— …Кро-хо-тулечка… Если хочешь, только скажи, и мы примем душ вместе…«Ладно, пора звать Линди», — решила про себя Эди.Но Лукас, кажется, сообразил, что зашел слишком далеко.— Извини, — пробормотал он, и на лице его отразилось искреннее раскаяние. — Ты права. Я слишком много выпил… не смогу сам добраться домой. Сейчас… — Тут он порылся в кармане брюк — Вот… возьми. Ключи от машины.Прежде чем она успела отказаться, прежде чем сообразила, чего он хочет, он перегнулся через стойку и взял ее за руку. Инстинктивно — она не выносила прикосновения мужских рук — Эди выдернула руку и отшатнулась. Он, похоже, удивился не меньше мистера Дейвенпорта, да и Эди разозлилась не меньше, чем в тот раз. Но почему-то с Лукасом ей не хотелось сдерживать гнев.Почему, черт побери, мужчины считают себя вправе хватать все, что вздумается, даже не спросив разрешения? И еще: почему всегда стараются взять больше, чем ты можешь дать?— Прости, — пробормотал Лукас, явно ошарашенный ее реакцией. — Я не хотел… то есть… я знаю, Линди не разрешает… Я не собирался тебя трогать…— Тогда зачем трогали? — зло поинтересовалась Эди.Он недоуменно заморгал.— Просто… хотел отдать тебе ключи, только и всего.Эди коротко кивнула. Сердце ее отчаянно колотилось.— Хорошо. Положите ключи на стойку.Лукас молча сделал, как она велела. Эта внезапная покорность изумила, даже смутила Эди. Лукас не похож на мужчину, способного безропотно подчиниться приказу женщины! Да что там — ни безропотно, ни с ропотом повиноваться не станет! Особенно пьяный. И особенно — служащей в собственном клубе. Ему ведь достаточно слово сказать, и у Эди будут большие неприятности.Однако он подчинился. Кажется, даже с охотой. Эди не привыкла командовать мужчинами и не знала, как истолковать такую уступчивость — а потому решила об этом не задумываться.Протягивая руку за ключами, она старалась забыть о прикосновении Лукаса. Забыть, что его теплая сильная рука так несхожа с иными руками — холодными, грубыми, жестокими. Что глаза его, когда он до нее дотронулся, сияли каким-то особым светом — светом, который смутил ее и одновременно пробудил в ней надежду. Надежду на что?! Не желая выдать себя, Эди поспешно взяла связку ключей.— Точно хотите, чтобы они остались у меня? — переспросила она, понимая, что при любом ответе ключей не отдаст — не в том он сейчас состоянии, чтобы садиться за руль.— Я тебе доверяю, — ответил он.Что ж, приятно слышать.— Где вы живете? Я вызову для вас такси, а ключи отдам водителю.Лукас долго молчал. Так долго, что Эди уж забеспокоилась: может быть, его затуманенные мозги не в силах понять фразу более чем из трех слов? Да нет, не так уж много он выпил. Он ведь крупный: выше ее на голову, широкий в плечах, мускулистый, весит, должно быть, килограммов восемьдесят. Бутылка джина могла его развеселить, но, чтобы превратить мозги в кашу, одной бутылки не хватит.— Мистер Конвей! — окликнула она его. — Где вы живете?Улыбка его из рассеянной вновь превратилась в игривую.— Не скажу, — улыбнулся он.Похоже, он решил усложнить ей задачу.— Почему?— Не хочу, чтобы ты явилась ко мне в гости без приглашения.«Ишь, размечтался!» — подумала Эди.— Лучше попроси кое-чего другого! — пробормотал он, подкрепив свои слова выразительным жестом.— Мистер Конвей! — отпрянув, негодующе воскликнула Эди.Господи, ну почему у мужиков на уме одно и то же?!До сих пор заигрывания пьяного Лукаса ее… ну, скажем так, забавляли. Но теперь он явно зашел слишком далеко. Счастье еще, что он не пускает в ход руки! Может быть, и этого недолго ждать?