страх перед тем, что завтра будет нечего есть, неотступно преследовавший ее с тех пор, как она себя помнила, наконец, исчез. Теперь она будет регулярно получать определенную сумму денег и может больше не бояться голода. Нет, Энди слишком добр к ней, Энди слишком хороший, – она не заслужила такого человека, как Энди. Она прильнула к нему всем телом и прижалась щекой к его щеке, и они долго сидели, молча, и смотрели на огонь. Потом вдруг Кэти, сама не зная почему, спросила:
– У тебя в Норвегии красивый дом?
Прошло некоторое время, прежде чем он ответил.
– Да, да, это красивый дом, – сказал он, наконец, и его ответ прозвучал так горько, что ей опять, стало его жаль.
Глава 5
Последующие пять месяцев были для Кэти месяцами блаженства. Наверное, это был самый счастливый период в ее жизни. Только чувство вины перед Джо и паника, овладевающая ею в те дни, когда корабль Эндри запаздывал, иногда нарушали состояние абсолютной радости и умиротворения, в котором она пребывала. За последнее время у нее сильно развилась грудь, а бедра уже не были такими плоскими. Ее ум развился вместе с телом – в ней появилась неведомая ей дотоле тяга к познанию окружающего мира. Если раньше она ограничивалась лишь книгами, которые приносила ей Тереза, повествующими о красотах тех либо иных мест и о памятниках искусства, то теперь она хотела видеть все своими глазами. Вместе с Эндри она много ездила по близлежащим графствам, рассматривая различные достопримечательности, и ей вовсе не казалось странным, что ее родные места показывает ей иностранец. С ним она впервые побывала в Ньюкасле, огромном шумном городе, полном увеселительных заведений и памятников архитектуры. Особенно ей понравились концертный зал и театр – впервые за всю свою жизнь Кэти побывала в театре и посмотрела пьесу. В Шилдсе сейчас тоже строился театр, но его откроют еще не скоро.
До этой поездки она уже знала кое-что об истории Ньюкасла. Знала, например, что это самый крупный и богатый город во всем графстве, который полностью завладел рекой Тайн и наживается на том, что взимает пошлину с других городов за право пользования рекой. Ньюкасл был хозяином, а другие города графства были его послушными слугами. Только Шилдс не хотел быть слугой Ньюкасла; жители Шилдса плевались, только заслышав название этого города, что было, впрочем, вполне понятно: правила, введенные Ньюкаслом на реке, затрудняли судоходство, и судам из Шилдса приходилось во время каждого рейса останавливаться в порту Ньюкасла, чтобы отметиться и заплатить пошлину. Жители Шилдса, в особенности мужчины, ненавидели жителей Ньюкасла. Однако их городу удалось отвоевать себе кое-какие права – в прошлом августе, после долгих боев и споров, Шилдс, наконец, получил разрешение иметь свой собственный порт. Эндри говорил, что это значительный шаг вперед.
Жизнь Эндри была теперь тесно связана с рекой Тайн. В начале зимы он оставил норвежскую компанию и подписал контракт с англичанами – не с Палмерами, как он рассчитывал, поскольку у них на данный момент не оказалось вакантных мест, а с маленькой фирмой, чьи суда плавали в Харвич и в Лондон. К сожалению, это были парусные суда, а не пароходы, поэтому возвращение Эндри зависело, как и прежде, от ветра и от погодных условий.
В следующий его приезд, если он задержится в городе на достаточно долгий срок, они наметили съездить с ночевкой в Алнвик-Кэстл. Он любил показывать ей интересные места. Он даже сказал, что как-нибудь свозит ее во Францию… О, Эндри был самым настоящим чудом! Он был так добр с ней, так нежен и заботлив! При мысли о его доброте, в особенности о его доброте по отношению к Лиззи, глаза Кэти наполнились слезами. Даже ее отец и мать не обращались с Лиззи так, как обращался с ней он. В один из своих рейсов он привез Лиззи куклу. Большую дорогую куклу, одетую в элегантное платье из алого шелка с зеленой отделкой. Кэти поначалу подумала, что это бесполезный подарок и что Лиззи даже не обратит внимания на куклу – она и в детстве не была приучена к игрушкам, ее интересовала только еда. Но Кэти ошиблась. Лиззи, правда, прореагировала на куклу не сразу. Целый день кукла пролежала незамеченной в ее постели, но потом случилась странная вещь: Лиззи вдруг ни с того ни с сего прониклась к ней поистине материнской любовью. Теперь она не расставалась с куклой ни на минуту и нянчила ее, как ребенка. А еще Эндри позаботился о том, чтобы всякий раз, когда они уходят из дома, кто-то оставался с Лиззи. Ему была неприятна мысль, что Лиззи приходится связывать. Он рассказывал, что однажды во время плавания ему пришлось приковать цепями к палубе обезумевшего матроса, и это потрясло его до глубины души. Поэтому он щедро платил Мэгги Проктор за то, что она приходила присмотреть за Лиззи в их отсутствие. Правда, однажды он рассердился на Мэгги, которая напилась до такого состояния, что была не в силах даже подняться по лестнице, а потому не пришла, когда ее об этом попросили. Мэгги вообще была ужасной пьяницей.
