А навстречу ей, на Восток, шла война.
Вспоминает бригадный комиссар Николай Попель: «Навстречу танкам из Перемышля непрерывной вереницей шли грузовики. В кузовах на чемоданах, на кое-как собранных и связанных узлах, сидели женщины и дети. Испуганные, растерянные, неожиданно лишившиеся крова, многие ставшие уже вдовами или сиротами.
Редкая машина без раненых. Через неумело, на ходу сделанные повязки бурыми пятнами проступала кровь. Одни — в беспамятстве, другие — в слезах, третьи — молчат, окаменев в несчастье.
Рев танков не мог заглушить нараставшего гула артиллерийской канонады. Мы двигались навстречу войне, и все явственней становились ее зловещие приметы. Начиналась зона действенного огня дальнобойных батарей противника…»
Скорость, с которой двигался мехкорпус, была гораздо меньше плановой и с каждым часом она все уменьшалась. Днем многокилометровая колонна бронетанковой техники подвергалась бомбежке и пулеметному обстрелу истребителей люфтваффе. Ночью колонна вынуждена была двигаться с выключенными фарами в кромешной тьме. Неотдыхавшйе уже вторые сутки водители засыпали за рулем. Танки съезжали в кюветы, сталкивались друг с другом.
При получении каждого нового приказа, требующего изменения маршрута, приходилось разворачивать всю колонну.
Главные силы 8-го мехкорпуса сосредоточились в районе Бродов не к 23 июня, как предполагалось, а только к полуночи 24 июня, и контрудар пришлось перенести на 25 июня 1941 г.
Вспоминает Рябышев: «К 24 часам главные силы корпуса… в основном сосредоточились в районе Яворова. Боевая задача, поставленная им: к исходу 24.06 сосредоточиться — 34-й т. д. в районе Радзивилова, 12-й т. д. — в районе Бродов, с утра 25.06 быть готовыми к наступлению на Броды —Берестечко…»
Однако и 25 июня 1941 г. контрудар не состоялся. Теперь он был перенесен на 26 июня 1941 г.
Вспоминает Попель: «Теперь никто не сомневался: отсюда, из густого, по-летнему душистого соснового бора под Бродами, у нас нет пути иного, кроме как на врага… Данных о том, что гитлеровцы ждут нашего контрудара, нет. Возможно, потому что вообще сведениями о силах и намерениях фашистского командования мы не богаты, а быть может, самоуверенный враг, уже подходивший к Дубно, просто не допускал, чтобы русские отважились на такое безрассудство».
Но русские отважились!
На Западном фронте
Так было на Юге, а на Западном направлении, ведущем через Минск и Смоленск на Москву, положение было еще более катастрофичным.
Ведь именно Москва — столица большевистской России — была главной целью Гитлера. Как отмечалось в гитлеровской «Директиве № 21», захват Москвы будет свидетельствовать о «решающем политическом и экономическом успехе» всей кампании и «неминуемо приведет к прекращению сопротивления русских». Впрочем, той же самой тактики придерживался Гитлер и в отношении других столиц захваченных им государств Европы — Праги, Варшавы, Парижа. Следствием этой, оправдавшей себя тактики, явилось сосредоточение на Западном направлении мощнейшей группы армий «Центр», под командованием участника Польской и Французской кампаний генерал-фельдмаршала Федора фон Бока, и назначении выдающегося теоретика танковой войны генерал-полковника Хайнца Гудериана командиром одной из действующих здесь танковых групп.
По тщательно разработанному германскими генштабистами плану танковые и моторизованные соединения группы «Центр» при поддержке бомбардировочной авиации должны были стремительно выйти в район Минска и окружить войска Западного фронта. А затем, не занимаясь отдельными оставшимися в тылу группировками советских войск, с ходу форсировать Западную Двину и Днепр и продолжать наступление на Смоленск и, далее, на большевистскую столицу.
Войскам группы «Центр» должны были противостоять 3, 4 и 10-я армии Западного фронта. Но в тот предрассветный час, 22 июня 1941 г., первые эшелоны этих армий находились в местах постоянного расквартирования или же «на маневрах», без боевых патронов и снарядов. Границу же прикрывали лишь пограничные отряды, артиллерийско-пулеметные батальоны, занимавшие некоторые узлы укрепрайонов, и инженерные части, выполнявшие в этом районе строительные работы. Получив первую сталинскую директиву с предупреждением о возможном «внезапном» нападении Германии, командующий фронтом Павлов в третьем часу утра отдал приказ частям первого эшелона прикрытия занять долговременные огневые точки. Но время было уже упущено!
