— Мы строим новый автомобиль, — напомнил ему Номер Один. — По их меркам это сенсационная новость. Так что привыкай. Они ни на минуту не спустят с тебя глаз.
— Я знаю. Вокруг так и кишат фотографы, пытаясь сделать снимок нового автомобиля. Они даже летают над полигоном на вертолетах, оснащенных камерами с телескопическим объективом.
— И что им удалось урвать?
— Нашего — ничего. Но они в достатке сфотографировали «вег», «пинто», «гремлинов». Может, даже «маверик» и «нову».
Номер Один хохотнул.
— Это их раздражает. Сколько машин проходит полевые испытания?
— Тридцать одна на дорогах Запада и Юго-Запада.
Восемь на полигоне плюс шесть без камуфляжа. Но на последних мы ездим только ночью.
— Похоже, все идет нормально. Когда ты намерен определиться с конструкцией?
— Через семь-восемь месяцев, — ответил Анджело. — В сентябре или октябре.
— То есть на осенние выставки мы не попадаем.
— Это точно. Но я думаю, мы успеем к весеннему нью-йоркскому автосалону. Тут мы можем даже выгадать. Остальные покажут модели семьдесят второго года, уже запущенные в производство, мы же выйдем с первой моделью семьдесят третьего года.
— Мне это нравится, — тон Номера Один изменился. — Тут с тобой хотят поговорить.
Трубка перешла из рук в руки.
— Когда вы позволите мне приехать и сесть за руль вашего нового автомобиля? — спросила Бетси.
— Когда мы закончим испытания, мисс Элизабет.
— К чему такая официальность, Анджело. Я рассказала прадедушке о той ночи, когда я пришла к вам в отель.
Анджело рассмеялся.
— Надеюсь, вы рассказали ему и о том, что я отвез вас домой.
— Да, и он пожелал узнать, почему.
— К примеру, потому, что вам только исполнилось восемнадцать.
— Именно в таком возрасте моя прабабушка вышла замуж. Подумайте об этом. Такие девушки, как я, недолго остаются на свободе.
— Может, дело в том, что я не из тех, кого легко обженить, — вновь рассмеялся Анджело.
— После свадьбы моего отца я уеду к тете в Европу. Вы знаете, какие там мужчины.
— Знаю, — улыбнулся он. — Надеюсь, вы тоже.
— Вы все еще принимаете меня за ребенка. Даже если вы ходили в школу с моей мамой, это не означает, что я слишком молода для вас.
— У меня и мыслей таких нет. Просто я очень старомоден. И по-прежнему считаю, что предложение должен делать мужчина.
— Хорошо. Так попросите меня.
— Сейчас не могу, — Анджело опять рассмеялся. — Мне надо строить автомобиль.
В дверь телефонной будки постучали.
— Одну минуту, — сказал он Элизабет и приоткрыл дверь.
— Мистер Перино? — осведомился помощник шерифа.
— Да.
— Это вам, — и передал Анджело конверт, из которого тот извлек какой-то документ, адресованный ему, Дункану и «Вифлеем моторс».
Из этой бумаги, подписанной судьей, следовало, что им запрещено выпускать на дороги штата Вашингтон экспериментальные автомобили, оснащенные газотурбинным двигателем. Анджело поднял голову, но помощник шерифа уже ушел.
— Передайте трубку Номеру Один, — попросил он Бетси.
— Что-нибудь случилось? — озабоченно спросила она.
— Да, — резко ответил он. — Передайте трубку.
— В чем дело? — эхом отозвался Номер Один.
— Я только что получил решение судьи, запрещающее нам использовать автомобили с газовой турбиной на дорогах штата Вашингтон.
— Что? — изумился Номер Один. — Да как они могли это сделать?
— Как — не знаю, но они это сделали, — свободной рукой Анджело выудил из кармана сигарету. — И вы все еще думаете, что за этим никто не стоит?
Номер Один промолчал.
— Нам мешают те, кто обладает немалой властью, — добавил Анджело.
— Что ты собираешься делать?
— Арти Роберте еще здесь, — ответил Анджело. — О» хотел первым же рейсом улететь в Нью-Йорк, но придется менять планы. Обратимся в суд, чтобы признать этот запрет незаконным.
— На это уйдет много времени, — обеспокоился Номер Один.
— Время меня не волнует. Если не снять запрет, «бетси» не появится на дорогах.
Глава 3
— Еще тридцать дней, и развод вступит в силу, — твердо заявил Лорен Третий.
Бобби поставила бокал из-под «мартини» на стол.
— Слишком долго. Еще один месяц здесь, и я сойду с ума. Я не привыкла сидеть в тюрьме.
— Ты не в тюрьме, дорогая, — в который уж раз повторил он. — Ты тут всех знаешь. Как только мы поженимся, все переменится. Мы переедем в наш дом, и жизнь сразу войдет в нормальное русло.
— С чего это ты так решил? — с сарказмом спросила она. — Мы несколько раз появлялись на людях, но детройтский свет старался изо всех сил, показывая, что меня не существует.
— Глупые женщины, — пожал плечами Лорен. — Не обращай внимания. Поверь мне, они остынут.