Этот период счастья и гармонии в жизни Кэти подошел к концу именно по вине Мэгги, в ту ночь, когда Мэгги внезапно явилась к ней вместе со своими гостями…
В последнее время Мэгги взяла за привычку приходить к Кэти пообедать всякий раз, как только начинала испытывать денежные затруднения, – а такое случалось, когда в порту стояло мало суден, точнее, мало суден с белыми командами, потому что, говорила Мэгги, она бы умерла с голоду, но не позволила бы негру или арабу прикоснуться к себе. Поначалу Кэти раздражали визиты соседки, поскольку Мэгги, в силу вполне понятных причин, была ей несимпатична. Но со временем она научилась воспринимать Мэгги такою, какая она есть. Мэгги по натуре вовсе не была злой или дурной, она была всего лишь самой обыкновенной портовой шлюхой. Иногда Кэти даже поощряла визиты Мэгги, так как была рада, что есть с кем поболтать и посмеяться в те долгие вечера, когда Эндри не было рядом. Разумеется, Мэгги навешала Кэти, только когда Эндри был в плавании. В определенном смысле Мэгги можно было назвать тактичной: она понимала, что была бы здесь лишней, когда капитан дома, и во время его приездов даже не приближалась к их двери.
Регулярные визиты капитана завоевали Кэти уважение не только жильцов их дома, но и всей Крэйн-стрит. В глазах этих людей она принадлежала к более высокому классу, нежели другие женщины на их улице, потому что не гуляла с кем попало, а имела постоянного сожителя, к тому же не простого матроса, а капитана, который содержал ее и заботился о ней, как о жене.
Кэти, впрочем, не задумывалась о том, пользуется ли она уважением у своих соседей. Ей было достаточно того, что люди не отворачиваются, когда встречают ее в подъезде или на улице, и не говорят ей грубостей. А главное, никто не выливает ей на голову помоев, – эта позорная участь неоднократно постигала Мэгги Проктор и Джинни Вильсон. В доме на противоположной стороне улицы жили почтенные матроны, которые терпеть не могли проституток и специально дежурили возле окна, чтобы опорожнить ведро с помоями на голову проходящей шлюхи. Кэти скорее предпочла бы умереть, чем пережить такой позор, – если б с ней поступили подобным образом, к ней бы навсегда прилип ярлык шлюхи, а этого она бы не вынесла. А поскольку людей судят по их друзьям, Кэти, хоть и охотно принимала Мэгги у себя дома, ни за что бы не показалась на улице вместе с ней.
В этот вечер Кэти сидела возле камина с шитьем. Она, можно сказать, роскошествовала – зажгла целых две свечи. Она решила не экономить на свечах, потому что при тусклом освещении ей бы пришлось напрягать глаза, а она не хотела, чтобы Эндри, приехав, увидел ее с покрасневшими глазами. Недавно она обнаружила маленький магазинчик, где торговали хорошими подержанными платьями; теперь она покупала свои наряды там и собственноручно совершенствовала их.
Кэти на минуту оторвалась от шитья и, вытянув ноги на каминной решетке, посмотрела на часы, стоящие на камине. Эти часы были подарком Эндри – раньше в доме не было часов и, чтобы сориентироваться во времени, ей приходилось полагаться на солнце или на пушечный залп, который каждый день ровно в час доносился с холма по ту сторону реки. Она спросила себя, где сейчас находится Эндри, доплыл ли он уже до Харвича. При попутном ветре у него уйдет на это четыре дня, и он будет там, в начале недели. При благоприятной погоде он успеет вернуться домой к Рождеству – это первое Рождество, которое они проведут вместе. Она даже не задумывалась о том, будет ли он сожалеть, если не приедет на Рождество к своей семье. Кэти знала, что все свое свободное время Эндри проводит здесь, рядом с нею. Она надеялась, что его корабль сможет встать на якорь в порту Шилдса. В прошлый и в позапрошлый раз корабль не смог прийти в Шилдс из-за сильного шторма и остановился в Сандерленде, а потом в Хартпуле. В тех местах вода была глубже и не было опасности налететь на песчаные отмели. В шторм Кэти не находила себе места из-за страха за Эндри – она помнила, как несколько лет назад тридцать три парусных судна, укрывшиеся от бури в бухте Шилдса, отнесло за пределы бухты, где они разбились о песчаные отмели.
