— Не желая, чтобы их разговор был подслушан слугами, она отошла от двери, но все же остановилась на некотором расстоянии от Орсино, — И пришла сказать вам, чтобы вы оставили в покое меня и всех, кто имеет ко мне отношение. Хватит случайных встреч и вмешательства в мои дела. Слышите? Прекратите все это!
Орсино невозмутимо смотрел на нее.
— Разумеется, — сказал он. — Все будет по-вашему, как только вы выполните мою просьбу.
— Так и знайте: я никогда не представлю вас лондонскому свету и не позволю вам причинить зло моим друзьям. Советую вам убираться из Англии. Тут вы ничего не добьетесь.
В ответ Орсино улыбнулся хищной улыбкой. У него был вид охотника, который восхищается увертливостью своей добычи.
— А я-то надеялся, что мы поладим, — сказал он, подходя ближе к Эмме. — В память об Эдварде я дал вам время подумать над моей скромной просьбой. Я не пытался принудить вас, хотя вы обращались со мной преотвратительно.
— Не пытались принудить? Да вы непрерывно путались у меня под ногами. Но это вам не поможет. Я наотрез отказываюсь вам помогать.
— Будучи джентльменом…
Эмма насмешливо фыркнула.
Граф Орсино посмотрел на нее с укоризной:
— Будучи джентльменом, я до сих пор не объяснял вам, почему вам придется мне помочь.
— Ни за что…
— Вы ставите меня в безвыходное положение, — перебил он ее. Его лицо покраснело, губы приоткрылись, глаза засверкали.
«Похоже, что он предвкушает большое удовольствие», — подумала Эмма.
Орсино смотрел на Эмму взглядом, который приводил ее в смущение и замешательство. Сейчас между ними начнется настоящая битва.
— В пьяном виде Эдвард становился очень откровенным, — начал Орсино.
— И вы его, конечно, подзуживали, — бросила Эмма.
— Пил он, как мы знаем, много, — продолжал граф, словно не услышав ее слов.
— И к этому вы тоже его подзуживали. Так вам было легче обчищать его карманы.
— Он мне много рассказывал про вас, — продолжал Орсино отрешенным, задумчивым тоном, словно вспоминая что-то необыкновенно приятное. — Эдвард, когда хотел, умел рисовать очень, гм, красочные сцены.
— В пьяном виде он нес разную околесицу, — сказала Эмма. У нее появилось предчувствие чего-то страшного.
— Да нет, никакой околесицы он не нес. Все было очень четко и… подробно. Он очень увлекательно рассказывал о вашем побеге из дома и вашей свадьбе.
Граф окинул ее с головы до ног похотливым взглядом.
Эмма вспыхнула.
— Было очень интересно слушать, как вы настаивали на побеге, хотя отец запретил ваш брак с Эдвардом, как в карете вы непрерывно его обнимали. — Граф скользнул интимным взглядом по груди Эммы.
Она покраснела еще больше. Какая же скотина этот Эдвард!
— И он рассказывал, какой пыл вы проявляли во время недели, предшествовавшей брачной церемонии. — Орсино оскалил зубы в хищной усмешке. — Чрезвычайно увлекательная история.
«Это верно», — тоскливо думала Эмма. Она считала себя влюбленной и полагала, что Эдвард влюблен в нее так же сильно. Она думала, что они проживут всю жизнь в любви и согласии. Вместо этого ее ждали семь лет ада, а теперь в довершение всего она узнает, что Эдвард рассказывал об их интимной жизни своим подонкам-приятелям. Охваченная стыдом и яростью, Эмма молчала.
— Без сомнения, ваш муж и его друзья дорого дадут за то, чтобы узнать все эти интересные подробности, — продолжал Орсино, не сводя с нее похотливого взгляда.
— Вы — гнусное ничтожество, — сказала Эмма.
— А когда я добавлю… некоторые реалистические штрихи, например, расскажу про родинку у вас на…
— Вы не посмеете! — вскричала Эмма.
— Посмею. — Было очевидно, что он не только посмеет, но и получит от этого огромное удовольствие. — Будучи загнанным в угол, я посмею все что угодно. И вы это знаете.
Да, она это знала. У Эммы упало сердце. Она вспомнила эпизод в Вене, когда Орсино вот так же обезденежел. Он тогда нашел молодого богатого немца, который приехал в Вену, чтобы показать родителям жены новорожденного сына. Орсино напоил его до положения риз и за одну ночь обчистил до последнего пфеннига. На следующее утро, протрезвев, несчастный молодой человек, не в силах признаться семье в своем ужасном проигрыше, покончил с собой. А Орсино насмехался над его глупостью. У него был такой же довольный вид, как сейчас. Чужая боль доставляет ему наслаждение.
— Боюсь, — продолжал Орсино обманчиво-мягким тоном, — что у слушателей создастся впечатление, что я лично имел возможность познакомиться с вашими чарами. — Он провел кончиком языка по нижней губе. — В каком-то смысле так оно и есть, поскольку Эдвард очень красочно все живописал. Если вы мне не поможете, — сказал он уже жестким голосом, — я приложу все усилия, чтобы убедить Лондон в нашей связи.