— Да пусть они катятся ко всем чертям! — сердито воскликнула Бобби. — Плевать я хотела и на них самих, и на их взгляды, — она встала. — Я должна ненадолго уехать отсюда.
Лорен посмотрел на нее.
— Куда ты хочешь поехать?
— Не знаю. Куда угодно. Подальше от Детройта, — она прошла к бару, налила из шейкера «мартини». Повернулась к Лорену. — Клянусь Богом, я становлюсь алкоголичкой.
— Сейчас я уехать не могу.
— Я знаю, — она шагнула к окну. Во мраке ночи светились оконные проемы цехов. Трубы выплевывали розоватый дым. — Уже год я смотрю из этого окна и не вижу ни дерева, ни клочка травы. Я начинаю забывать, как они выглядят.
Лорен поднялся, подошел к ней. Обнял. Она положила голову ему на плечо.
— Я понимаю, как тебе тяжело. Но другого мы и не ожидали.
— Извини. Я знаю, что и тебе не легче. Но тебя по крайней мере отвлекает от этих мыслей работа, я же лишь хожу из угла в угол.
— Послушай, дай мне несколько дней — подчистить хвосты, а потом мы поедем на Запад, посмотрим, как у них дела с экспериментальными автомобилями. Мне все равно надо туда съездить.
— Я с удовольствием. У меня такое чувство, что новая машина будет очень удачной.
— И я на это надеюсь, — в голосе его не слышалось энтузиазма.
Бобби пристально посмотрела на него.
— Тебя беспокоит этот проект?
Лорен кивнул.
— Но почему? Все вокруг только и говорят о новом автомобиле.
— Они могут себе это позволить, — он усмехнулся. — Денежки-то не их. Если автомобиль не станут покупать, он может разорить всю компанию, — он вернулся к бару, взял свой бокал. — Если же его примут, мы останемся на плаву, но через пару лет «Джи эм» и «Форд» вернут себе контроль над рынком, так что по существу мы прокладываем им путь, рискуя своим капиталом.
Лорен пересек комнату, вновь встал рядом с Бобби.
— Я хорошо запомнил год, когда стал президентом компании. Тысяча девятьсот пятьдесят третий. В тот год разорился «Кайзер-Фрейзер». Они выпустили хороший автомобиль, но не смогли победить систему. Их подкосили конкуренция и Корейская война, из-за которых они лишились поставок комплектующих. Вот тогда я и решил, что не буду бороться с гигантами. Что мы оставим себе тот кусок автомобильного рынка, который сможем проглотить, а прибыль будем искать в другом месте. И я не ошибся. С тех пор не было и года, чтобы прибыль компании после выплаты налогов падала ниже шести миллионов долларов. А теперь призрак прошлого грозит взорвать наше благополучие.
Впервые она слышала от него столь длинную речь.
— А ты не пытался сказать все это Номеру Один?
Он горько улыбнулся.
— Живых дед не слушает. Может, только Анджело. И лишь потому, что Анджело говорит именно то, чего хочется деду.
— А как же ты? Неужели тебе не хочется построить новый автомобиль? Автомобиль, который шел бы нарасхват.
— Разумеется, хочется. Это мечта каждого, кто работает в нашем бизнесе. Но еще мальчиком я хотел стать первым человеком, который ступит на Луну. Из этого тоже ничего не вышло.
— Тогда почему ты совсем не ушел из автостроения?
— Наверное, так и следовало сделать. Теперь-то я это знаю наверняка, — он уставился в бокал. — Но если б мы прекратили выпускать автомобили, дед бы умер. Наши автомобили — единственное, что удерживает его на этом свете.
Бобби помолчала, затем взяла у него из руки бокал, поставила вместе со своим на стол.
— Пойдем в спальню, — и увлекла его за собой.
— Главные недостатки турбинного двигателя — быстрая раскрутка и невозможность торможения двигателем. Но мы, похоже, сумели от них избавиться, — Тони Руарк показал на чертежи, лежащие на столе Лорена Третьего, — Установив дополнительный ротор, на который поступает газ, отраженный от лопаток статора при открытии дросселя, мы создали аналог торможения двигателем. Кроме того, этот ротор не позволяет автомобилю Катиться на холостых оборотах, а при движении он лишь вращается, никому не мешая.
Лорен глянул на чертежи.
— Его испытывали?
— Еще как. Двигатели такой конструкции ставят на все экспериментальные машины с декабря прошлого года. Каждая из них наездила в среднем по двадцать тысяч миль.
— Дорогая штучка, — Лорен повернулся к Уэйману. — Цифры у тебя есть?
Уэйман кивнул.
— Стоимость каждого двигателя возрастет на сто тридцать долларов при изготовлении двухсот или более тысяч автомобилей в год.
Руарк посмотрел на него.
— А вы учли, что нам не понадобится дополнительная силовая установка для питания различных систем автомобиля на холостом ходу?
Уэйман вновь кивнул.
— Это мы тоже приняли во внимание. Главный фактор — стоимость рабочей силы в Детройте. Для изготовления таких роторов потребуются высококвалифицированные рабочие.