— Вы забываетесь, мистер Конвей, — сухо объявила она. — Скажите свой адрес, и я вызову вамтакси. Иначе мне придется обо всем сообщить Линди, а она запросто может исключить вас из клуба.Лукаса эта угроза не испугала. Откинувшись назад, он пробормотал:— Неважно. Все равно меня скоро исключат.— Почему?«Мне до этого никакого дела нет, — напомнила себе Эди. — Честное слово! Просто… просто любопытно».— Потому что мне никак не дается эта трижды проклятая статья для трижды проклятого журнала о трижды проклятой книжке, — туманно объяснил Лукас и, видимо, желая прояснить ситуацию, добавил:— Будь оно все трижды проклято!— Да о чем вы говорите?Ей просто любопытно, больше ничего!— Никак не могу найти одного человека, — заговорщически произнес он.— Ну, не у вас одного такая проблема, — вырвалось у Эди, прежде чем она сообразила, что этого говорить не стоит.Он удивленно уставился на нее:— Вот как?Эди не ответила, надеясь, что он сменит тему. Но не таков был Лукас Конвей: почуяв запах жареного, он вцеплялся в собеседника, словно собака в кость.— И кого же ищешь ты? — поинтересовался он.— Никого я не ищу. Вы меня не правильно поняли.— Нет, ты определенно кого-то ищешь, — настаивал он, — поделись со мной своим секретом. Честное слово, я умею хранить тайны.— Я, видимо, неверно выразилась, — отрезала она. — Я никого не ищу.Он явно не поверил, но, как ни странно, промолчал. Отчаянно желая увести разговор подальше от своей личной жизни, Эди подняла ключи и выразительно ими позвякала.— Ну ладно, — сдался он наконец. — Вызывай такси, если без этого никак нельзя.Что Эди и сделала.Даже два раза. Однако время близилось к закрытию, а такси так и не появлялось. Эди, не теряя времени, поила Лукаса крепким кофе, и скоро он более или менее пришел в себя. Вести машину, конечно, не мог, но, по крайней мере, изъяснялся довольно связно, не пытался больше с ней заигрывать и не выяснял, кого она ищет…— Эди, ты мой цветочек!Гм… насчет заигрываний она поторопилась. Но, по крайней мере, теперь она «цветочек», а не «зайка» и не «рыбка».Ни «зайкой», ни «рыбкой», ни тем более «крохотулечкой» ее никто еще не называл. Слова-то — бог с ними; важен тон, каким они произносились. И улыбка Лукаса — улыбка, от которой теплеет на сердце…Линди давно уже бросала на Лукаса гневные взгляды. Вот-вот попросит уйти… точнее, потребует — Линди никого никогда ни о чем не просит. Опасаясь, что хозяйка в буквальном смысле вышвырнет Лукаса на улицу, Эди перегнулась через стойку — будто бы для того, чтобы взять пустую кружку — и прошептала:— Встретимся в холле через пятнадцать минут, и я сама тебя отвезу.Он вздернул голову, удивленно приоткрыл рот. Спросил с надеждой:— К себе?— К тебе, — уточнила Эди.Он улыбнулся медленной ленивой улыбкой.— Только до входной двери, — поспешно добавила Эди.Квартира Лукаса оказалась совсем не такой, как ожидала Эди.А вот сам Лукас оправдал все ее ожидания. Едва она открыла дверь, он ринулся мимо нее — она едва успела отпрянуть, чтобы он до нее не дотронулся, — бросился прямиком в гостиную и без лишних слов, не сказав даже «спасибо», рухнул на диван.Эди вошла следом, чтобы отдать ему ключи. Не удержавшись, украдкой огляделась. Она полагала, что квартира Лукаса должна являть собой типичную мужскую берлогу — минималистский интерьер и никаких излишеств. А увидела нечто… ну, не совсем идеальное, конечно, но вполне пристойное: удобная мебель, элегантные аксессуары. Бледно-желтые обои, широкая софа, у камина — два кресла; на дубовом полу — ковер с геометрическим рисунком. На каминной полке — сувениры из разных стран. По обеим сторонам от окна — полки с книгами.