https://wodolei.ru/catalog/mebel/Aquanet/verona/ 
А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  AZ

 

Девушка вдруг с радостью вспомнила, что завтра – день выплаты жалованья, а в воскресенье у нее будут свободные полдня и она сможет навестить родных и отнести им деньги.
«Здравствуй, дитя», – услышала она голос матери, и перед ее мысленным взором пронеслись лица отца, деда, Джо и Лиззи. В воскресенье она поделится с домашними новостями, опишет во всех подробностях приготовления к балу в честь помолвки мистера Бернарда, расскажет о меню, обо всех чудесных яствах, которые будут предложены гостям, о цыплятах, утках и гусях, которые уже висят в холодильной комнате, ожидая, когда ими займется повариха; о поросятах, забитых специально для этого случая, о копченых окороках в погребе, о галлонах сметаны и о сотнях яиц, поступающих ежедневно на кухню с фермы, и об этой огромной корзине с сырами, присланной из Лондона… А еще она расскажет дома о том, как упала сегодня с помойными ведрами и забрызгала бриджи мистера Бернарда. Когда она столкнулась с мистером Бернардом, Кэти была до смерти перепугана, но сейчас, вспоминая об этом, она еле сдерживала смех. И уже представляла, как рассмешит ее рассказ домашних. Ее дед будет хохотать громче всех – он недолюбливает знать, поэтому эпизод с мистером Бернардом наверняка покажется ему очень забавным.
– Ну же, пошевеливайся. Не сиди целый день, сложа руки, – послышался недовольный голос поварихи.
– Я уже почти закончила, мэм. Осталось только две картофелины, – поспешно ответила Кэти, возвращаясь к действительности.
– Что-то долго ты сегодня чистишь картошку, – проворчала повариха. – Отскобли-ка мне лучше эти кастрюли, – она указала на три высокие стопки медных кастрюль сбоку от плиты. – И начисть их как следует – так, чтоб блестели.
Так проходил день Кэти, за чисткой овощей, мытьем кастрюль и выносом отходов, пока не наступала ночь. Тогда она брала свою свечу и, валясь с ног от усталости, шла спать.
Зимой каждому слуге выдавалось по две свечи в неделю, летом – по одной. Кэти никогда не использовала все полагающиеся ей свечи – к концу дня она была так вымотана, что, едва добравшись до постели, сразу же засыпала мертвецким сном. Однако она не могла взять не использованные ею свечи домой – правила были таковы, что прежде, чем получить новую свечу, надо было сдать огарок старой. Жаль, свечи очень бы пригодились дома, особенно долгими зимними вечерами, когда у ее отца возникало желание читать или обучать грамоте других шахтеров, так же, как его самого обучил в свое время грамоте мистер Берне, священник.
Впрочем, сейчас лишь одно имело значение для Кэти: завтра – день выплаты жалованья, а послезавтра она пойдет навестить родных. Кэти скрестила два пальца, чтобы умилостивить богов, и волна радости пробежала по ней при мысли о доме, наполнив светом ее глаза и сделав ее тело таким легким, что она, казалось, могла бы взлететь.
В субботу утром Джордж Розье сидел за длинным столом в библиотеке и недовольно поглядывал на большой кожаный кошелек, разбухший от золотых монет. Каждый месяц, когда наступал день выплаты жалованья прислуге, он чувствовал покалывание под ребрами, и даже тот факт, что в течение года он прибирал к рукам большую часть заработка слуг, не мог смягчить его раздражения. Он уже и так страдал, когда ему приходилось оплачивать труд шахтеров, хоть и признавал, что некоторые из них – всего лишь немногие – в самом деле, заработали эти деньги. Но ведь домашнюю прислугу он обеспечивал всем – слуги жили под его крышей, питались и одевались за его счет. Мистеру Розье казалось вопиющей несправедливостью, что при всем этом он еще должен выплачивать им жалованье.
Джордж Розье вздохнул и дернул за шнур звонка. В следующее мгновение дверь отворилась, и на пороге появился Кеннард.
– Заходи, – пригласил его хозяин.
Дворецкий учтиво склонил голову набок и вошел в комнату. Вслед за ним вошли миссис Дэвис, Джейн Стоквелл, Фрэнк Татман, главный кучер, и Джеймс Уисден, главный садовник.
Когда настала ее очередь, Мэри Дэвис ровной походкой подошла к столу и присела в легком поклоне, выжидающе глядя на хозяина. Тот не спеша отделил один соверен от высокой стопки монет на столе, добавил к нему полсоверена и флорин и пододвинул к ней через стол деньги со словами:
– Один фунт двенадцать шиллингов.
Затем он принялся делить на маленькие стопки оставшиеся деньги, сверяясь, время от времени со списком, который держал перед собой.