— А как же японцы? — не сдавался Руарк. — Они-то ставят роторы и на дешевые автомобили. Неужели они столько же платят рабочим?
— Нет, конечно, — ответил финансист. — Поэтому и бьют нас по всем статьям.
— На Западном побережье они обойдутся нам дешевле, я в этом уверен, — продолжил Руарк. — Но нет смысла везти их сюда для установки в двигатель, а потом тащить весь двигатель обратно на сборочный конвейер.
— Да, на этом можно потерять всю выгоду, — согласился Уэйман.
— Во сколько оценивается сейчас изготовление одного автомобиля? — спросил Лорен.
— Без нового ротора — тысяча девятьсот пятьдесят один доллар. С ним — практически две тысячи сто.
— Слишком дорого, — покачал головой Руарк. — Насколько я понимаю, «гремлин» обходится «Америкэн моторс» в тысячу семьсот.
— Дешевле, — возразил Уэйман. — Столько они получают от продажи, включая федеральный налог. Но это стоимость самого автомобиля, без дополнительных устройств вроде системы кондиционирования, питающихся от двигателя. На нашей же машине они установлены. В сумме они обходятся в семьсот долларов.
— То есть «бетси» должна продаваться по цене порядка двух с половиной тысяч? — спросил Руарк.
— Две тысячи четыреста девяносто девять долларов — такую цифру назвал отдел продаж, — ответил Лорен.
— Высоковато по сравнению с другими. «Пинто» идет за тысячу девятьсот, «вега» — за две сто, не говоря уж об импортных моделях. Они вышибают у нас почву из-под йог.
— Теперь вы понимаете, с чем нам придется столкнуться, — покивал Уэйман.
— Итог в общем-то не так уж и плох, — Лорен Третий, похоже, размышлял вслух. — За дополнительные удобства можно и заплатить четыре сотни. Все-таки мы не так далеко ушли от средней цифры.
Руарк повернулся к нему.
— Так вы думаете, у нас есть шанс?
— Не более, чем у снежка в аду, — незамедлительно ответил Лорен. — Во всяком случае не с нынешним ростом цен. Потребуется чудо-автомобиль, чтобы убедить среднего покупателя заплатить дороже за то, что в итоге обойдется ему дешевле. Мы встанем в ряд дешевых автомобилей с самого края, где, собственно, и были до сих пор.
Разница лишь в том, что мы выбросим в трубу триста миллионов долларов, — он взял со стола сигарету, закурил. — Боюсь, мой дед живет в прошлом, когда Генри Форд доказал всем, что конвейер может значительно снизить себестоимость автомобиля. Но мир уже освоился с этой идеей, а Япония и Германия даже обогнали нас по уровню автоматизации и качеству оборудования. И они обладают фантастическим преимуществом перед нами: немецкий рабочий получает шестьдесят процентов зарплаты американского, а японский — не более сорока, — он выдохнул струю дыма и положил сигарету на пепельницу. — Мне представляется, что Анджело допустил одну серьезную ошибку. Ему следовало построить завод в Японии, а не на Западном побережье. Тогда его автомобиль по себестоимости мог бы конкурировать с другими моделями.
— Ваш дед хотел, чтобы автомобиль строили в Америке, — напомнил Руарк.
— Я знаю, — кивнул Лорен. — Но это не означает, что его желание — истина в последней инстанции. Сейчас людям все равно, где изготовлен товар. Главное, чтоб он был качественный и стоил недорого.
— Я хотел бы взглянуть на стоимостные расчеты, — сказал Руарк. — Может, я что-нибудь и придумаю.
— Надеюсь на это, — ответил Лорен. — Мы воспользуемся любым дельным предложением.
— Я ничего не обещаю, — предупредил Руарк. — У вас тоже сидят не дилетанты.
— Как там идут дела? — спросил Лорен.
— Сейчас нормально. Судейский запрет затормозил нас на неделю. Но когда мы показали, что «Крайслер» использует газовые турбины с шестьдесят третьего года, а «Форд» и «Джи эм» ставят их на грузовиках, запрет сняли. Анджело, однако, полагает, что кто-то сознательно ставит нам палки в колеса.
Лорен улыбнулся.
— В этом же нет никакого смысла. Другие компании знают, что мы оказываем им услугу, забегая вперед. Они не рискуют ни центом, спокойно ожидая исхода. То ли мы добьемся успеха, то ли проиграем.
— Но вы должны признать, что на простое совпадение очень уж не похоже. Это судебное разбирательство и сразу же запрет.
— Может, кто-то из местных политиков хочет сделать себе имя, — предположил Уэйман.
— Если так, почему он до сих пор не объявился? — спросил Руарк. — Я в тех краях уже десять лет, у меня много друзей, но никто не знает, откуда это исходит.
— Вы сегодня будете говорить с Анджело? — Лорен изменил тему.
— Да.
— Вас не затруднит попросить его забронировать номер-люкс плюс два обычных номера со следующей пятницы до вторника? Я приеду к вам с дочерью и невестой.
Руарк посмотрел на него. Хотел было сказать, что уже встречался с леди Эйрес, но передумал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43