Однако вещей, которые могли бы сказать что-то о личности хозяина, здесь не было. Ни фотографий в рамках, ни вышитых салфеточек — подарков бабушки Конвей, ни кубков победителя школьных соревнований, ни растений в горшках. Прекрасная комната, но какая-то безликая. Впечатление усиливала царящая здесь чистота. Видимо, Лукас немало времени тратил на уборку.— Bienvenue a chez Lucas! — объявил с дивана хозяин.И сделал широкий приглашающий жест. При этом рубашка его расстегнулась и над брючным ремнем мелькнуло мускулистое загорелое тело. Эди поспешно отвела глаза. Похоже, Лукас не только квартиру, но и себя самого держит в форме.— Mi casa es su casa , — продолжал он уже на испанском. — Спорю, ты не подозревала, что я говорю на двух языках?Неохотно переведя взгляд, Эди обнаружила, что он насмешливо улыбается. Она подняла брови и скрестила руки на груди, словно говоря: «Ну, меня этим не проймешь, прибереги свои штучки для кого-нибудь другого!»— Да неужели? — ответила она так равнодушно, как только могла.Лукас горделиво кивнул.— На самом деле даже на четырех. Французский, испанский, родной английский, довольно беглый немецкий. Ich bin ein Berliner , — произнес он в подтверждение своих слов.Но Эди молчала.— Только не подумай, что я хвастаюсь, — подумав, добавил Лукас.— Много путешествовали? — поинтересовалась она.Он помотал головой.— Ты удивишься, но на самом деле я никогда не был за границей.— Почему? — с любопытством спросила Эди. — Вы ничем не связаны, у вас хорошая работа, вы можете себе это позволить. Боитесь летать?Он удрученно покачал головой:— Боюсь жить.Эди открыла рот, чтобы спросить, что это значит, но тут Лукас бодро вскочил с дивана и направился на кухню.— Хочешь кофе? — спросил он на ходу. — Я, пожалуй, выпью чашечку. Как видишь, я еще не протрезвел. Слишком много болтаю. — Судя по всему, откровенность представлялась ему страшнейшим из грехов.Эди принялась энергично отказываться.— Нет, спасибо, мне действительно пора домой.Лукас резко обернулся: лицо исказилось тревогой.— Не надо! — воскликнул он — и тут же, заметив ее удивление, почти испуг, добавил:— Пожалуйста!Протянув руки, двинулся к ней — на какой-то безумный миг Эди показалось, что сейчас он ее схватит. Но Лукас остановился в нескольких шагах от нее и заговорил:— Пожалуйста, Эди, останься ненадолго. Поговори со мной. Я все равно сейчас не засну.Тем более лучше уйти. Эди не доверяла предутренним часам, тоскливым и туманным. Сама она в такие часы никогда не могла заснуть — и не собиралась делить свою бессонницу с посторонними.— Нет, я… мне в самом деле пора. — Она сделала шаг назад. — У меня завтра в восемь утра семинар.Он кивнул — покорно, с какой-то безнадежностью. Словно ничего иного и не ожидал. Словно был даже доволен, что его снова оставили в дураках.Странно: почему-то ей вдруг стало неловко. Как будто она бросает его в беде. Но почему? Он ей никто — не любовник, не брат, не друг. Она ничем ему не обязана. Совсем его не знает. Он ей даже не нравится! Только оттого, что, выпив лишнего, он повернулся к ней иной, неведомой ранее стороной… И оттого, что эта сторона ни с того ни с сего ее заинтересовала… Оттого, что где-нибудь в иной жизни, при иных обстоятельствах она непременно захотела бы разобраться в этом колючем, несговорчивом и, как видно, несчастном парне…Нет, нет! Все равно она не останется. Среди ночи пить кофе с Лукасом Конвеем — это полное безумие… да что там — просто идиотизм! И не потому, что у их отношений нет будущего; нет, потому, что у Эди Малхолланд есть прошлое. И с таким прошлым, как у нее, лучше не рисковать.