Части первого эшелона начали выдвигаться к границе только с 6 часов утра. И, вступая в бой по частям, точно так же как это происходило на Юго-Западном фронте, были не в состоянии остановить продвижение танковых клиньев гитлеровцев. Положение еще больше усложнилось полным отсутствием зенитной артиллерии, находившейся в 400 км от границы, и гибелью сотен самолетов, уничтоженных люфтваффе в первые часы войны. Страшную картину положения советских войск на Западном фронте рисует начальник штаба 4-й армии полковник Леонид Сандалов: «Только в 6 часов [утра] командование армии получило из округа приказание: «Ввиду обозначившихся со стороны немцев массовых военных действии приказываю: поднять войска и действовать по боевому. Павлов, Фоминых, Климовских».
Но войска армии уже с 4 часов вели тяжелые бои».
Командование 4-й армии, правда, пыталось ввести в действие армейский ПЛАН ПРИКРЫТИЯ РП-4, но после начала боев этот план уже не соответствовал обстановке.
Полковник Сандалов: «Командование армии никаких самостоятельных решений, кроме приведения войск в боевую готовность, в первые часы войны не приняло. А убедившись, что война началась, оно пыталось провести в жизнь решения, принятые до войны по плану РП-4, которые никак не соответствовали складывавшейся обстановке.
Сбор войск в районах, предусмотренных планом прикрытия, для последующего выдвижения их в назначенные полосы обороны в создавшейся обстановке стал невозможен. Попытки войск выйти в свои районы сбора из-за больших переходов, во время которых они несли большие потери, был неудачным, и поэтому организовать оборону и оказать сопротивление на линии создаваемого укрепленного района оказалось невозможным».
Как свидетельствует Сандалов, дислокация войск Западного военного округа, точно так же как и дислокация войск Юго-Западного, не позволяла осуществить оперативное сосредоточение войск после «внезапного» нападения — в разгар войны.
Свидетельство Сандалова однозначно подтверждается текстом плана прикрытия Западного округа, утвержденного наркомом обороны Тимошенко и подписанного командующим Павловым. Этот подробно составленный план занимает 19 страниц и включает еще 27 различных приложений, карт, схем и таблиц. В соответствии с планом, сосредоточение 24-й и 100-й стрелковых дивизий округа производится поэшелонно, вначале автотранспортом, а затем еще и по железной дороге. В назначенные районы сосредоточения дивизии должны прибыть на третий день мобилизации!
Для перевозки людей и лошадей в распоряжение командиров дивизий выделяются автотранспортные полки: 24-й дивизии — 865 автомашин разных марок, а 100-й дивизии — 1409 автомашин! Аналогично проходит и сосредоточение остальных дивизий округа.
Такую страшную картину трудно даже себе представить! Десятки тысяч автомашин, переполненных людьми и лошадьми, под бомбами люфтваффе движутся в назначенные им районы сосредоточения, может быть, уже захваченные врагом!
Сталинская ДИРЕКТИВА № 2 попала в штаб 4-й армии к генерал-майору Алексанру Коробкову только в 6 часов вечера, через 14 часов после «внезапного» нападения. Только в 6 часов вечера на командный пункт Коробкова в Запруды прибыл помощник командующего фронтом генерал-майор Иван Хабаров и привез приказ Павлова за подписью начальника штаба Климовских.
ИЗ ПРИКАЗА КОМАНДУЮЩЕГО ЗАПАДНЫМ ФРОНТОМ
Командующему 4-й армией
Командующий ЗапОВО приказал: «Прорвавшиеся и прорывающиеся банды решительно уничтожить, для чего в первую очередь используйте корпус Оборина… В отношении действий руководствуйтесь „красным пакетом"…»
К приказу была приложена выписка из ДИРЕКТИВЫ № 2: «Войскам всеми силами и средствами обрушиться на вражеские силы и уничтожить их в районах, где они нарушили советскую границу.
Впредь до особого распоряжения наземными войсками границу не переходить».
В 6 часов вечера войскам генерал-майора Коробкова Москва все еще приказывала «наземную границу не переходить». А в это время германские танковые дивизии уже вторглись на советскую территорию на глубину 25—30 километров! Темпы наступления германской армии были настолько стремительны, что они удивили даже гитлеровское командование.
ИЗ «ВОЕННОГО ДНЕВНИКА» ФРАНПА ГАЛЬДЕРА
23 июня 1941 г., 2-й день войны.
Утреннее донесение за 23.06 и полученные в течение ночи итоговые оперативные сводки за 22.06 дают основание сделать вывод о том, что следует ожидать попытки общего отхода противника.
Командование группы армий «Север» считает даже, что такое решение было принято противником еще за четыре дня до нашего наступления.