– Фанни Крофт, шестнадцать шиллингов. Дэйзи Стадд, двенадцать шиллингов, – отрывисто говорил он, подталкивая стопки монет в сторону экономки. – Флорри Грин, четырнадцать шиллингов. Мэри Анн Хопкинс, семь шиллингов. Делия Миллер, один фунт. Дороти Блэк, восемь шиллингов. Иви Уокер, восемь шиллингов. Кэйт Мак Манус, четыре шиллинга. Кэти Малхолланд, четыре шиллинга… Вот, возьми, – он протянул экономке список прислуги. – Пусть распишутся в получении или поставят отметки. Кстати, – его длинный нос дернулся, и он слегка поморщился. Указывая пальцем на последнюю фамилию в списке, Джордж Розье спросил у экономки: – Эта Кэти Малхолланд – она умеет писать?
– Да, сэр.
– А читать?
– Да, сэр.
– Кто ее научил? – Он нахмурился, с подозрением глядя на экономку.
– Я думаю, ее отец, сэр, – ответила та после минутного колебания.
«Значит, Большой Малхолланд знает грамоту», – отметил про себя Джордж Розье. Ему следует помнить об этом, ведь грамотные шахтеры – зачинщики всех бед. Он сделал нетерпеливый жест рукой, и миссис Дэвис собрала деньги на небольшой медный поднос, подготовленный специально для этого, взяла список и вышла из комнаты, уступая место Джейн Стоквелл.
Выплата жалованья продолжалась, слуги один за другим подходили к столу, брали причитающиеся им деньги и, учтиво поклонившись хозяину, уходили. Только когда со всеми остальными было покончено и комната опустела, настал черед Патрика Кеннарда, самого высокооплачиваемого слуги.
Дворецкий всегда получал свое жалованье отдельно от остальных, что он рассматривал как знак особого уважения со стороны хозяина. К тому же другим слугам незачем знать, что он получает целых два соверена в месяц. Джордж Розье наблюдал, как Кеннард, взяв причитающиеся ему деньги, ставит вместо подписи крестик… Смешно, да и только: его самый привилегированный слуга, шеф всей прислуги, не в состоянии написать свое имя, в то время, как какая-то жалкая девчонка-судомойка умеет писать и читать!
Когда мистер Розье снова остался один, он подсчитал общую сумму денег, выплаченных сегодня слугам, и ужаснулся: она составляла шестнадцать фунтов восемь шиллингов. Шестнадцать фунтов восемь шиллингов! Если к этому прибавить затраты на их одежду и питание… А еще ему предстоит оплатить сельскохозяйственных рабочих и сторожей. Но все это лишь капля в сравнении с теми затратами, которые уходят на содержание дома и на поддержание подобающего образа жизни. Где, спрашивается, брать деньги, чтобы покрыть все эти расходы?
А теперь еще эти проклятые дикари на шахте собрались бастовать из-за грубого обращения надсмотрщика. И почему это все беды валятся на его голову? Вот, например, на шахте в Феллинге, всего в нескольких милях отсюда, никогда не случается ничего подобного. Магистрат на днях заявил, что самое подходящее место для бандитов из Джарроу и Хеббурна – под землей, и вообще не надо выпускать их оттуда. И магистрат был прав.
Глава 3
Кэти была готова к выходу. На ней была чистая одежда, на воротничке ее лучшего платья красовалась брошь, которая в свое время принадлежала ее бабушке, густые блестящие волосы прикрывала шляпка с маргаритками, подаренная ей в прошлом году миссис Дэвис. Ее вид был очень опрятным и праздничным.
Девушка расправила юбку, ниспадающую до самых носков ее башмаков, и принялась разглядывать свои руки. Руки у нее были красные и распухшие, с поломанными ногтями, но настолько чистые, насколько только их смогли сделать такими горячая вода, сода и щетка.
Кэти окинула взглядом свой уголок в маленькой комнатке под самой крышей, где она жила вместе с Дотти Блэк, другой судомойкой, проверяя, все ли здесь в порядке, на тот случай, если миссис Дэвис решит заглянуть к ней. Удовлетворенная осмотром, она спустилась этажом ниже и, предварительно постучавшись, вошла в комнату экономки.
На экономке сейчас не было белого крахмального чепчика, и Кэти она показалась смешной без этой привычной детали ее наряда. Седеющие волосы женщины были аккуратно зачесаны назад, ее круглое румяное лицо покрывала мелкая сеть морщин, но тело ее было худым и подтянутым, как у молодой девушки. При виде Кэти экономка улыбнулась и шагнула ей навстречу.
– О, ты выглядишь так мило и опрятно, Кэти, – похвалила она, протягивая руку, чтобы обнять девушку.
Она не стала говорить: «Ты выглядишь красиво». Всякий раз, поговорив с этой на редкость красивой девочкой, вынужденной работать не покладая рук и живущей в нищете, миссис Дэвис опечаливалась – Кэти была достойна лучшей участи, нежели та, которая выпала на ее долю. Дотронувшись до броши на воротничке Кэти, экономка добавила:
– Она тебе к лицу. Ты выглядишь сегодня великолепно, Кэти.