— Я… увидимся в «Дрейке», — пробормотала она, пятясь к дверям.Вспомнив, что все еще сжимает в руках кольцо с ключами, предупреждающе звякнула ими и бросила через комнату. Лукас ловко поймал ключи — что было не так легко, поскольку он не спускал глаз с Эди. Такой красивый, в который раз подумала она. Красивый. Умный. Обаятельный. С ним так интересно. С ним…Ну хватит! Оборвав себя на полумысли, она вздохнула, прощально помахала Лукасу рукой и переступила порог.— Эди! — позвал он.Она неохотно обернулась.— Спасибо, — мягко произнес он. — За все.— Нет проблем, — улыбнулась она. Он сухо, безрадостно рассмеялся. — Хорошо сказано, детка. Везет тому, у кого нет проблем! 8 Всю следующую неделю — после поцелуев на крыльце — Адам Дариен в «Дрейке» не показывался.В пятницу вечером, сидя в раздевалке, Дорси размышляла о том, что вовсе не этого хотела. Когда она сказала, что не сможет с ним встречаться, то имела в виду лишь свидания — романтические встречи в нерабочее время А вовсе не то, что он должен навсегда исчезнуть из ее жизни.Но он исчез. Пожалуй, Дорси была даже рада этому. Она не представляла, как вести себя с Адамом теперь после той сцены на крыльце. До прошлой пятницы их роли были раз и навсегда четко распределены. Но теперь граница между ними исчезла, и Дорси не понимала, что делать дальше. А самое ужасное — что бы она ни предприняла, рядом с ней всегда будет невидимой тенью стоять Лорен Грабл-Монро.Дорси не может завести роман с Адамом — или с кем-то еще, — не впутывая в дело Лорен. Быть может, Лорен по душе любовь втроем — что с нее взять! — но Дорси не из таких. Она девушка строгих правил.Хотя… в тот краткий миг, когда Адам сжимал ее в объятиях, а губы его прикасались к ее устам, она чувствовала, что с этим мужчиной готова на все.Не было дня — да что там, часа! — когда бы ей не вспоминались те поцелуи. Какое наслаждение — обнимать Адама! Словно прижимаешь к груди ураган, дикую неукротимую силу, и черпаешь из нее мощь и страсть.Пламенные поцелуи Адама не только возбудили Дорси, но и пробудили в ней новое чувство. Ощущение силы, уверенности в себе, всепобеждающей женственности. Если такой мужчина рядом с ней потерял голову — значит, она может все! Никогда прежде Дорси не испытывала ничего подобного… и подозревала, что вряд ли испытает впредь. Вот почему ей так отчаянно не хватало Адама.Не только поэтому, конечно. Ей не хватало его дружбы, не хватало разговоров обо всем на свете, беззлобного поддразнивания и шутливого флирта. Не хватало его улыбки и смеха. Не хватало его смехотворной мужской самоуверенности и невыносимо сексистских взглядов. Не хватало даже той грусти, что охватывала ее всякий раз, когда Дорси готова была погладить его по взъерошенным волосам и тут же вспоминала, что этого делать не стоит…Определенно, она скучала по Адаму. Скучала отчаянно. Беспрерывно прокручивала в памяти те поцелуи на крыльце. Не могла забыть, как сильные руки его скользили по ее ягодицам, как касались ее шеи влажные губы Адама. Каждый звук, каждый запах, каждое чувственное ощущение — все навеки запечатлелось в памяти. Ничего она так не желала, как испытать это снова! Все это — и, может быть, кое-что еще…Но еще ей хотелось вернуть прежние беззаботно-приятельские отношения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34