Но Эндри успокаивал ее, говоря, что теперь, когда стали применять землечерпалки, чтобы углубить дно в проливе, и когда поставили волнорезы в северной и в южной частях города таким образом, что на устье реки образовалась безопасная бухта, Шилдс скоро станет первоклассным портом. Кэти было все равно, станет ли Шилдс первоклассным портом. Единственное имело для нее значение: Энди должен возвращаться целым и невредимым. И, конечно, Кэти будет рада, если Эндри не придется заходить в Сандерленд или в Хартпул, потому что в таком случае он появлялся дома на день позже и уезжал днем раньше, и у них оставалось совсем мало времени.
Она отложила платье и поставила на огонь чайник. Угли в печи уже почти догорели, но она решила больше не разжигать огонь и пораньше лечь спать. Какой смысл сидеть одной до поздней ночи? Тем более что она не хотела расходовать лишний уголь. За исключением тех случаев, когда Энди был дома, она старалась быть очень экономной и во всем остальном тоже. Это позволяло ей откладывать каждую неделю несколько шиллингов из причитающегося ей фунта.
Она зашла к Лиззи и поправила ей постель, потом, подогрев немного каши, покормила ее. Состояние Лиззи, несмотря на все заботы, заметно ухудшилось за последнее время: она ела немного, но на глазах прибавляла в весе. Кэти уже подумывала о том, не показать ли ее доктору. Хотя чем ей сможет помочь доктор? Какое бы лекарство он ни прописал, оно не излечит ее врожденную болезнь. Кэти решила подождать возвращения Энди и посоветоваться с ним, – Энди всегда знал, что надо делать в той или иной ситуации.
Через полчаса, когда она уже засыпала в своей постели, на лестнице послышались шаги и приглушенный смех. Это заставило ее проснуться. В одном из голосов она узнала голос Мэгги – по всей видимости, та была очень пьяна. Она надеялась, что Мэгги не взбредет в голову явиться к ней в таком состоянии, но через несколько минут раздался стук в дверь. Она услышала тихий голос Мэгги:
– Кэти, Кэти, открой. Я только на минутку. Мне надо с тобой поговорить.
Уже и раньше случалось, что Мэгги приходила к ней в пьяном виде, и Кэти знала на опыте, что та будет стучать, пока ей не откроют. Стряхнув с себя остатки сна, она поднялась с постели, добралась в темноте до стола и нащупала там подсвечник. Вынув из него свечу, она зажгла ее от тлеющих углей в печи, потом снова вставила в подсвечник и в одной ночной рубашке направилась к двери со свечой в руках.
Едва она успела отпереть засов, как дверь толкнули снаружи с такой силой, что она чуть не упала. В следующее мгновение Мэгги, шатаясь, вошла в комнату. Она была так пьяна, что с трудом держалась на ногах, а Кэти знала, что Мэгги становится очень противной и несговорчивой, когда допивается до такой степени. Думая, как бы поскорее избавиться от соседки, она сказала:
– Мэгги, я уже спа…
Но не успела она договорить, как Мэгги повернулась к двери и закричала:
– Заходите, заходите! – И добавила, обращаясь к Кэти: – Я привела своих друзей. Ты не единственная, Кэти Малхолланд, у кого есть друзья с деньгами. Ну, заходите же!
Она махнула рукой двум темным фигурам, стоящим на лестничной площадке. Один из мужчин шагнул вперед и оказался в круге света от свечи, которую Кэти держала в руках, и девушка смогла рассмотреть его. Это был невысокий мужчина средних лет, одетый элегантно и по-городскому, с маленькой бородкой и раскрасневшимся от вина лицом. Когда взгляд мужчины с интересом скользнул по ней, она отпрянула в сторону и, потянувшись к стулу, на котором лежала ее одежда, схватила юбку.
– Уходите! – крикнула она мужчине, прикрываясь юбкой. – Сейчас же уходите отсюда!
– Не прикидывайся недотрогой, Кэти Малхолланд, – с нехорошим смешком сказала Мэгги. – Ты ничем не лучше меня. Мы с тобой живем в одном доме и зарабатываем себе на хлеб одним и тем же способом… Заходи и ты тоже.
Она снова махнула рукой в сторону лестницы, и второй мужчина вышел из темноты и переступил через порог комнаты. Когда свет упал на его лицо, Кэти замерла от ужаса.
За последние пять лет Бернард Розье очень изменился: он сильно пополнел, и его лицо приобрело кирпично-красный оттенок. Но Кэти не могла ошибиться: это был, в самом деле, он. Их взгляды встретились, и по его глазам она поняла, что он тоже узнал ее. В течение долгой минуты она стояла в оцепенении, не в силах пошевелиться под его пристальным взглядом. Но в следующую минуту страх уступил место ярости.
– Ты! – закричала она, отскакивая назад и поднимая руку с подсвечником.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47