— Я скажу мужу, что вы лжете, и он мне поверит.
Орсино пожал плечами:
— Может быть, и так. Но другие не будут столь легковерны.
Он прав! Глупые сплетни, которые про нее рассказывают сейчас, будут не более чем огонек свечи по сравнению с лесным пожаром, который с наслаждением разожжет Орсино.
Дрожа от отвращения, Эмма подошла к окну и стала смотреть на стекающие по стеклу струйки дождя. Она не сомневалась, что Орсино будет ей угрожать, но такого она не ожидала. На глазах у нее выступили слезы.
Семь лет она жила с человеком, в котором навязчивая страсть к игре убила все доброе. Одну за другой он уничтожил все ее надежды и иллюзии. Он тянул ее за собой на дно, а она с трудом цеплялась за край респектабельности, все время боясь с него сорваться. Он бесновался и кричал на нее, он перестал быть ее мужем, хотя они и продолжали жить вместе. Но все же Эмму поддерживала надежда, что в самом начале он ее любил. Слова Орсино разрушили и эту надежду. Эдвард всегда презирал ее. Ему была нужна не она, а ее деньги. И теперь из могилы руками Орсино он пытается лишить ее единственного, что она сумела спасти — доброго имени. Бывали дни, когда ее поддерживала только мысль, что она сохранила свои принципы. Орсино же грозил отнять у нее последнее.
— Вот так-то, — сказал он и пожал плечами, словно от него ничего не зависело.
И пострадает не только она. Колин тоже будет страдать, может быть, даже больше, чем она. Ей было невыносимо думать о том, какому унижению он подвергнется, если в свете начнут повторять клеветнические измышления Орсино. Это будет последняя капля! Они пережили удивление света по поводу их странного брака, пережили дурацкие выдумки леди Мэри, но этого они не переживут. Колин не позволит подвергнуть унижению фамильную честь, он будет вынужден отказаться от нее. Эмма повернулась и бросила на Орсино взгляд, полный ненависти и презрения.
А с него как с гуся вода.
— Все так просто поправить, — сказал он, опять пожимая плечами. — Стоит только представить меня двум-трем друзьям, заполучить несколько приглашений — и вы от меня избавитесь.
«Это тоже ложь, — подумала Эмма. — Если он возьмет надо мной власть, я никогда от него не избавлюсь. Всю жизнь я буду вынуждена выполнять его приказания, постепенно уничтожая в себе самоуважение». Эмма стиснула руки. Надо подумать, может быть, удастся придумать способ остановить Орсино.
— Мне… мне надо подумать, — сказала она, притворяясь, что признает свое поражение. — Через неделю… нет, через две. Да, через две недели…
— Увы, дорогая баронесса, так долго я ждать не могу, — сказал Орсино.
Он улыбнулся, и Эмма в который раз удивилась его способности напускать на себя дружелюбный вид. Как ловко он прячет свою суть! И ему верят.
— Тогда через неделю, — сказала она.
Орсино колебался.
— Хорошо, — наконец сказал он. — А пока я продолжу знакомство с красивой молодой особой, которой вы меня представили.
— Нет, вы оставите леди Мэри в покое.
— Как только вы согласитесь на мои условия.
— Дьявол! — крикнула Эмма. — Гнусная трусливая…
Орсино шагнул к ней, больно схватил ее за руки и придвинул к ней лицо. Даже с утра в его дыхании чувствовался запах алкоголя.
— Не распускайте язык, — тихо сказал он. — В конце концов, вы одна у меня в квартире. И я вовсе не прочь осуществить свои претензии на близкое знакомство с вашими прелестями.
Он наклонился, чтобы ее поцеловать, но Эмма увернулась и крикнула:
— Ферек, сюда!
— Иду, госпожа, — раздался бас из прихожей, и послышались тяжелые шаги.
Орсино выпустил руки Эммы и торопливо отступил.
— Черт бы побрал этого черного верзилу, — прошипел он. — Я слышал, что он сделал с Чарли Тоддом в Константинополе. Цивилизованная женщина не стала бы пользоваться услугами такого человека.
— Напротив, — сказала Эмма, впервые за весь разговор ощутив удовлетворение. — Он именно такой слуга, который нужен цивилизованной женщине. Нецивилизованной он бы не понадобился — она просто выцарапала бы вам глаза. Пошли, Ферек.
— Хорошо, госпожа, — сказал Ферек.
— Это ничего не меняет! — злобно крикнул ей вслед Орсино. — Даю вам неделю.
Эмма вышла, понимая, что ей нечего ему ответить.
Нa улице все еще шел дождь, хотя не такой сильный. Эмма быстро шла куда глаза глядят.
— Мне поискать экипаж? — опросил ее Ферек, который шел за ней следом.
— Я хочу пройтись. Мне надо подумать. — Но ведь идет дождь, госпожа! — Не важно.
— Но, госпожа! — В этом восклицании выразилось все отвращение Ферека к английскому климату. — Не приставай ко мне. Мне надо решить, что делать.