Кэти поблагодарила миссис Дэвис немного застенчивой улыбкой, которая обнажила ее ровные белые зубы. Экономка улыбнулась в ответ и погладила девушку по щеке. На щеках у Кэти играл легкий румянец цвета топленых сливок, а кожа у нее была удивительно чистая и гладкая, как шелк. В этой девушке все было красиво, но именно глаза делали ее красоту такой яркой и необычной. В ее огромных зеленых глазах, обрамленных длинными пушистыми ресницами, таилось что-то особенное – их взгляд, казалось, говорил о бесконечности звездного неба. Никогда в жизни миссис Дэвис не видела, ни у кого таких глаз. В дополнение ко всему, у Кэти были дивные волосы – темно-каштановые, волнистые пряди отливали золотом.
За последние месяцы Кэти заметно выросла и оформилась, превратившись из девочки-подростка во взрослую девушку. Она все еще была слишком худа, но теперь ее тело стало женственным и грациозным, к тому же у нее заметно увеличилась грудь. Миссис Дэвис дотронулась до воротничка девушки и спросила:
– Ты надежно спрятала деньги?
– Да, миссис Дэвис, – кивнула Кэти. – Я положила их в кошелек, а кошелек приколола за корсаж платья.
– Молодец, Кэти. А теперь подожди минутку, у меня здесь припасено кое-что для тебя.
Миссис Дэвис подошла к комоду и достала из верхнего ящика несколько небольших плоских свертков. Кэти приподняла подол своего платья, и экономка спрятала свертки в два боковых кармана, пришитых к изнаночной стороне ее нижней юбки.
– Вот это, – сказала она, держа перед Кэти два маленьких пакетика, – чай и сахар. Они из моего личного пайка.
– О, да, миссис Дэвис, я знаю, я знаю, – Кэти поспешила уверить свою благодетельницу, что она ни в коем случае не подумала, что та могла стащить эти продукты из хозяйских запасов.
– А это ветчина и язык, они остались с моего вчерашнего ужина, – продолжала миссис Дэвис, показывая Кэти свертки. – Это мой сегодняшний пудинг, а здесь несколько кусочков каплуна.
Кэти заметила, что сверток с каплуном был самым большим. Она вспомнила, как повариха жаловалась вчера вечером, что так мало еды вернулось на кухню с хозяйского ужина, после того как объедки с их стола побывали в комнате у экономки. Благодарность переполнила ее сердце, когда она подумала, что миссис Дэвис приберегла все это для нее.
– Ну а теперь можешь идти, – экономка ласково дотронулась до ее щеки. – Передай от меня привет маме и скажи ей, что я очень довольна тобой, потому что ты прекрасно справляешься со своими обязанностями, и вообще, ты замечательная девочка.
– О, миссис Дэвис! Благодарю вас, миссис Дэвис. Я передам это маме, обязательно передам. И… спасибо вам за все.
Последние слова Кэти произнесла шепотом. Миссис Дэвис склонила голову набок, с нежностью глядя на Кэти, потом легонько подтолкнула ее к двери.
– Возвращайся к шести, – напомнила она.
– Да, миссис Дэвис. Я обязательно вернусь к шести.
– Вот и умница. И не надейся на попутные повозки, рассчитывай только на себя. Выйди из дома вовремя.
– Я выйду вовремя, миссис Дэвис. До свидания, миссис Дэвис, и еще раз спасибо. Огромное вам спасибо.
– До свидания, дитя мое.
День был жарким, небо – голубым и высоким. Выйдя с территории усадьбы через задние ворота, Кэти пустилась бегом вдоль расщелины и бежала до тех пор, пока не взмокла от пота. Тогда она, переведя дыхание, продолжала свой путь шагом, время от времени тихонько хихикая от переполнявшего ее счастья. Однажды она даже рассмеялась во весь голос, но тут же зажала ладонью рот и с опаской огляделась по сторонам.
Тропа, проходящая по краю расщелины, вывела ее на широкую дорогу, идущую в гору. Дойдя до вершины холма, Кэти остановилась. По пути домой она всегда останавливалась на минутку на холме, потому что отсюда открывался прекрасный вид: справа и слева зеленели бескрайние поля и луга, а вдали, у самой линии горизонта, виднелось темное неясное пятно – Джарроу. Еще была видна река. Она могла различить на фоне неба хрупкие очертания корабельных мачт и толстые трубы пароходов.
Теперь она снова бежала, бежала до тех пор, пока не увидела первые ряды выбеленных коттеджей, а это означало, что не позже чем через три минуты она будет дома.
Деревня состояла из восьми рядов двухкомнатных домов, по двадцать коттеджей в каждом. Коттедж Малхолландов двенадцатый в первом ряду. К дому вела узенькая дорожка, которая в дождливую погоду превращалась в грязное месиво.
Коттеджи первого и последнего рядов были открыты всем ветрам, что в жаркие летние дни – большое преимущество: в них всегда сохранялась прохлада. Этого, однако, нельзя было сказать о зимних месяцах, когда на них обрушивались холодные ветры с полей. А на первый ряд, в котором находился коттедж Малхолландов, стекала также вся дождевая вода с холмов. Но сегодня день был сухим и жарким. Грязи не было – были только солнце, пыль и едкий запах навоза, пропитывающий воздух.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47


А-П

П-Я