В пользу вывода о том, что значительная часть сил противника находится гораздо глубже в тылу, чем мы считали, и теперь частично отводится еще дальше, говорят следующие факты: наши войска за первый день наступления продвинулись с боями на глубину до 20км, далее — отсутствие большого количества пленных, крайне незначительное количество артиллерии, действовавшей на стороне противника, и обнаруженное движение моторизованных корпусов противника от фронта в тыл, в направлении Минска…
А еще через четыре дня, 26 июня 1941 г., 2-я танковая группа Гудериана и 3-я танковая группа Гота уже были в 20 километрах от Минска, завершая охват столицы Белоруссии в стальные клещи и угрожая Смоленску и Москве. Сложившаяся ситуация заставила Сталина еще 25 июня 1941 г., еще до того, как замкнулись клещи, приказать Павлову осуществить «форсированный отход 3-й и 10-й армий». А 26 июня 1941 г. Сталин направил на Западный фронт Ворошилова.
О причинах произошедшей катастрофы Ворошилову доложили генерал Павлов и маршал Шапошников, который, как известно, еще со второй половины дня 22 июня 1941 г. находился при штабе Павлова.
ИЗ ДНЕВНИКОВЫХ ЗАПИСЕЙ АДЪЮТАНТА ВОРОШИЛОВА
ГЕНЕРАЛ-МАЙОРА ЩЕРБАКОВА
В ночь с 27 на 28 июня 1941. Специальный поезд маршала Ворошилова
Станция Полынские хутора
Ворошилов: Скажите, как могло случиться, что за неделю войны отдана врагу большая часть Белоруссии, а войска поставлены на грань катастрофы ?
Шапошников: Наши неудачи можно объяснить рядом причин…
Но решающая, непосредственная причина: войска округа не были своевременно предупреждены о готовящемся нападении немцев, а следовательно, не были приведены в боевую готовность, что и предопределило в дальнейшем неблагоприятный для нас ход событий.
Павлов: Наша плотность на границе была такова, что ее можно было проткнуть в любом месте. Что касается директивы наркома обороны о приведении войск в боевую готовность, полученную штабом округа за несколько часов до нападения немцев, то она никакого практического значения уже не имела.
Войска в приграничной полосе были застигнуты врасплох, и большинство дивизий получили приказ о выдвижении на границу, когда вторжение немцев уже началось…
Шапошников: Как показал характер действий противника утром и в течение всего дня 22 июня, немцы, видимо, неплохо были осведомлены о дислокации наших войск и местах важнейших объектов, о чем свидетельствуют первые удары бомбардировщиков по крупным штабам, аэродромам и расположению стрелковых дивизий и мехчастей…
Если оставить на совести Шапошникова его, по меньшей мере странную критику «неприведения войск в боевую готовность», причины которой ему — главному стратегическому советнику Сталина — были, несомненно, хорошо известны, как и причины того, что «немцы были неплохо осведомлены о дислокации наших войск» — в общем, нарисованная им картина соответствовала действительности и была в действительности катастрофичной.
И лучше всех, наверное, это понимал Сталин.
«Козлы отпущения»
Генерал армии Павлов, наверное, слишком много сказал Ворошилову. Он, по сути, с поразительной точностью, назвал четыре основные причины катастрофы: плотность войск на границе была такой, что ее можно было проткнуть в любом месте; директива о приведении войск в боевую готовность была получена всего за несколько часов до нападения; войска получили приказ о выдвижении, когда вторжение уже началось и, наконец, немцы были хорошо осведомлены о дислокации советских войск и о местах расположения важнейших военных объектов.
Все перечисленные Павловым причины катастрофы, независимые от действий командования фронтом, были результатом приказов Москвы. Павлов действительно сказал слишком много и этим он подписал себе смертный приговор. Тем более что Сталину нужно было свалить с себя вину за происшедшую катастрофу, а фигура генерала Павлова идеально подходила на роль «козла отпущения».
Генерал армии Дмитрий Павлов, Герой Советского Союза, награжденный тремя орденами Ленина за проявленный героизм в боях, уже через неделю после разговора с Ворошиловым, 4 июля 1941 г. был арестован и предан суду военного трибунала за трусость, развал управления войсками и самовольное оставление боевых позиций.
22 июля 1941 г. трибунал приговорил Павлова к расстрелу, и в ту же ночь он был расстрелян. Вместе с командующим были расстреляны: начальник штаба генерал-майор Климовских, начальник связи генерал-майор Григорьев и командующий 4-й армией генерал-майор Коробков. И это были не последние жертвы — с первых дней войны по 10 октября 1941 г. по приговорам военных трибуналов было расстреляно 10 201 военнослужащий, из них 3321 человек — перед строем.
Сталин отзывает Жукова
В тот самый трагический день, 26 июня 1941 г., когда Гудериан и Гот уже были в 20 километрах от Минска, Сталин, как видно осознал размеры произошедшей катастрофы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98