Ферек обиженно замолчал. Эмма шла по грязной улице, не замечая, что ее плащ все больше промокает, и перебирала в уме возможные варианты. Она чувствовала себя как муха, попавшая в паутину. По опыту она знала, как убедительно умел преподнести любую выдумку граф Орсино, да к тому же у него в распоряжении были такие красочные подробности. Эмма своими глазами видела, как он уничтожал репутации лишь парой анекдотов и позой полнейшей искренности.
Она содрогнулась и плотнее закуталась в мокрый плащ. Надо бы узнать, что заставило его бежать с континента. Хотя вряд ли ей удастся это выяснить. Она не знает, кого спрашивать, а Орсино часто действует под чужим именем. Маловероятно, что ей удастся найти человека, который сможет предъявить ему обвинение и добиться его быстрой высылки.
Можно куда-нибудь уехать, но он все равно расскажет свою басню, чтобы ей отомстить, и эта басня будет преследовать ее повсюду. Да и Колин поедет за ней следом. А если нет? Может быть, он рад будет от нее отделаться?..
Да, выхода нет. Пока. Но его надо найти. Она ни за что не позволит Орсино победить.
Они вышли на людную улицу. Из-под колес экипажей и копыт лошадей во все стороны летели брызги. Пешеходы шли, наклонив головы от дождя. Эмма оглянулась на Ферека. Вид у него был несчастный.
Все эти месяцы Эмма была так поглощена собственными заботами, что ни разу не подумала, каково живется Фереку. Он не нашел себе места в Англии, это стало ей очевидно. Не надо было его сюда привозить. Но он был ей нужен: без его защиты она не добралась бы до Англии живой. Надо что-то для него сделать. Может быть, щедро наградить его за услуги и отправить домой? Хотя то, что Ферек для нее сделал, не окупить никакими деньгами. Эмме не хотелось просить денег у Колина, особенно сейчас. Придется как-нибудь справиться самой.
Но пока можно сделать для него что-то конкретное.
— Ферек, поищи кабриолет, — мягко сказала она.
— Хорошо, госпожа.
Ферек ринулся в толпу и через несколько секунд, несмотря на множество конкурентов, поймал извозчика. Эмма молча залезла в кабриолет, и они поехали домой.
Леди Мэри Дакр приехала на час раньше, чем они договорились, а у Эммы не было ни малейшего желания ее видеть. После визита к Орсино ей вообще никого не хотелось видеть. Все ее мысли были заняты одним: как помешать ему разрушить ее брак и погубить ее жизнь? Нависшая над Эммой угроза изменила ее отношение ко всему. Она стала забывать о назначенных встречах, холодно говорить со знакомыми, утратила всякий интерес к домашним делам. Хуже всего было то, что она отдалилась от Колина как раз тогда, когда ей хотелось быть ближе к нему, узнать, что он на самом деле к ней чувствует.
«Я должна жить по-прежнему, — твердила себе Эмма, — никто не должен заметить, что со мной что-то не так». Но болтовня леди Мэри раздражала ее, как зудение комаров на прогулке в лесу.
— Джейн и Элайза считают, что я все это выдумала! — негодующе говорила леди Мэри. — Они не верят, что Сент-Моур проявлял ко мне особое внимание. — Надув губки, она добавила: — А Элис не уверена. Как вам это понравится — не уверена! А еще считают себя моими лучшими подругами! Если бы они действительно были моими подругами, они не усомнились бы в моих словах, — продолжала негодовать леди Мэри. — Я их больше знать не хочу!
— Все зависит от точки зрения, — сказала Эмма. — Со стороны часто бывает…
— У друзей не должно быть точки зрения, — перебила ее леди Мэри. — Они должны тебя поддерживать в любом случае. А вы считали друзьями людей, которые говорили, что вам не следует выходить замуж за вашего первого мужа?
Эмма была поражена, что леди Мэри осмелилась обратиться к ней с таким интимным вопросом.
— Считали?
«Она похожа на болонку, которые кажутся пушистыми и беззлобными, но которые ни с того ни с сего вцепляются вам в ногу», — подумала Эмма.
— Нет, — признала она.
— Вот видите! — торжествующе воскликнула леди Мэри.
— И я горько об этом пожалела, — вполголоса добавила Эмма. И больше всего она жалела об этом сейчас, когда ее прошлое грозило погубить ее будущее. — Почему?
Леди Мэри смотрела на нее широко открытыми голубыми глазами — чувство такта было ей совершенно чуждо.
— Потому что они были правы, — ответила Эмма. — Потому что он был игрок, и ничего, кроме карт и его собственной персоны, его не интересовало.
— То есть он вас не любил?
— Нет, — ответила Эмма, решив, что, если леди Мэри задаст еще один бестактный вопрос, она резко ее оборвет.
— Значит, вы тоже полюбили человека, который был к вам равнодушен? — Эта мысль, по-видимому, доставила леди Мэри немалое удовлетворение.
Эмма молча смотрела на нее.
— Конечно, Сент-Моур — не игрок. Мне кажется, он весьма достойный человек, — сказала леди Мэри с неуверенным видом, точно эта мысль еще ни разу не приходила ей в голову.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42